– Да просто пара кошмаров по ночам.

– Пэтси-то не в себе, как сказал бы добрый старый доктор Лаурербах, – произнес Лес. – Выбрались бы, поиграли в гольф, глотнули бы свежего воздуха. Вы ведь играете в гольф, верно?

– Мне очень жаль, но я устала, – сказала Пэтси. Она встала. Ее тонкие пальцы дрожали. Она глядела только на Ричарда, и на этот раз он понял, что за просьба скрывалась в ее взгляде: "Не осуждайте нас за это. Мы не такие уж плохие". – Я должна извиниться, но, пожалуйста, оставайтесь.

Вам же так весело.

Она одарила их быстрой улыбкой и ушла. Лес встал, чтобы вернуть ее, но Бобо поймал его за руку.

– Да я и сам должен уходить, Лес. У меня сегодня дежурство с двенадцати до восьми.

Тогда они все встали, улыбнулись так же фальшиво, как и Пэтси, и попытались не слишком быстро спускаться вниз, к выходу.

– Повторим еще, а? Думаю, я не должен был.., ну, вы знаете. Ин вино веритас и все такое. Приходите в любое время. Мы как-нибудь сплаваем под парусом.

– Конечно, когда-нибудь, – сказал Ричард. – Как только мы уладим все с нашим домом. У нас все выходные сейчас заняты.

Наконец они выбрались из дома. Все четверо не сказали ни слова, пока не расселись по машинам. Ронни прошептала:

– О Боже, мне так жаль, что я втравила вас в это. Они казались такими милыми, когда мы виделись с ними до сегодняшнего дня. Не знаю, что нашло на Леса. Он был просто ужасен.

Бобо сказал:

– В следующий раз встретимся вчетвером, ладно? Эй, я никогда раньше не встречал этого парня. Я и не знал, что он садист.

– Да, – сказал Ричард. – Давайте встретимся. И да, он садист. Бедняжка.

– Ей нужно было уйти от него, – сказала Лаура. – Поехали домой. Пожалуйста.

"РОННИ" ехал впереди, и Лаура придвинулась на переднем сиденье поближе к Ричарду.

– Я просто не могу этого вынести, – повторяла она. – Этот человек, это жирное животное. И мы собираемся жить рядом с такими людьми. Я ненавижу это, Ричард, мне все это противно.

– И мне тоже.

– Я хочу заняться любовью, поехали домой, на эту жуткую постель.

Так что той теплой ночью в Хэмпстеде, штат Коннектикут, хорошо поладили по крайней мере две пары. Пока двадцативосьмилетний Бобо Фарнсворт мылся в душе, перед тем как отправиться на работу, Ронни Ригли сняла одежду и под теплыми брызгами прижалась к нему своим роскошным телом сорокалетней женщины. Она щекотала его, а он смеялся. Так они вместе избавились от того мерзкого осадка, который оставило у них посещение Макклаудов, и Бобо отправился на работу в отличном настроении. В спальне на Фэртитэйл-лейн Альби разделись на противоположных сторонах кровати, как это обычно делают супружеские пары.

И, как это обычно делают супружеские пары, они аккуратно сложили свою одежду.

– Он ведь бьет ее, верно?

– По-моему, да.

– Я увидела, что на руке у нее синяки, когда эта штука, в которую она была одета, соскользнула. Он лупит ее по рукам так, чтобы никто не знал.

– О, может, ей это нравится, – ответил он и почувствовал себя предателем. Он знал, что это не правда, и жестокая не правда.

Лаура стояла точно первобытный идол, ее мягкие и душистые волосы падали на плечи, груди набухли, живот выглядел мягко очерченным шаром, обтянутым мраморной кожей.

Ричард и не подозревал, до чего сексуально привлекательной может быть беременная женщина. Природа, выполняя свою задачу, превращала всех мужчин в покорных рабов.

Но лицо Лауры было почти таким же напряженным и усталым, как лицо Пэтси Макклауд. Когда они оказались на колеблющейся постели, она обхватила его за плечи и прижала к себе так, что он едва мог дышать.

– Я не хочу потерять тебя, Ричард.

Она была как раз такой, какой нужно, руки у нее были мягкими и округлыми, ноги нежно обхватили его.

– Ты меня не потеряешь, разве что я тебе надоем.

– Ты действительно собираешься в Провидено?

