Я остановилась у ларька, купила пива и поехала в гости. Дом нашла практически сразу же, поставила машину в «карман» и поднялась на пятый этаж. Дверь открыла женщина лет двадцати шести с усталым лицом.

— Здравствуйте, проходите, — пригласила она.

Борис был рад пиву («Моя не разрешает», — шепотом сообщил он) и выставил на кухне на стол два стакана.

— Я за рулем.

— Ну, Юля, не могу же я один?

— Боря, я за рулем не пью.

В кухне нарисовалась его жена.

— И правильно делаете, — сказала она. — Это ваш любимый кого-то сбил? По пьянке?

Я округлила глаза. Борис молча налил себе пива.

— Давай и мне, — сказала его жена, представившаяся Люсей.

У Бориса с Люсей родился второй ребенок, и у ребенка сейчас как раз резались зубы. Люся не спала ночами, да и днем выматывалась, занимаясь готовкой, стиркой, уборкой, гуляньем и всем остальным. Борис работал с утра до ночи, чтобы прокормить семью. Люся оказалась иногородней, а отношения со свекровью не сложились, поэтому рассчитывать на бабушек не приходилось.

Борис работал в той же фирме, что и Сергей, но занимался только ремонтом техники. Регулярно бегал по халтурам: во всех окрестных домах знали, что к нему можно обратиться.

— Так что я еще и диспетчером работаю, — устало сказала Люся, потягивая пиво. — Бывает, ляжешь на полчасика — а тут обязательно кто-то позвонит., Но меня, конечно, интересовали не их семейные проблемы, а случившееся с Сергеем.

Борис рассказал все, что было известно ему и другим сотрудникам фирмы.

Вчера утром, когда приехали какие-то важные партнеры, в офисе не оказалось ни генерального директора господина Креницкого, ни его заместителя и по совместительству зятя господина Татаринова. Секретарша вначале позвонила на мобильный генеральному и услышала длинную матерную тираду, после чего директор и хозяин трубку вообще отключил и стал недоступен для общения. Тогда она позвонила Сереге. У того трубка была отключена с самого начала.

Партнеры подождали двадцать минут, потом высказали секретарше свое мнение о ее начальстве и фирме в целом, и отбыли, заявив, что больше никогда не будут иметь дело с такими безответственными людьми.

Сергей появился в офисе ближе к концу рабочего дня. В настроении был прекрасном, все время насвистывал под нос какую-то веселую мелодию. На вопрос Бориса, что с ним, ответил с идиотским выражением лица:

— Любовь у меня! Любовь! Душа у меня поет, понимаешь?

У Бори с двумя малыми детьми, причем одним с режущимися зубами, и в отсутствии помощи со стороны бабушек душа уже давно не пела.

Она просила тишины, покоя, ничем не прерываемого восьмичасового сна, но получала вначале пеленки, теперь уже ползунки, которые надо было стирать (но не памперсы, так как на памперсы в достаточном для постоянного использования количестве денег не хватало), детские смеси, потому что у Люси пропало молоко, а также постоянное состояние напряжения: младший ползал на четвереньках по дому на дикой скорости, мог дать фору любому цирковому артисту и был готов тянуть в рот все, что попадалось под руку. А под руку почему-то чаще всего попадался папин инструмент, оставленный где не надо.

Начинался очередной скандал с женой…

— От любви получаются дети, — грустно сказал тогда Борис, вспоминая предыдущий вечер у себя дома.

Но Сереге, казалось, было ни до кого. Он весь ушел в любовь.

«Артист», — подумала я, но вслух ничего не сказала.

Креницкий вчера в офис так и не приехал и даже не позвонил, чем удивил подчиненных.

Такого с ним раньше никогда не случалось. Он появлялся и с дикого бодуна, и после ночи запретной любви. Иногда задерживался, но только не на назначенные деловые встречи, и всегда предупреждал секретаршу, что опоздает, а также сообщал, где его можно найти. Секретарше Наташке Креницкий доверял, знал, что она его жене не продаст.

Жена, кстати, несколько раз звонила в офис, но ей не могли сказать ничего вразумительного.

Сами ничего не знали. Но она, скорее всего, решила, что мужа покрывают подчиненные.

