Долго не было детей у Рахили, между тем, как у Лии было уже “шесть сынов”. Наконец, “услышал Бог” и молитву Рахили, и у нее “родился сын Иосиф.

После того, как Рахиль родила Иосифа, Иаков сказал Лавану: отпусти меня, и пойду я в свое место, и в свою землю. Отдай (мне) жен моих и детей моих, за которых я служил тебе, и я пойду; ибо ты знаешь службу мою, какую я служил тебе.

И сказал ему Лаван: о, если бы я нашел благоволение пред очами твоими! Я примечаю, что за тебя Господь благословил меня. — И сказал: назначь себе награду от меня, и я дам (тебе).

И сказал ему Иаков: ты знаешь, как я служил тебе, и каков стал скот твой при мне. Ибо мало было у тебя до меня, а стало много; Господь благословил тебя с приходом моим; когда же я буду работать для своего дома”?

Однако же, Иаков согласился продолжать еще несколько времени служить дяде своему, но при этом занимался и своим хозяйством. Условия, на которых он согласился пасти мелкий скот Лавана на расстоянии между ним и дядею на три дня пути, оказались так благоприятны, что Иаков сделался “весьма богатым, и было у него множество мелкого скота (и крупного скота) и рабынь, и рабов, и верблюдов, и ослов.

И услышал (Иаков) слова сынов Лавановых, которые говорили: Иаков завладел всем, что было у отца нашего, и из имения отца нашего составил все богатство сие.

И увидел Иаков лицо Лавана, и вот, оно не таково к нему, как было вчера и третьего дня.

И сказал Господь Иакову: возвратись в землю отцов твоих, и на родину твою, и Я буду с тобою.

И послал Иаков, и призвал Рахиль и Лию в поле, к стаду мелкого скота своего, и сказал им: я вижу лицо отца вашего, что оно ко мне не таково, как было вчера и третьего дня. Но Бог отца моего был со мною. Вы сами знаете, что я всеми силами служил отцу вашему. А отец ваш обманывал меня, и раз десять переменял награду мою. Но Бог не попустил ему сделать мне зло.

Ангел Божий сказал мне во сне: Иаков! — Я сказал: вот я. — Он сказал: Я вижу все, что Лаван делает с тобою. Я Бог (явившийся тебе) в Вефиле, где ты возлил елей на памятник, и где ты дал Мне обет. Теперь встань, выйди из земли сей, и возвратись в землю родины твоей, (и Я буду с тобою).

Рахиль и Лия сказали ему в ответ: есть ли еще нам доля и наследство в доме отца нашего? Не за чужих ли он нас почитает? Итак, делай все, что Бог сказал тебе.

И встал Иаков, и посадил детей своих и жен своих на верблюдов; и взял с собою весь скот свой, и все богатство свое, которое приобрел, скот собственный его, который он приобрел в Месопотамии, (и все свое) чтобы идти к Исааку, отцу своему в землю Ханаанскую.

И ушел со всем, что у него было; и встав перешел реку и направился к горе Галаад”. (Кн. Быт., гл. XXXI, ст. 6, 7, 11, 13—18, 21).

Но перед уходом из родительского дома Рахиль взяла и унесла с собою идолы своего отца, которые он чествовал несмотря на то, что не утратил еще вполне понятия о Боге Истинном и Едином.

Но живя среди людей, между которыми уже было распространено идолопоклонство, Лаван, вероятно, сам стал причастным их обрядам, и для Рахили, может быть, не совсем чужды были эти идолы, поклонение которым она могла видеть в своем детстве, в доме отца своего, и она унесла их, вероятно, как воспоминание, связанное с ее молодым возрастом в родительском доме.

О чествовании же Рахилью идолов в доме мужа своего в ее новой жизни ничего не говорит Священное Писание.

На третий только день после отшествия Иакова был извещен об этом Лаван и, взяв сынов своих и родственников, он погнался за ушедшими; на 7-ой день догнал их на горе Галаад. “И пришел Бог к Лавану Арамейскому ночью во сне и сказал ему: берегись, не говори Иакову ни доброго, ни худого”.

