– Я спрошу его, когда он тут появится, – успокоил я Вексрота. – Впрочем, я навещал его в прошлом месяце, и у меня не сложилось впечатления, что он намерен сделать это в ближайшее время.

– Простите? Что-то я не…

– Дядя Альберт – один из тех счастливчиков, что оказались замешанными в скандале Поживем-Еще-Капельку. Около года тому назад. Помните?

Вексрот задумчиво покачал головой:

– Боюсь, что нет. Я думал, ваш дядя умер. По правде говоря, он должен быть мертвым. Если завещание…

– Это деликатный философский вопрос, – начал я. – С точки зрения закона он, конечно же, умер. Только дядя Альберт велел заморозить себя и положить в Поживем-Еще-Капельку – один из центров криоконсервации. Однако владельцы центра оказались, мягко говоря, не совсем честными людьми, и дядю перевели в другое учреждение подобного рода вместе с еще несколькими счастливчиками.

– Счастливчиками?

– Мне кажется, это самое подходящее слово. В книгах Поживем-Еще-Капельку числилось более пятисот клиентов, а на самом деле заморозили только около пятидесяти. Они получили огромные барыши таким способом.

– Послушайте, мне кажется, я чего-то не понимаю. А что стало с остальными?

– Самые лучшие части их тел и органы оказались на рынке. Еще одно поле деятельности, которое принесло центру Поживем-Еще-Капельку приличные деньги.

– Теперь, по-моему, я что-то припоминаю. А как же… останки?

– Один из партнеров владел еще и похоронным бюро. Он помогал избавляться от тел.

– О! Да… Подождите минутку. А что они делали, если приходили посетители с требованием показать им своего замороженного друга или родственника?

– Меняли таблички с именами. Одно замороженное тело очень похоже на другое, если смотреть на него через покрытое инеем стекло – что-то вроде леденца в целлофановой обертке. Короче говоря, дядя Альберт оказался одним из тех, кого они держали для демонстрации. Ему всегда везло.

– А каким образом удалось вывести их на чистую воду?

– Уклонение от налогов. Их погубила жадность.

– Понятно. Значит, ваш дядя может спросить у вас отчета – когда-нибудь?

– Такая возможность существует. Если честно, успешных возрождений было совсем немного.

– Ваш дядя объявится в один прекрасный день и попросит у вас отчета о вашей деятельности, а вас это совершенно не беспокоит?

– Я всегда решаю проблемы по мере их возникновения. Насколько мне известно, дядя Альберт пока еще не возник.

– Учитывая волю университета и вашего дяди, я считаю своим долгом указать вам, что вы наносите вред еще в одной области.

Я внимательно изучил кабинет. Даже под стул заглянул.

– Сдаюсь, – признал я свое поражение.

– Вы наносите вред себе.

– Себе?

– Вот именно, себе. Согласившись на легкую в экономическом смысле жизнь, вы поддаетесь инерции. Собственными руками лишаете себя возможности занять достойное положение в обществе. И замыкаетесь в своем безделье.

– Безделье?

– Безделье. Вы же болтаетесь здесь без дела целые годы.

– Получается, что вы действуете в моих интересах, стараясь выкинуть меня из Университета, так что ли?

– Точно.

– Мне очень неприятно вам это говорить, но история знает множество людей, подобных вам. Их принято судить достаточно строго.

– История?

– Не факультет истории. История как наука.

Вексрот вздохнул и покачал головой. Потом взял мою карточку, откинулся на спинку стула, подымил немного трубкой и начал внимательно изучать то, что я написал.

«Интересно, он действительно считает, что делает мне добро, стараясь разрушить мою жизнь? – подумал я. – Вполне возможно».

– Минутку, – проговорил вдруг Вексрот. – Здесь ошибка.

– Там нет ошибок.

– Количество часов проставлено неверно.

– Нет, верно. Мне нужно двенадцать. Там стоит двенадцать.

– Я ничего не имею против этого, но…

– Шесть часов на мой собственный проект, соединяющий в себе несколько дисциплин, изучение предмета на месте, в моем случае речь идет об Австралии.