Сегодня с утра в офисе появились оба — и тесть, и зять. Тесть, правда, немного подзадержался. Рабочий день начался с грандиозного скандала. Начальство орало за закрытой дверью, поэтому всех деталей не знает никто. Но тесть выгнал зятя с работы.

Выйдя из кабинета родственника, Серега отправился к своему столу собирать вещи. Коллеги, конечно, поинтересовались о произошедшем. Серега, как отметили все, не выглядел расстроенным.

Он выглядел веселым. Потом высказывались предположения, что он мог быть слегка пьян.

— Меня вчера женушка с тещенькой выгнали за то, что не ночевал дома, сообщил он. — Вот теперь, после отлучения от семьи, отлучили и от работы. Но ради того, чтобы больше никогда в жизни не видеть драгоценных родственничков, можно поискать и другое место.

— Так ты сегодня дома не ночевал? — спросили коллеги.

— Я и вчера не ночевал. То есть я не появился в ночь с позавчера на вчера. Ну и половину вчерашнего дня был недосягаем, — Сергей мечтательно улыбнулся. — Ну могу же я иногда позволить себе расслабиться? Ну любовь у меня! Любовь! А родственники не понимают. Вот вчера все-таки пришел. А мне раз — и на дверь показали. А я был не против. И эту ночь уже ночевал в другом месте. А сегодня — финита ля комедия. С доченькой разошелся — катись из фирмы.

«Так где же он провел эту ночь? В особенности время с двух до четырех, названное патологоанатомом?» — возник у меня вопрос. На него можно было предложить великое множество ответов.

Сергей собрал вещи, со всеми попрощался, его попросили сообщить, когда он устроится на новом месте. Серегу любили и все понимали: без него в фирме обстановка резко ухудшится. Во время процедуры прощания в общий зал вылетел Креницкий, стал крыть Серегу матом, обвинял его во всех возможных грехах, правда, в первую очередь почему-то в разгильдяйстве, а не прелюбодеянии, как рассчитывали услышать члены коллектива.

Серега в долгу не остался и выплеснул поднакопившиеся отрицательные эмоции на тестя. При всем честном народе они минут пятнадцать орали друг на друга. Правда, сотрудники по большей части не понимали, о чем идет речь.

Затем Серега развернулся и офис покинул, хлопнув дверью так, что навесной потолок аж закачался — как и все здание. Редька еще поорал, затем удалился в свой кабинет, велев секретарше налить ему сто пятьдесят «Перцовой».

А через несколько часов в офис нагрянули менты. От них сотрудники и узнали, что недалеко от офиса произошла авария. Один человек погиб на месте, другой в тяжелом состоянии доставлен в больницу. Сергей отделался царапинами.

— А что ментам нужно было в офисе, если Серега попал в аварию, пусть и по его вине?

Какое отношение фирма имеет к дорожно-транспортному происшествию?

Борис залпом выпил полстакана пива и внимательно посмотрел на меня.

— Дело тут темное… Мы сегодня до конца дня его обсуждали… У него что-то случилось с тормозами. Я не знаю деталей: нам их не сказали, а Серегин «форд» я, как ты понимаешь, после аварии не видел. Но Серега, когда его менты повязали на месте, сразу стал говорить, что это ему по приказу тестя машину попортили. Ну и выдал и про жену с тещей, и про тестюшку. Нас допросили всех. Ну мы, конечно, подтвердили, что дикий скандал был. Что Серега отсюда на всех парах вылетел. Я, честно, когда про аварию услышал, подумал: Серега завелся, поэтому и врезался куда-то. Остыть надо было, а потом ехать. Может, тяпнул из горла — у него в «бардачке» всегда фляга лежала. Да, наверное, тяпнул — и дыхнул на ментов… Удивительно, что они так быстро в офисе нарисовались. С Креницким они долго в кабинете общались, потом ушли.

Я кисло улыбнулась.

— Во-во, мы все о том же подумали; — сказал Борис.

— Откуда ты знаешь, о чем я подумала?

— О том, что Редька ментам отслюнявил от толстой пачки небольшую толику. Чтоб его драгоценное тело не беспокоили. А Серегино поместили в такое место, откуда ему до Редьки не дотянуться.