Дойдя до шатров Иакова, Лаван сказал ему: “Что ты сделал? Для чего ты обманул меня, увел дочерей моих, как плененных оружием? Зачем ты убежал тайно и укрылся от меня, и не сказал мне? Я отпустил бы тебя с веселием и песнями, с тимпаном и с гуслями. Ты не позволил мне даже поцеловать внуков моих и дочерей моих; безрассудно ты сделал. Есть в руке моей сила сделать вам зло; но Бог отца вашего вчера говорил ко мне и сказал: берегись, не говори Иакову ни доброго, ни худого. — Но пусть бы ты ушел, потому что ты нетерпеливо захотел быть в доме отца твоего: зачем ты украл богов моих”? (Кн. Быт., гл. XXXI, ст. 24, 26—30).

Ушел я тайно, — отвечал Иаков, — потому что я боялся, чтобы ты не удержал силою дочерей твоих в доме твоем, что же касается до похищения богов твоих, то я в этом деле не повинен. (Иаков не знал, что Рахиль похитила их). Повели сделать обыск у нас, и “у кого найдешь богов твоих, тот не будет жив”. Лаван стал разыскивать в шатрах Иакова. Он входил и в шатер Рахили, но она, сидя на седле верблюжьем, под которым скрыла идолов, извинилась перед отцом, что по нездоровью не может встать перед ним и, таким образом, осталось не открытым место, где были положены идолы…

Тогда и Иаков рассердился и стал сам упрекать Лавана: — “Какая вина моя, какой грех мой, что ты преследуешь меня”? — сказал он Лавану; — вот, двадцать лет я был у тебя, ты с меня взыскивал; днем ли что пропадало, ночью ли, это был мой убыток. “Я томился днем от жара, а ночью от стужи; и сон мой убегал от глаз моих. Таковы мои двадцать лет в доме твоем, а ты десять раз переменял награду мою.

Если бы не был со мною Бог отца моего, Бог Авраама и страх Исаака, ты бы теперь отпустил меня ни с чем. Бог увидел бедствие мое и труд рук моих; и вступился за меня вчера. — И отвечал Лаван Иакову: дочери — мои дочери, дети — мои дети, скот — мой скот, и все, что ты видишь, это — мое: могу ли я что сделать теперь с дочерьми моими и с детьми их, которые рождены ими?

Теперь заключим союз я и ты, и это будет свидетельством между мною и тобою. (При сем Иаков сказал ему: вот, с нами нет никого; смотри, Бог свидетель между мною и тобою). И взял Иаков камень и поставил его памятником. И сказал Лаван Иакову, этот холм свидетель и этот памятник свидетель, что ни я не перейду к тебе за этот холм, ни ты не перейдешь за этот холм и за этот памятник для зла. Бог Авраамов и Бог Нахоров да судит между нами Бог отца их. Иаков поклялся страхом отца своего, Исаака. — И заколол Иаков жертву на горе и позвал родственников своих есть хлеб, и они ели хлеб (и пили), и ночевали на горе.

И встал Лаван рано утром, и поцеловал внуков своих и дочерей своих, и благословил их, и пошел, и возвратился Лаван в свое место”. (Кн. Быт., гл. XXXI, ст. 36, 38—45, 51—55).

Иаков же пошел путем своим. — Теперь, успокоившись примирением с дядею своим, он стал тревожно раздумывать о предстоящей ему встрече с братом своим, Исавом. 20 лет тому назад он расстался с ним, сильно раздражив его против себя, и мог опасаться теперь его мщения, которое могло гибельно отразиться не на нем одном, но и на многочисленных уже близких ему.

Среди душевного смущения своего Иаков был посещен видением ополчившихся Ангелов… Как бы подкрепленный этим видением, он решился предупредить брата своего о своем возвращении и расположить его к доброму приему, и “обресть благоволение пред очами господина его — Исава”. — Посланные же к брату Иаковом вестники возвратились к нему и сказали: “мы ходили к брату твоему, Исаву: он идет навстречу тебе, и с ним четыреста человек.

Иаков очень испугался и смутился, и разделил людей, бывших с ним, и скот мелкий и крупный, и верблюдов на два стана.

И сказал Иаков: если Исав нападет на один стан и побьет его, то остальной стан может спастись.

И сказал Иаков: Боже отца моего Авраама, и Боже отца моего, Исаака, Господи Боже, сказавший мне: возвратись в землю твою, на родину твою, и Я буду благотворить тебе!

Недостоин я всех милостей и благодеяний, которые Ты сотворил рабу Твоему; ибо я с посохом моим перешел Иордан, а теперь у меня два стана.