— Андру был здоровым юношей, — сказала Гуаньинь. — Я убрала часть ущерба, который и не должен был произойти, и отослала его. Твою маму нельзя исцелить. Она жила плохо.

Я не могла с этим спорить. Мои родители были старше, чем у многих моих одноклассников. Мама честно говорила, что они с трудом получили ребенка.

Но слова Гуаньинь были правдой в жестоком смысле. Для некоторых жизнь означала рост, становление сильнее, счастливее. В случае моих родителей жизнь лишила их кости плоти. Проблемы со здоровьем только усугубляли картину.

— Твоя мать всегда будет уязвима, Джини, — тихо сказала Гуаньинь. — Ни ты, ни я не можем этого изменить.

Я не знала, будет ли ужасным, если я сравняю больницу с землей.

— Джини, — Квентин коснулся моей руки, пока я представляла звуки сирен, и как полиция подъезжает, чтобы остановить мое буйство. — Твои родители зовут нас.

Мама и папа не встречали Гуаньинь и не собирались. Было важно не знакомить их, и ее взрослый вид мешал придумать историю для прикрытия. Она могла быть для меня кем? Учителем? Психологом? Супермоделью, с которой я подружилась на станции вокзала?

Мы с Квентином оставили ее и вернулись в фойе. Мама осталась на стуле, папа стоял в стороне, и она выглядела как императрица на троне. В ее стиле. Она не призналась бы, что была больна, но она была готова выжать из момента все, что можно.

Я не признавала, как больно было видеть родителей вместе. Только несчастные случаи сводили их, словно их существование было как оголенные провода. Когда они сталкивались, случалось плохое.

Они оба заслуживали лучшего. Они должны были легко смотреть на лицо их дочери одновременно, в одной комнате, и радоваться. Неужели Вселенная не могла дать им побыть беспечными вместе хоть раз?

— Джини, — сказала мама. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

Я попыталась прогнать мрачные мысли, но не вышло.

— Что ты в порядке? — рявкнула я.

— Нет. Кое-что еще. Обещай, что послушаешь, ладно?

Ха. Погодите. Ее голос был слабым, она перестала играть. Она позволила себе быть утомленной. Может, она приняла факты. Опасность была близко, и она должна была понять, что ее состояние не было нормальным.

Я всегда представляла, что однажды мы с мамой поговорим по душам, выразим все, что значим друг для друга, с идеальным пониманием и искренностью. Но не так. Я не хотела, чтобы она раскрылась под угрозой здоровью.

— Джини…

Я готовилась изо всех сил. Получалось плохо.

— Джини, я хочу, чтобы ты поехала на экскурсию на этих выходных.

— ЧТО?! — завизжала я.

— Тише, — пробормотала она. — Я не хочу, чтобы ты все отменяла из-за меня. И не смей говорить Юни об этом. Она будет переживать.

Не вышло. Я думала, мы поговорим по душам. Что между нами что-то изменится. Но — сюрприз! Под первой маской все это время была еще одна маска!

— Экскурсия — последнее, о чем нужно думать! Как можно такое мне сейчас говорить?

— Джини, просто… — сказал мой папа, ветеран, шрамов от сражений у него было больше, чем я, новичок, могла представить. — Я пригляжу за ней несколько дней.

— Хотя я в порядке, — сказала мама.

— Да, — папа играл для нас обеих. — Хотя она в порядке. Пока ты будешь в школе, дома кто-нибудь будет.

Я не спешила верить.

— Тебе разрешат на работе?

— Я возьму отпуск, — сказал папа. — Что еще мне делать с этими днями?

Я смотрела на родителей, остановила взгляд на своей матери.

«Думаешь, ты такая умная? — мысленно кипела я. — Что это меня заткнет?».

Папа не поможет. Он и довел ее до проблем с давлением.

То, что они дошли до таких мер, означало, что ей требовался тщательный медосмотр. Ей нужно было остаться в больнице. Сидеть дома было ужасной идеей.

— Отличный план, — заявил Квентин.

Я забыла о нем. Моя шея, наверное, скрипела как ржавые петли, когда я поворачивала голову к нему, глаза сверкали белками.

— Больницы — не лучшее место пребывания, — заявил он. — Плохой фэн шуй. Лучше отдыхать с удобствами дома.

Я вернулась в прошлое. Все вокруг меня были из средневековья. А потом мы начнем лечиться пиявками?

— Мои родители могут зайти, — сказал Квентин. — Мистер и миссис Сан? — он ткнул меня, словно я забыла, о ком он говорил.

— О, это было бы мило! — мама выпрямилась так быстро, что у нее точно закружилась голова. — Видишь, Джини? Хороший план. Квентин одобряет.

«Квентин тут не принимает решения!».

Мама фыркнула.

— А ты?

Ох. Я не могла это выдержать. Я привыкла, что мама упрямо спорила со мной, но так обращать против меня слова было ударом ниже пояса. Я убежала из фойе.

* * *

Снаружи было жарко и душно. Дизайнеры больницы сделали небольшую беседку с коваными железными стульями, словно люди хотели проводить время тут, выпивая лекарства. Я добавила бы шест с окровавленными бинтами, предупреждающими: «Если вы тут, вам плохо, и вам нужна помощь».

Квентин нашел меня через минуту.

— Что такое?

С чего начать?

— Твои родители? — сказала я. — Родители?

