Я посмотрел мимо Уолли Гиббонса на женщину, вошедшую в зал ресторана «Шевалье», и меня охватило то же чувство, что и остальных мужчин в зале. Она была так хороша собой, что все невольно затаили дыхание.

У нее были стройные длинные ноги, умопомрачительные бедра и точеная фигура. Длинные каштановые волосы спадали тяжелыми локонами на спину. Глубокий треугольный вырез черного платья открывал взорам безупречную грудь.

Метрдотель Педро низко поклонился этой женщине и проводил ее до столика, за которым уже сидели два пожилых господина. Когда она опустилась в кресло, за соседними столиками разговоры, прерванные ее появлением, возобновились, только, в основном, темой их на этот раз были откровенные признания или же шуточки недвусмысленного содержания.

Уолли поддел на вилку кусочек рыбы и усмехнулся, отправляя ее в рот.

— Потрясающая женщина, не правда ли? Я проворчал что-то нечленораздельное в ответ и потянулся к своему стакану.

— Слушай, Тайгер, не разыгрывай из себя ханжу...

— Ну... она действительно недурна собой.

— Она иногда бывает здесь. И при каждом ее появлении гости буквально обалдевают! Я как-то писал о ней статью она работает переводчицей при ООН. Иностранка, очень деловая женщина, которая думает и заботится только о своей карьере, а не о любовных победах. Хотя, вне всяких сомнений, у нее отбоя нет от предложений и ухаживаний.

Кто-то сострил за стойкой бара настолько цинично и откровенно, что многие посетители смущенно засмеялись.

— Не очень похоже, чтобы она была против подобных предложений.

Уолли покачал головой.

— На этот раз ты ошибаешься, Тайгер. Она неприступна, точно средневековая крепость. Эти англичанки одной фразой и холодным взглядом любого мужчину способны обратить в бегство, — он улыбнулся смущенно, — Я сам, старый газетный волк, гроза скандалов и хозяин передовиц, однажды попытался...

— И что?

— Она отбрила меня, словно какого-нибудь школяра.

— Прими мои соболезнования.

— Может быть, ты хочешь попытать счастья?

— А зачем?

— Ну... знаешь... Неудачнику всегда бывает приятно видеть, как вечный победитель наконец-то получает щелчок по носу.

— Что-то не очень тянет...

— Ну-ну, не трусь. Черт побери! Ведь все остальные пробовали уже — и с неизменным результатом. Теперь все только и ждут, когда же она, наконец, встретит своего хозяина. Конечно, если тебе что-нибудь удастся, то все буквально лопнут от зависти и злости. Но зато подумай, Мэн, они же всю жизнь после этого будут смотреть на тебя снизу вверх.

— Это звучит довольно соблазнительно.

— Слушай, Тайгер, — Уолли отодвинул от себя пустую тарелку, — Ее зовут Эдит Кейн. Она родилась в Англии и воспитывалась в закрытом пансионате в Лондоне. Она единственный отпрыск аристократического рода. Денег у нее достаточно, так что этим можешь ее не интриговать. Мировые знаменитости ей тоже не импонируют. Я видел однажды, как она отшила известную кинозвезду Голливуда. Поэтому тебе остается положиться только на собственное обаяние.

— Можешь не продолжать. Считай, что ты меня уговорил. Уолли поставил свой стакан на столик и с улыбкой уставился на меня.

— Сколько я тебя знаю, Тайгер, никак не могу понять окончательно. Мы встречаемся довольно часто, и каждый раз ты задаешь мне новую загадку. Ты можешь среди зимы заявиться черно-бронзовым от загара. Или после ванны вдруг случайно выясняется, что у тебя на теле появился еще один шрам от пули, хотя война уже давно кончилась. Ты вхож в светские круги, и в то же время у тебя бывают очень странные, чтобы не сказать подозрительные, знакомства. Я журналист, и общение с людьми — это мой хлеб. Без хвастовства могу заверить тебя, что любого человека сумею вызвать на откровенный разговор, но о тебе я этого не могу сказать. Я просто ничего не знаю о тебе, начиная с 1946 года, как ты демобилизовался из армии. Мне иногда кажется, что ты прекратил свое существование в этом гнусном мире.

— Выходит, я теперь бесплотный дух?