– Знаете что, на самом деле это должен быть курс антропологии. Один из основных курсов. Но я имел в виду не это…

– Далее, три часа сравнительной литературы, вместе с курсом, посвященным изучению творчества трубадуров. Тут для меня все совершенно безопасно, к тому же я смогу воспользоваться видео – и еще один час на общественные науки, так же по видео я буду следить за текущими событиями. Здесь тоже все в порядке. Получается уже десять часов. Еще два часа на продвинутый курс плетения корзин – итого, двенадцать. Я свободен?

– Нет, сэр! Ни в коем случае! Последний курс предполагает три часа занятий – и, следовательно, считается основным!

– Похоже, вы еще не видели циркуляр номер пятьдесят семь, не так ли?

– Что?

– В него были внесены изменения.

– Я вам не верю.

Я посмотрел на его корзинку с корреспонденцией.

– Почитайте свою почту.

Вексрот схватил корзинку, перебрал то, что там лежало. Где-то в самой середине стопки бумаг нашел листок. На лице у него сначала появилось недоверие, потом ярость и озадаченность – и все это в течение всего пяти секунд. Я очень рассчитывал на отчаяние, но полного счастья не бывает.

Когда мой куратор снова повернулся ко мне, у него был очень расстроенный и удивленный вид.

– Как вам это удалось? – спросил он.

– А почему вам в голову лезут самые отвратительные подозрения?

– Потому что я читал ваше личное дело. Вы каким-то образом добрались до преподавателя, не так ли?

– И не стыдно делать такие предположения? Кроме того, я был бы полнейшим кретином, если бы ответил на ваш вопрос, разве не так?

– Да, наверное. – Вексрот вздохнул.

Он достал ручку, с силой щелкнул кнопкой – непонятно зачем – и написал свое имя в самом низу карточки на строке «Утверждено».

Возвращая мне карточку, он заявил:

– Надеюсь, вы понимаете, что мне почти удалось вас поймать. Однако вы опять ускользнули. Что же дальше?

– Насколько я понимаю, в будущем году планируется ввести два новых основных курса. Я думаю, мне следует поговорить с каким-нибудь другим факультетским куратором, если я собираюсь поменять поле деятельности.

– Вам придется иметь дело со мной, – сказал Вексрот. – А уж я сам свяжусь с теми, кто будет отвечать за новые курсы.

– У каждого есть факультетский куратор.

– Вы являетесь особым случаем, требующим особого внимания. Вы должны сообщать мне о своих дальнейших намерениях.

– Хорошо, – согласился я, потом встал и положил карточку в карман брюк. – В таком случае до встречи.

Кода я шел к двери, Вексрот бросил мне в спину:

– Я найду способ справиться с вами.

– Вы, – остановившись на пороге, нежным голосом заявил я, – вы и Летучий Голландец.

А потом я осторожно прикрыл за собой дверь.

2

Происшествия и фрагменты, время, разбитое на отдельные эпизоды.

Вот например…

– Ты не шутишь?

– Боюсь, что нет.

– Меня бы больше устроило, если бы этот беспорядок был естественного происхождения, – сказала она. Глаза у нее были широко раскрыты, и она упорно отступала к двери, через которую мы только что вошли.

– Ну, то, что здесь произошло, уже произошло. Мы уберем все и…

Она открыла дверь. Ее длинные, великолепные волосы взметнулись, когда она отчаянно покачала головой.

– Знаешь, я хочу обдумать все это еще разок, – сказала она мне и вышла в коридор.

– Да брось ты, заходи, Джинни. Ничего страшного не случилось.

– Я сказала, что хочу подумать.

Она начала закрывать за собой дверь.

– Позвоню тебе попозже?

– Не стоит.

– Завтра?

– Знаешь, я сама тебе позвоню.

Клик.

Проклятье. Она могла бы с таким же успехом и хлопнуть дверью.

Первая фаза моих поисков соседа по квартире закончилась. Хал Сидмор, который жил со мной вместе в течение некоторого времени, женился несколько месяцев назад. Я скучал по нему – с ним было легко, он хорошо играл в шахматы, был известным в городе буяном и прекрасно умел разъяснять массу самых разнообразных вопросов. Впрочем, занявшись поисками нового соседа, я решил, что было бы неплохо найти кого-нибудь, кто не был бы похож на Хала.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: