До рудника мы добирались больше часа, так что, когда наконец оказались на месте, было уже довольно жарко. Тут выяснилось, что часть наших спутников приехала сюда на экскурсию, и мы с Квиком подошли к ним поближе, чтобы послушать рассказ экскурсовода.

Вскоре он подвел нас к заброшенной открытой разработке, и все дружно двинулись по тропе, ведущей на противоположную сторону. Пока мы шли вдоль огороженной территории, экскурсовод объяснял, что когда-то здесь добывали уран, отсюда удалось вывезти более восьмисот тонн редкого металла, но к концу двадцатого столетия месторождение иссякло. Большая часть урана ушла во Францию.

— …А здесь, — говорил экскурсовод, опираясь одной рукой о заграждение, а другой указывая вперед, — очень интересное место. Именно тут в конце прошлого века шахтеры неожиданно наткнулись на удивительно богатую жилу. В ней содержалось около десяти процентов урана против обычных 0,4 процента. Поражало также то, что изотоп урана-235, обязательно имеющийся в естественном уране, здесь начисто отсутствовал. Это открытие, конечно, вызвало большой интерес — и в результате было решено, что мы имеем дело с природным ядерным реактором.

Туристы возбужденно загомонили. Я подошел поближе к заграждению, чтобы рассмотреть это место как следует. Картина, представшая моим глазам, была самой обычной — большой каменистый котлован, дно которого испещрено трещинами.

Все сходится. Наверное, в похожее место отправился галилеянин, чтобы подвергнуться искушению… Неужели нельзя обойтись без иронии, новый Господь? Ты отобрал Землю у ее хранителей, чтобы разбазарить ее без всякого смысла… Ты утверждаешь, что поведешь их в иной мир… Тебя больше не интересуют зеленое, коричневое, золотое, поляны, долины, лишь это сухое, жаркое место, наполненное песком, скалами… и дышащее смертью. Что для тебя смерть? Врата…

— …Самопроизвольный процесс ядерного распада, продолжавшийся более миллиона лет, — рассказывал экскурсовод. — Мы до сих пор не знаем, что послужило толчком к его началу. Ничего нам не известно и о том, какое генетическое влияние он мог оказать на местные формы жизни. Странные мутации могли разбрестись по всему миру за миллионы лет, что прошли с тех пор, как реактор погас. Кто знает, какие растения или животные, столь распространенные сегодня, ведут свое начало от атомного котла, некогда здесь тлевшего? Есть над чем поразмыслить. — Он замолчал и усмехнулся. — Мир мог бы быть совсем иным, если бы не скалы в этом необычном котловане — единственном природном реакторе, существовавшем когда-либо на Земле.

— А разве человечество зародилось не в Африке? — спросил один из туристов.

— Многие исследователи думают именно так, — ответил экскурсовод.

— Значит, можно предположить, что именно здесь все и началось?

Экскурсовод снова улыбнулся. Я видел в его разуме, что ему задавали этот вопрос бессчетное множество раз. Он начал отвечать, тщательно взвешивая слова.

— Ну, никто, конечно, не может сказать ничего определенного. Но вот что интересно…

Я похлопал Квика по плечу.

— У меня возникла одна мысль. Пошли.

Он кивнул, и мы вернулись на транспортную площадку.

— Интересно рассказывал, — поделился Квик. — Только вот никак не могу понять, зачем она отправила нас сюда.

— Ради меня, — ответил я ему. — Я ничего про это не слышал.

— Правда? Мне казалось, всем известно…

— С образованием у меня пока еще достаточно напряженно. Она хотела мне кое-что доказать.

— Что?

— Что опыт не был навязан моей психике в то время, когда Лидия являлась моим терапевтом, — и что история, которую она мне рассказала, имеет под собой вполне доказуемую фактическую основу. Это на случай, если у меня возникнут вопросы. Ладно. Я ей верю. Проклятье!

— Что-то мне кажется, я ничего не понял.

— Не обращай внимания. Пожалуй, я разговаривал сам с собой. Квик, я боюсь.

— Чего?

— Тот тип, сегодня ночью. У них есть агенты-люди. Я узнал об этом совсем недавно. Мне следовало и самому догадаться.