– Только на пару дней. Ты хочешь поехать со мной?

– И сидеть в гостинице, пока ты толкуешь с заказчиками о гипсе и кирпичной кладке?

– Ну я же должен.

– Я останусь здесь. Но я буду скучать по тебе.

– О Боже, – застонал он, поняв, что не в силах расстаться с женой дольше чем на один вздох. Он поцеловал ее сосок, потом углубление под грудью. От ее кожи исходила удивительная сладость.

– Ты же знаешь, что мне здесь не нравится, верно? Мне тут ужасно не нравится. Но я люблю тебя, Ричард. Я не хочу тебя потерять. Но этот человек – он ужасен. Я скучаю по своим друзьям.

Он, дрожа, обнимал ее. Ее тело было хранилищем, драгоценным сосудом.

– Я так люблю быть с тобой в постели, – сказала она.

Пальцы ее гладили, скользили по его телу. – О да! – Ее тугой живот прижался к нему. – Мне очень жаль, малыш.

Он все еще мог проникнуть в нее, лежа на боку, лицом друг к другу, ее бедро лежит на его бедре. Возбуждение пришло одновременно, они мягко содрогались вместе. Кровать забавно колыхалась под ними и подбрасывала их.

– Ты такой чудный. Ты даже сказал, что поедешь с ним на лодке.

– Мне больше нравится твоя лодка.

Наступило молчание. Вспышка удовольствия, такого сильного, что оно напоминало боль.

– Хватит тебе видеть жуткие сны, – прошептала ему в ухо Лаура, – Пожалуйста, прекрати. Они пугают меня.

Так, вместе, они и оказались дома.

Ричард проснулся несколько часов спустя и почувствовал себя свежим и духом и телом – так, словно он проветрил душу на свежем ветерке. Он мягко обнял плечи Лауры.

Поцеловал ее, почувствовав на губах вкус соли и маргариток, и вновь провалился в сон. Больше никаких кошмаров, никогда, ночи будут спокойными.

Мой собственный дневник напоминает мне, что мой субботний вечер выдался мирным, почти скучным, по крайней мере до тех пор, пока у меня не случился творческий запор.

Я с раздражением и недоверием прочел обзор книжных новинок в "Тайме", потом написал несколько страниц. После обеда, который состоял из бутербродов с сыром и апельсинового сока, я вновь уселся за стол с карандашом в руке. Я представлял себе, как должны выглядеть эти страницы, и знал, что не могу их написать. На этих страницах женщина в первый раз встречает человека, который потом станет ее любовником. Задача состояла в том, чтобы рассказать, как именно она его встретила. Это должно было быть внезапное влечение, и вот тут я надорвался. Мой собственный опыт внезапного эротического влечения уже явно устарел, Я все еще помнил, как встретил свою первую жену, да и вторую тоже. И то и другое случилось в здании суда. Мой эмоциональный опыт в основном заключался в скуке и раздражении. Остальное пришло потом.

Тем временем события иного рода, не эротические, прокатились по Хэмпстеду. Бары были открыты до часа ночи;

Табби Смитфилд бродил по городу со своими новыми друзьями; Бобо Фарнсворт ездил в своем черно-белом автомобиле, мечтая совершить хороший поступок; Гарри Старбек уже ограбил дом на Редкоат-лейн и готовился к другому ограблению. Доктор Рен Ван Хорн, мой вдовый приятель, сидел один в своем странном доме и думал о том, чтобы купить зеркало, для которого он как раз освободил место в гостиной. Чарли Антолини лежал в гамаке и улыбался, глядя на звезды, а его жена плакала в спальне. Этой ночью птицы умирали на лету и мертвыми падали на землю. В моем воображении призрачные голландские купцы бежали вниз по Маунт-авеню, где тогда не было этих величественных домов.

Среди них был парень, которому мое воображение придало плоские черты и бакенбарды Бейтса Крелла, исчезнувшего ловца омаров. Он не исчез. Я убил его своим мечом, тра-ля-ля. И Джой Клетцки, тогдашний шеф полиции, знал, что я сделал это. Он не поверил ни слову из того, что я говорил об этом, сознательно – нет, но при этом он полагал, что Бейтс Крелл виновен в исчезновении четырех женщин: он видел кровавые пятна в его лодке, когда я показал ему на них.