Рассказ четырнадцатый из сборника «Синши хэнъянь».

В этих строках выражено и воспето ощущение близости к государю. Так уже повелось с незапамятных времен, где бы ни основал Сын Неба свою столицу, везде расцветает земля и процветают таланты. А высокие горы и тихоструйные реки близ новой столицы пуще прежнего радуют сердца и веселят душу.

Напомним, что в династию Тан главным украшением столицы служил Извилистый пруд, а в династию Сун – пруд Золотого Сияния. Круглый год блистали они прелестью и очарованием, и со всех концов города собирались сюда одаренные талантами юноши и прекраснейшие девушки, чтобы погулять и с приятностью провести время. Нередко наведывался и сам Сын Неба и разделял с народом его радость и веселье. Сейчас мы поведем речь о временах Сунской династии, о годах правления императора Хуэй-цзуна. В Восточной столице [1] на берегу пруда Золотого Сияния стояла винная лавка «Радости и процветания». Хозяином ее был некий Фань. Обычно его звали Старшим Фанем – чтобы отличить от брата, Младшего Фаня, юного и еще холостого. Весна была на исходе, приближалось лето. Что ни день, на берегах пруда было тесно, как в муравейнике. Как-то раз среди гуляющих оказался и Фань. Сперва он с восторгом и изумлением разглядывал пышно разодетых юношей и красавиц, а потом зашел в чайный домик. Там он заметил девушку от роду лет восемнадцати, прекрасную, как цветок или луна. Фань замер, затаил дыхание и, не отрывая глаз, смотрел на девушку, О ней можно было сказать так:

Страсть непокорна нашей воле. Вот и тогда красавица бросила на Фаня один-единственный взгляд и тут же прочитала в его глазах любовное чувство. Девушка обрадовалась и подумала: «Молодец хоть куда! Хорошо бы выйти за него замуж. Но только сейчас он здесь, а завтра и след простыл! Как бы это с ним заговорить да выведать, женат он или нет?» Девушка не знала, что делать. Просить о помощи служанку или мамку, которые были при ней, она не могла, но тут, на ее счастье, за порогом вдруг послышался грохот бадьи водоноса. Брови красавицы радостно встрепенулись: хитроумный замысел мигом сложился у нее в голове.

– Эй, водонос, налей-ка мне сладкой водицы! – крикнула она.

Водонос зачерпнул ковшиком сладкую воду, плеснул в медную кружку и подал девушке. Красавица отпила глоток и швырнула кружку наземь.

– Ты что же это, погубить меня вздумал, злодей? Да ты знаешь ли, кто я?

«Ну-ка, ну-ка, послушаем», – сказал про себя Фань, а Девушка между тем продолжала:

– Я дочь Чжоу из Цаомыньли, мое детское имя – Шэн-сянь. Восемнадцать зим прожила я на свете, и никто еще не причинял мне зла, а ты решил погубить бедную, беззащитную девицу!

«К чему она все это говорит? – удивился Фань. – Не иначе как для моих ушей предназначены ее слова».

– Что ты, девица, я, ничтожный, и думать не думал… – начал было водонос.

– И думать не думал. А травинку в кружке видишь?

– Да, ну и что?

– Ты хотел, чтобы я подавилась, вот что! Жаль, что мой отец в отъезде, не то он живо притянул бы тебя к суду!

– Ах ты выродок проклятый! – не стерпела мамка девушки, стоявшая подле нее.

На шум из задней комнаты вышел служитель.

– Эй, водонос! – крикнул он. – Ступай-ка прочь и процеди свою воду!

«Надо и мне ответить ей тем же», – сказал про себя Фань.

– Налей мне тоже, водонос, – крикнул он.

Водонос наполнил ковшик и протянул Фаню. Юноша отпил глоток и швырнул ковш наземь.

– Да ты что, негодяй, погубить меня решил? А ты знаешь ли, кто такой я? Мой старший брат Фань – хозяин винной лавки «Радости и процветания», а сам я Младший Фань, от роду мне девятнадцать лет, и я еще не женат. Я метко бью из лука и из самострела.

– Вот чудной! Ну, зачем мне это знать? К чему? Что тебе от меня надо? Объясни толком, а не хочешь – так пожалуйся в суд. Я простой торговец водой и никого губить не собирался!

– Ах, не собирался! А почему тогда у меня в ковше тоже травинка?!

Девушка была вне себя от радости. А водоноса служитель чайной вытолкал взашей.

– Ну, пора домой, – проговорила девушка, поднимаясь. – Может, и ты со мной пойдешь? – с угрозой бросила она вслед водоносу.

«Э! Да ведь это она намекает, чтобы я шел за ней», – догадался Фань.

Трудно поверить, но его догадливость и проворство стали причиною до крайности запутанного судебного дела. Вот уж поистине верно сказано:

Несколько времени выждав, Фань вышел из чайной и на почтительном расстоянии двинулся по стопам красавицы. Вскоре она замедлила шаги, и Фань понял, что они у цели. Девушка вошла в дом и, откинув бамбуковую занавеску, поглядела на Фаня. Восторгу Фаня не было конца. Потом девушка скрылась, а Фань, голову потерявший от страсти, остался у ворот. Долго кружил он подле дома любимой и только вечером возвратился к себе.

А девушка, вернувшись из чайной, занемогла. Она отказывалась от еды и даже к сладостям не притрагивалась. Мать, не на шутку встревоженная, обратилась к служанке:

– Ин-эр, может быть, она объелась?

– Да нет, хозяйка, в рот ничего не брала! – отвечала Ин-эр.

Несколько дней девушка не поднималась с постели. Подойдя к больной, мать спросила:

– Дочка, что же это с тобой?

– Все тело ломит, болит голова, иногда кашель одолевает.

Мать хотела пригласить врача, но так и не решилась: ведь муж уехал, и никого из мужчин в доме не было.

– Через дом от нас живет бабка Ван, – сказала Ин-эр, – давайте позовем ее к молодой госпоже. Недаром у нее прозвище «Ван-На-Все-Руки»: она и детей принимает, и шьет, и свахою по домам ходит, и больных лечит. Что бы ни случилось по соседству, все бегут к ней за помощью.

Мать послушалась совета служанки и послала за старухой Ван, а когда та явилась, рассказала ей, как дочь ходила к пруду Золотого Сияния и как занемогла, возвратившись.