— Тогда убеди меня в обратном или явись этой леди в полночь и произнеси загробным голосом; «Мисс Эдит Кейн, позвольте представиться: Тайгер Мэн!»

Я поболтал кубиками льда в пустом стакане и сказал:

— Вообще-то я не нуждаюсь в представлении. Мы давно знаем друг друга. Эту женщину зовут не Эдит Кейн, а Рондина Луйд. Она не англичанка, а австрийка по рождению и во время войны была немецкой шпионкой, В 1945 году я в качестве сувенира получил от нее две пули в грудь и долгое время болтался на границе этого и того света. Если я когда-то и был близок к смерти, то только благодаря знакомству с ней. Так что, старина, нас можно и не представлять друг другу.

Уолли буквально онемел от изумления. Он смотрел на меня как на сумасшедшего. Похоже, что он хотел задать мне какой-то вопрос, но раздумал и с громким звуком захлопнул рот. С досадой махнув рукой, он наконец выдохнул:

— Как всегда шутишь! — заметив мой пустой стакан, он знаком подозвал официанта и заказал еще один «хайболл». — Ты чертовски хороший актер, Тайгер. Я всегда подозревал это и не ошибся. Как-никак двадцатилетний стаж репортерской работы дает о себе знать. Нет, серьезно! У меня наметанный глаз, Почему бы тебе не отправиться в Голливуд? Особенно теперь, когда пошла мода на такие дикие имена, как у тебя.

— Счет! — коротко бросил я официанту, когда он принес полные стаканы.

— Э-э... нет! У меня есть своя гордость, старина. За обед плачу я! — произнес Уолли. — Кстати, за полгода работы в ООН Эдит Кейн приобрела неплохую известность в прессе.

Я и ряд моих коллег получили задание издательств написать о ней статьи. Через британское посольство мы связались с семьей Кейнов в Лондоне, с аристократической закрытой школой и с одним из отделов британской разведки. В результате мы установили, что Эдит Кейн двадцать семь лет, что она не замужем и никогда не была, и что она пока недоступна мужской половине человечества Пока! Впрочем, в этом ты скоро и сам убедишься.

Я откинулся на спинку кресла и закурил сигарету.

— А теперь выслушай меня. Она австрийка Рондина Луйд, ей 39 лет и в 1945 году, будучи моей любовницей, пыталась застрелить меня.

— О'кей, Тайгер, я с удовольствием выслушаю твою историю. Только даю тебе на это ровно две минуты, а потом мне надо бежать. Может быть, мне и удастся продать свою сенсацию «Парамаунту».

— Иди ты к черту! — огрызнулся я беззлобно и лениво. Уолли взял счет, расплатился с официантом и потянулся за своим портфелем.

— Когда мы снова увидимся?

— Откуда мне знать? — пожал я плечами. — Я позвоню тебе как-нибудь.

— Ладно. В любое время я в твоем распоряжении. С тобой мне всегда весело. Если увидишь кого-нибудь из старых друзей, передай привет от меня. Ты придешь на ежегодную встречу товарищей?

— Возможно.

— Ты уж постарайся. Терри Аткинс и Боб Шиффер не смогут присутствовать: Терри усмиряет непокорных в Гондурасе, а Боб получил пулю во время охоты за контрабандистами, поставляющими наркотики в Лос-Анжелес.

— Я слышал об этом.

— Да, полицейским не сладко приходится в последнее время. Лично мне на всю жизнь хватило тех лет работы во время войны на секретной службе. Теперь у меня слишком слабые нервы.

— А у кого они сейчас в порядке?

— Ну-у... у тебя, к примеру! — ответил он, усмехнувшись. -Ладно, пока. До встречи!

Уолли пожал мне руку и ушел, а я еще некоторое время сидел за столиком, с наслаждением пуская дым в потолок. Докурив сигарету, я раздавил фильтр в пепельнице и поднялся.

Судя по строгим костюмам и дорогим сигаретам, оба пожилые мужчины, сидевшие за столиком с Рондиной, были важными персонами. Она же держала себя с уверенностью и достоинством, которое дает ощущение власти.

Когда я подошел к их столику, они с напыщенным видом вели беседу о некоторых тонкостях последних сводок с биржи.