Всего леса вдоль

Я ласкал Жанетту.

Целовал Жанетту

Всего леса вдоль.

Был бы дольше лес,

Я б свою Жанетту,

Я б свою Жанетту —

Дольше целовал.

Вел бы дальше лес,

Я б свою Жанетту,

Я б свою Жанетту —

Дальше целовал.

Всего края б вдоль

Целовал Жанетту,

Целовал Жанетту —

Всего б рая вдоль!

– Барышня, прекрасней нету,

Цвет сирени с розы цветом,

Вам по нраву ли сосед?

Розы цвет, сирени цвет.

– Барышня, пляшите с нами!

Барышня, решайте сами:

С кем пропляшете весь век?

Цвет сирени, розы цвет.

– Мама, долго ль?

Мама, скоро ль?

Мама, время

Замуж – мне!

– Голубка, в доме – ни гроша!

– Зато пшеница хороша:

Ее продавай,

Меня выдавай!

Мама, долго ль?

Мама, скоро ль?

Мама, время

Замуж – мне!

– Голубушка, где ж платье взять?

– Из льна-то – платья не соткать?

Тки, шей, расшивай,

Меня – выдавай!

Мама, душно!

Мама, скушно!

Мама, время

Замуж – мне!

– Где жить-то будешь с муженьком?

– Есть каменщики – будет дом!

Домок воздвигай,

Меня – выдавай!

Мама, тесно,

Мама, тошно,

Мама, время

Замуж – мне!

– Голубка, нет у нас вина!

– Чай, в винограде вся стена!

Скорей отжимай,

Меня выдавай!

Мама, тошно,

Мама, томно,

Мама, время

Замуж – мне!

– Нет, дочка, милого у нас!

– Есть толстый Жак: он в самый раз!

Лови – не зевай,

Скорей выдавай!

Мама, завтра ж!

Мама, нынче ж!

Мама, время

Замуж – мне!

Нет ни прародительских портретов,

Ни фамильных книг в моем роду.

Я не знаю песен, ими петых,

И не их дорогами иду.

Но стучит в моих висках – лихая,

Темная, повстанческая кровь.

То она меня толкает к краю

Пропасти, которая – любовь.

Юная прабабка жаркой масти,

В шелковом тюрбане ниже глаз,

С чужеземцем, тающим от страсти,

Не бежала ли в полночный час?

Молнию-коня, чернее врана,

Помнят придунайские сады!

И обоих спас от ятагана

Ветер, заметающий следы...

Потому, быть может, и люблю я

Над полями лебединый клич,

Голубую даль береговую,

Конский бег под хлопающий бич...

Пропаду ли, нет, – сама не знаю!

Только знаю, что и мертвой я

Восхвалю тебя, моя родная,

Древняя болгарская земля!

На этой земле я невольный жилец,

Зато самовольно ее не оставлю!

Единственный долг мой – прожить как боец

И мир целовать огневыми устами.

Как жизнь ни черна – не страшусь ее туч,

Тоска тяжела – отрясу ее бремя.

Кипит в моем сердце серебряный ключ,

Надежда на лучшее близкое время.

Одно лишь сокровище есть у меня:

То – сердце, которое все возлюбило!

Чтоб вольною стала родная земля,

Его я с размаху бросаю в горнило.

Я жить не просился, я вынужден жить,

Зато самовольно земли не оставлю!

Единственный долг человека – творить

И мир целовать огневыми устами.

Едва лишь сел я вином упиться,

Вином упиться – друзьям на здравье,

Друзьям на здравье, врагам на гибель —

Над ровным полем взвилися птицы,

Что было грезой – то стало явью,

От страшной яви – волосья дыбом.

Глашатай кличет по Будим-Граду,

По Будим-Граду, Демир-Капии,

По всем-то стогнам, путям и селам,

Его я слышу, и горше яда

Вино, и думы, что тучи злые,

Застлали мраком мой пир веселый.

Соленой влагой полны колодцы.

Рыдают нивы, рыдают хаты,

Всему народу – лихая туча!

– С торгов Афон-гора продается!

Мчат богатеи в Солунь треклятый,

Не повторится счастливый случай!

Гора, где каждый-то камень – подвиг!

Здоровье хворых, свобода пленных,

Защита сирых, опора слабых!

На райских пастбищах овцы бродят,

В святых обителях белостенных

Монахи черные Бога славят.

Меня в колыске качало Худо,

Качало Худо у мерзлой печки,

За мною Худо ходило тенью.

Как не скучать мне в ночи без свечки,

Коль ничего мне и ниоткуда,

Ни в будний день мне, ни в воскресенье!

Каб богатеем глядел на солнце,

Все откупил бы долины-горы,

Златые нивы, златые руды...

Эх, потекли бы мои червонцы

На радость здравым, на здравье хворым,

На сласть и радость простому люду...

Позади горизонты валились пластами, как пашня под плугом,

Ввысь взлетали мосты наподобие огненных птиц,

И наш дом – для последнего разу – мне брызнул звездою.

Я над телом лежащим помедлил.

На широких равнинах – их пули со свистом сшивали

тесней и тесней, —

Как восторгом, охваченный ужасом,

Брат!

Я укрыл тебя ветвью.

Сжала жница тебя не серпом, не серпом тебя сжала, а саблей...

В землю торопится кровь.

В поле останется тело.

И погрузился я в ночь, у которой ни дна нет, ни сна нет.

...И необъятная – вся —

Стала земля мне одним

Местом, запавшим

На объем человека.

Только глянул – пространство со взгляда,

как с якоря, сорвалося!

Эти вспышки зеленого дыма – зеленого пыла —

Как помыслю листвою?

Вместо тени – дичайшая темень.

Ввысь скакнула земля.

Материк – в небосвод провожаю?

Так ударами сердца растрогать гранит этот дикий —

Чтобы взмахом одним стал и плотью, и кровью, и жизнью.

...Будто гром его только что ранил.

Ничего – только волн начинающихся береговая кривая.