Проблема с родителями Квентина — я не сразу к ней привыкла — была в том, что это были его клоны с измененным обликом, сделанные из его волшебных волос. Они выглядели и вели себя как вежливые работники из-за моря, которые всегда путешествовали и забывали сына, оставив его учиться тут.

Квентин приводил их, когда нужно было показать семью. Мои родители восхищались его родителями. Если бы им пришлось выбирать между Квентином, его родителями и мной, они прикрепили бы записку к моей груди и выбросили бы.

Я стукнулась головой о кирпичную колонну, поддерживающую навес над беседкой.

— Ты заставишь свой глупый магический трюк приглядывать за моей матерью?

Квентин выглядел обиженно.

— Я думал, они тебе нравились. Ты просила меня приводить их к твоей маме много раз.

— Когда она была здоровой! Она попытается их развлечь! Ты знаешь, как она старается для гостей! Что она собиралась делать, когда упала?

Рот Квентина раскрылся, он понял, что сделал.

— Прости, — сказал он. — Я пытался сделать ее счастливой.

— Почему ты вообще лезешь? Ее нужно осмотреть, а не вернуть на кухню!

— Я думал, участие в этом — то, что делает хороший бойфренд!

Но участие без слов.

— Ты поддержал в споре маму, а не меня. Ты сжег все свои очки бойфренда и закопал под урной на дне океана.

— Прости, — повторил он. — Я не хотел все ухудшить. Ты знаешь, я на все готов ради семьи, и…

— Квентин — ты не часть этой семьи!

Ой. Ага. Ученые и историки назовут этот миг как Пик Джини, когда она должна была извергать в атмосферу ужасные слова, ведя себя едко, не думая о последствиях. Она пронеслась мимо точки кипения, запустила петлю последствий. Она не замечала знаки предупреждения, и теперь мир был как медуза и щелочные отходы.

Квентин закрыл эмоции под холодной маской парня, отпрянул на шаг в тень здания. Я не видела его глаза, а он сказал:

— Ты права, — сухо сказал он. — Да. Я уйду, пока не навредил еще сильнее.

Он пошел прочь, сунув руки в карманы, пропал в воздухе, используя самый вялый Прыжок сквозь облака из всех, что я у него видела.

Я хотела позвать его, но была ошеломлена своей жестокостью. Буря вспыхнула и оставила обломки вокруг моих колен. Миг назад моя жизнь была почти в порядке. А теперь… было это. Я смотрела на темное небо, желая все исправить, но не могла.

А потом я ушла внутрь. Мне нужно было проверить маму.

8

Я сжималась в позе зародыша. Ноги задевали спинку сидения передо мной. Кто-то выцарапал «Ричард — лох» на пластике, и края букв задевали мой подбородок, вызывая зуд.

Впереди меня сидела дама, которая поедала пад тай или что-то с похожим запахом. Где-то в вагоне был мужчина в флисовом жилете, громко говорящий по телефону, как начальник компании, приказывал, нет, заставлял свою команду терпеть сверхурочное время без оплаты.

Юни сидела на ряду напротив меня, читала бумажную книгу. Мы не смогли найти места рядом. Я была рада, что мы не могли сейчас говорить. Одно слово, и история, как я ужасно обошлась с Квентином, вылетит из моего рта и присоединится к пятнам на полу. Было все хуже, чем больше я думала об этом.

«Я родился из камня. Родителей не было».

Я думала, что Квентин просто объяснял свое происхождение мне в ту ночь, когда мы впервые ужинали у меня дома. Я знала его не так долго, чтобы понять, что он открылся мне.

Его наставник Субодай прогнал его. Сначала он бился против, а потом стал сражаться за свою маленькую группу с Сянзанем. Если смотреть на его историю и воспринимать его как настоящего человека, но у Короля обезьян не хватало одного. Семьи.

И я… сказала это ему прошлой ночью.

Несмазанный скрежет поезда и теснота создавали впечатление, что я сидела в прессе для мусора или машин, и стены смыкались вокруг меня. Каждое не завершенное дело било по мне, приближая мою гибель.

Как дело с Великой белой планетой и Тайной демонической угрозой, о которой он говорил. Я была далеко, не могла заняться обычными делами. В прошлом, если возникало не решенное дело или ошибка, мои инстинкты заставляли бежать и топтать ее, пока она не пропадёт как можно быстрее. Я всем весом бросалась на проблему, не отвлекаясь. Так я одолела разные предметы в школе. Стратегия работала в обучении.

Но не в реальной жизни. Не сразу, но я поняла, что нужно принимать долю хаоса, чтобы сохранить разум. Я хотела согласиться с Гуаньинь и сосредоточиться на одной проблеме. Но приходилось жонглировать множеством шаров.

И моя мама бросила мне бензопилу посреди выступления.

Я скрипнула зубами, снова думая о ней. Она заставила меня поехать, а не остаться дома с ней, словно наказала. Она издевалась. Сказала мне наслаждаться, но хотела, чтобы я все время ощущала себя виноватой. Или все могло быть проверкой, которую я уже провалила. Стоило проигнорировать ее приказы, упасть к ее ногам и отказаться ехать.

Я не знала, какое преступление совершила. Я задерживалась на волейболе, с Квентином и Гуаньинь. Может, она ощущала себя брошенной. Может, я слишком много бывала с папой, или недостаточно времени. Я не могла понять, потому что она не выражала свое мнение. Она хотела себе дочь, что будет потакать всем ее беззвучным прихотям.