МНОГИЕ ГОДЫ кружил вокруг Англии. Бывал во Франции, Голландии, Дании, Германии, Норвегии, Португалии, в бывших британских колониях и “подмандатных территориях”: Индии, Пакистане, Канаде, Америке, Гане, Зимбабве, то бишь, Родезии, Иордании, Ираке, Шри-Ланке, Бирме, Кувейте, Кипре, Южной Африканской республике, а в собственно Великобританию не попадал. И вот звезды сложились.

В России у многих, как и у меня, к Англии должно быть двойственное чувство. Русский человек исторически знает, что в случавшихся бедах во многом и “англичанка” напортила. Помнит он частое коварство Альбиона, его участие во враждебных коалициях. Позорный берлинский договор после победы над Турцией, не забыл Крымскую войну, поход стран Антанты, ведомых Англией, Мюнхенский сговор, натравливающий Гитлера на Советский Союз, послевоенную ярую антисоветскую речь в Фултоне великого англичанина Черчилля, открывшего эру “холодной войны”, надувшую через соломинку честолюбия горбачевского герострата “железную леди”, но с другой стороны, в памяти вставали Бородино и Ватерлоо, оградившие мир от супергиганта XIX века, гигантские усилия того же Черчилля по соединению Англии и Советской России для разгрома мирового злодея Гитлера в ХХ веке.

Но для того, чтобы стать искренним и безусловным поклонником Англии, надо просто знать английскую литературу. Никого не хочу обижать: для каждого народа своя литература великая, но думаю, что в мире две самые великие мировые национальные, художественные литературы - русская и английская.

Действительно, достаточно вспомнить имена Шекспира, Милтона, Бернса, Свифта, Теккерея, Диккенса, Байрона, Вальтера Скотта, Киплинга, Лонгфелло, Голсуорси, Стивенсона, Конан-Дойля, Дж. Остина, С. Моэма, Кронина, Олдриджа, Вудхауза, Оруэлла, Г. Грина.

Эти великие Умы и выдающиеся Мастера Слова так старательно и зорко всматривались во внутренний мир англичанина, так были беспощадны к его порокам, так рыдали над его бедами, так смеялись над всем смешным в его жизни, так искренне желали ему добра и счастья, что их творения стали духовным достоянием всего мира: сомневающийся Гамлет, чистейшие в любви Ромео и Джульетта, неистовый Отелло, наивный и мудрый Гулливер, неутомимый землеустроитель Робинзон с верным другом Пятницей, пытливый и бесстрашный в поисках сокровищ Джим Хокинс и незабвенный пират Флинт, великий сыщик Шерлок Холмс и скептический разумный доктор Ватсон, утвердившийся в мире зверей Маугли и отбивающийся от человеческого зверья Оливер Твист, солидные Форсайты и любовники леди Чатерлей, романтический Чайльд Гарольд Байрона и тихий американец Грина. Этот ряд впечатляющ, незабываем и нравоучителен. Представьте, что в мире не было бы английской литературы, это ведь все равно, что на карте мира отсутствовали бы Австралия, Канада или Африка.

Пожалуй, вся бы история человечества была другой, ибо это не только художественные образы в мире - это философия, заполнившая мир.

И все же литература литературой, а сегодняшняя страна, нынешний английский народ - это, наверное, все другое, для человека постороннего - непознанное или, по крайней мере, медленно поддающееся познанию.

Поэтому у меня и в помыслах не было желания писать об Англии. Время путевых заметок прошло, да и количество посещающих Англию россиян превзошло, наверное, количество наших соотечественников, выезжающих в страны СНГ.

Англичане, еще десяток лет назад призывавшие СССР разорвать “железный занавес”, открыть границы, ныне воздвигли едва ли не самый мощный заградительный заслон на пути двигающихся из России к ним граждан. Такого обилия ожидающих виз, собеседований, разъяснений, как в английском консульстве, я не видел в приемной даже у самых закоренелых советских бюрократов. Беседовали два раза. И когда на третьем собеседовании я, решив плюнуть на все приглашения и попрощаться с мыслью побывать в туманном Альбионе, шагнул в кабину для проверочных экзекуций с тем, чтобы попросить возвратить паспорта обратно, типичная диккенсовская англичанка, взглянув на меня, мягко сказала: “Вы здоровы? Можете ли беседовать?” Затем похвалила “Роман-газету”, посоветовала съездить на родину Шекспира и предостерегла от сквозняков. Я оттаял. Слаб человек. Огляделся и увидел довольно разношерстный люд, сидящий и стоящий в ожидании виз. Да, шпионов Англия ныне, наверное, не боится - каким государственным структурам в России нужны ее секреты? А негосударственные люди все под их западным контролем.