— У кого есть агенты-люди? О чем ты говоришь? Я за тобой не поспеваю, приятель.

— Она не говорила тебе о врагах?

— Нет.

— Лидия должна о них знать, раз она знакома с человеком, которого я ищу. Да и вообще, ей столько всего известно…

— Ну, значит, она не посчитала нужным посвятить меня в свои дела.

— А я с ней не согласен. Мне необходимо с кем-нибудь поделиться.

Я закончил свой рассказ уже после того, как мы вернулись в город, в наш отель. Когда я замолчал, Квик покачал головой. Потом закурил.

— В жизни не слышал такой дурацкой истории.

— Не веришь?

— Верю. Хотел бы не верить… Довольно-таки неприятная, я бы даже сказал, страшная история. Только я никак не пойму, что ты-то можешь сделать в такой ситуации.

— Честно говоря, я тоже этого не понимаю.

— Давай сложим вещи и поедим чего-нибудь. Пора отправляться на поиски аэродрома.

Я кивнул.

Ночь. Мы над Конго в маленьком вертолете: Квик, я и безымянный пилот. Наша коробочка, подвешенная в темном небе, освещалась только тусклым мерцанием приборного щитка и огоньком сигареты Квика. Мы летели очень низко. Я смотрел в ночное небо и общался со своими другими личностями. Постепенно я начал понимать, что меня ждет впереди.

— Там что-то есть, — сказал Квик.

Он наклонил голову и смотрел куда-то вправо. Я отстегнул ремень безопасности и чуть приподнялся, чтобы проследить за его взглядом.

Примерно в шестнадцати или семнадцати метрах, немного ниже нашего вертолета, появилась какая-то тень: похожая на птицу, но с неподвижными крыльями, около метра в длину и полуметра в ширину. Я попытался ее сканировать, но ничего похожего на человеческое сознание не обнаружил.

— Это не птица, — сказал Квик. — Смотри, какая скорость и как оно парит.

— Да, — согласился я с ним.

Квик открыл окно пошире и положил на него левую руку, а поверх пристроил правую с пистолетом. Я постарался перекричать вой ветра:

— Не думаю, что от этого будет какая-нибудь польза.

— Пожалуй, стоит выяснить.

Он выстрелил. Раздался едва слышный звон.

…Я вспомнил зверя, который пробирался между скалами, а его острые рога пытались дотянуться до моего живота. Всего в нескольких дюймах от меня зверь начал раскачиваться из стороны в сторону, продолжая тяжело ступать своими лопатовидными ногами, а его тело звенело, словно громадный колокол, каждый раз, когда он натыкался на камни. Я почувствовал запах высохших водорослей…

— Ему ничего не сделалось, — сказал Квик.

Пилот что-то спросил, и Квик крикнул ему в ответ:

— Поднимись повыше.

Мы начали набирать высоту.

— Бесполезно, — проворчал Квик через полминуты.

— Квик, я думаю, нам не удастся от него избавиться, — сказал я, — к тому же он пока не сделал нам ничего плохого.

Квик кивнул и убрал пистолет. Закрыл окно.

— Наблюдает, да?

— Похоже.

— Наш или чужой?

— Чужой.

— С чего ты взял?

— Напомнил мне кое о чем — из далекого прошлого.

— И мы не будем его трогать?

— По-моему, у нас нет выбора.

Квик вздохнул и снова закурил.

Тварь следовала за нами всю ночь, все время, что мы летели над Конго. Когда мы приземлились в первый раз — для заправки на каком-то совсем примитивном аэродроме, которым пользовались, главным образом, контрабандисты — так думал наш пилот, — похожая на птицу штука осталась кружить в небе.

Стоило нам взлететь, наш преследователь снова занял наблюдательный пост. Я ненадолго заснул, а когда проснулся, мы уже проносились над Угандой, небо впереди стало светлеть. Я не чувствовал себя отдохнувшим, но больше уже спать не мог. Наш спутник по-прежнему оставался порождением ночи, утренний свет, казалось, не имел к нему никакого отношения. Каждый раз он терпеливо ждал, когда мы делали остановки для заправки топливом, а потом продолжал преследование, как только мы поднимались в воздух.