Но где гарантия, что в этом сборище не едут мафиози, наркоманы, проститутки, шулера всех мастей. Где те парткомы, профкомы, отсеивающие алкоголиков, уголовников, слабоумных? Нет, царствует свобода! Едут, едут. И англичане консульской бюрократией пытаются придержать их. Напрасно. Мошенники изобретательны, а удар приходится, в основном, по любознательному и деловому обывателю. Ну, в общем, писать об Англии не буду, а вот с помощью английских впечатлений взгляну на Россию, на те явления и события, которые имеют аналогию и у нас.

Англия… Несколько сопоставлений. Замки. Наше общество охраны памятников. Цветы и дубы. Наше зеленое убранство. Нынешние правители Англии и новые мировые идеи. Это сравнения. Над другим думаю. Вот одно из впечатлений.

Новые политики стоят на плечах предшественников.

НЕДАЛЕКО от Вестминстерского аббатства и горделивого Биг-Бена, в парке, стоит, хотя и не монументальный, но выразительный памятник Уинстону Черчиллю. А еще памятник в самом аббатстве, а еще в Виндзорском замке, а еще… Их десятки, а, может быть, сотни. Великий национальный политик Англии сделал для ее спасения, утверждения и возвышения в ХХ веке больше, чем все короли и премьеры вместе взятые. Он четко увидел в Красной России, выпученноглазой идее мировой революции опасность для империи и был одним из вдохновителей похода Антанты на Советскую страну. Может быть, это было одной из причин того, что социалистические идеи в России принимали уродливый характер. Русские могут драться между собой сколько угодно, но когда появляется внешний враг, то тот, кто борется с ним, - более прав. Красные боролись с вооруженными отрядами, эскадронами, дивизиями, эшелонами англичан, американцев, японцев, немцев, французов, румын, поляков, турок, финнов, чехов, венгров, греков и других “надцать” языков. Это утверждало их правоту в глазах, народа. Белые с тоской принимали помощь зарубежных союзников и терпели поражения. Черчилль тогда тоже потерпел поражение, но извлек уроки. Он постепенно понял, что сталинский большевизм стал национальной идеологией России и сделал потрясающий шаг для ярого антикоммуниста. Увидев в 1941 году, что Англия стоит на краю гибели, заключает союз со Сталиным против Гитлера. Его предшественник Чемберлен пытался сделать наоборот, натравив Мюнхеном Гитлера на СССР. Черчилль знал, конечно, что коммунистическая доктрина способна разрушить Британскую империю, но борьбу с идейным коммунизмом он отложил до послевоенного времени, когда и объявил о начале новой, хотя и холодной, но беспощадной борьбы с коммунистической Россией. Он тогда не выиграл, победили позднее те, кто не воевал, а ласкал и закупал лидеров России. А в 1941-42 гг. он проявил невиданную прозорливость, необыкновенную работоспособность, неукротимую энергию, умение бороться за интересы Англии, во имя которых он мог и поступиться провозглашенными ранее международными обязательствами. Никогда не забуду разговора с В.М.Молотовым в одном из подмосковных санаториев, где я находился на послеоперационной реабилитации. Знакомый советский нарком иностранных дел, тогда уже бывший в глубокой отставке, рассказывал, что после опаснейшего перелета из Москвы в Лондон в начале 42-го года он выполнял поручение Сталина и добился признания англичанами и американцами советских западных границ в пределах довоенных (то есть до 1941 года), с включением в них как Западных Белоруссии и Украины, так и Литвы, Латвии и Эстонии. Так что историческая обоснованность этих границ скреплена кровью, временем и именами величайших политиков ХХ века Черчилля и Сталина.