– Макс, а вы не могли бы снять маску? – попросила Эйнджел, которой вдруг очень захотелось увидеть полностью его лицо.

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, Роза, не на что смотреть. Лучше запомните меня таким, как сейчас, – неизвестным кавалером, который восхищен вашей красотой. Иначе вам будет неприятно меня вспоминать.

Эйнджел не могла понять, что означают эти слова. Он что, безобразен? Впрочем, думала она недолго, мысли путались, и она предалась непривычным ощущениям.

Он легко дотронулся губами до ее губ, и ей захотелось большего, намного большего. Она обхватила его голову руками и стала отвечать на поцелуй, впервые в жизни.

Этот человек не хотел ее. Он просто играл с ней, дразнил губами и языком. Эйнджел чуть не закричала от отчаяния. Она хотела… Она сама не знала, чего хочет. Но когда наконец он страстно впился в ее губы, она простонала и вжалась, насколько могла, в его твердое тело.

Макс взял ее руку и поднес к губам.

– Не бойся, красавица моя, – пробормотал он, целуя ее пальцы. – Ты не разочаруешься, обещаю. – Он приложил ее руку к пуговицам своей сорочки.

Эйнджел испугалась. За всю свою жизнь она ни разу не раздевала мужчину! Пальцы ее не слушались.

Его хохоток заставил ее поднять взгляд. Выражение его глаз в прорезях маски было непонятно, но на губах играла слабая улыбка.

А потом он снова стал целовать Эйнджел. Она забыла обо всем, только одного ей хотелось… Его рука стала расстегивать маленькие пуговички на платье, на ее грудь дохнуло прохладой, но ей было совсем не стыдно.

Однако, казалось, он не собирался давать ей то, чего она жаждала.

– Макс, – взмолилась Эйнджел, – пожалуйста…

– Покажи мне, чего ты хочешь, моя прекрасная Роза, – сказал он с улыбкой и вложил руку в ее ладонь. Выбор он предоставлял ей.

Эйнджел поднесла его руку к своей груди и прижала, чувствуя сквозь пальцы частое биение своего сердца. Наверное, он тоже его чувствовал.

Макс придавил большим пальцем ее сосок. Это было почти больно. Эйнджел всхлипнула и стала с жаром отвечать на его поцелуй. Это… это было как раз то, чего она хотела. Его губы на ее губах, его руки на ее обнаженном теле…

Эйнджел скосила глаза на свое приспущенное платье. Она была почти голая. Странно, но это ее не отрезвило.

– Чего вы желаете, моя прекрасная леди?

– Тебя, Макс! – самозабвенно вскрикнула Эйнджел.

Макс приподнял ее, и она почувствовала, как платье и нижняя юбка скользнули на пол. Эйнджел протянула руку к пуговицам его сорочки. Надо его раздеть тоже!

– Не торопись, милочка, – произнес он хрипло, кладя ее руки себе на шею и развязывая шнуровку ее корсета. – Сначала я должен увидеть тебя. Всю. Не надо скрывать свою красоту.

Это было уже слишком.

– Не надо, – простонала Эйнджел. – Я хочу тебя прямо сейчас.

Она стала целовать его с жадностью, какой от себя не ожидала. Она больше не могла пассивно принимать его ласки.

– Как пожелаешь. – Он осторожно уложил ее на скамью, подсунув под голову свой сложенный сюртук, единственное, что он с себя снял.

Эйнджел в ожидании закрыла глаза.

Но он сделал совсем не то, чего она ждала. Его рука медленно двинулась по внутренней стороне ее ноги, все выше и выше. У Эйнджел перехватило дыхание. А когда она почувствовала его губы там, где только что была его рука, дыхание у нее остановилось, и Эйнджел показалось, будто она плывет по воздуху и вокруг звучит музыка, которую слышит только она одна. И ей захотелось, чтобы это никогда не кончалось.

Но это кончилось. Его губы оказались снова на ее губах, а он сам, одетый, накрыл собой ее, обнаженную. С довольным хмыканьем он раздвинул ноги Эйнджел и резко вздохнул. «Моя», – проговорил он чужим, резким тоном.

Слово прозвучало как выстрел. Джон Фредерик! Под маской Джон Фредерик! Муж жив! И он будет снова бить ее!

Ни за что!

Выкрикнула ли она эти слова или они прозвучали у нее в голове? Он продолжал целовать ее, все требовательнее, но она закрутила головой, стараясь высвободиться, оттолкнуть его. Ничего не получится, все повторится сначала, поняла Эйнджел и погрузилась в темноту.

Макс торопливо поправлял одежду, хмуро глядя на лежавшую перед ним женщину. Она заманила его, раздразнила – и вот пожалуйста. Ну что ж, он никогда не брал женщину, если она того не хочет.

Подняв с пола платье, он стал ждать, пока она откроет глаза. Она наверняка захочет прежде всего одеться. Все женщины так себя ведут.

– Роза, открой глаза! Роза…

Она лежала неподвижно. Кажется, она в глубоком обмороке. Странно.

Надо как-то привести ее в чувство. У женщин обычно всегда есть с собой нюхательная соль. Макс поискал в карманах ее платья и ничего не нашел. В ридикюле, валявшемся у скамьи, тоже ничего не оказалось. Леди Роузвейл – судя по всему, единственная во всем Лондоне – не носила с собой флакончик с нюхательной солью.

Макс считал себя человеком действия. Он был солдатом, а солдату иначе не выжить. Не медля ни секунды, он занялся ее одеждой. Прежде всего решил надеть на Эйнджел маску – на тот случай, если вдруг кто-то войдет. Положив ее голову к себе на колени, он завязал тесемки, стараясь не смотреть на прелестные груди. Вместо этого он занялся хитростями женского костюма. Слава богу, он не снял с нее корсет, иначе надеть его на бездвижное тело было бы просто невозможно.

Несколько минут ушло на то, чтобы натянуть на Эйнджел нижнюю юбку и платье. Про себя Макс с иронией подумал, что снимать их было намного легче. Он тогда еще радовался, что Эйнджел надела платье с застежкой впереди, легче было ее раздевать. Петельки были до смешного крохотные и тугие. Оставалось только удивляться, как он ухитрился расстегнуть их. Наконец лежавшая на скамье женщина выглядела более или менее прилично. Теперь нужно привести ее в чувство.

Кузина лежала как мертвая. Макс удивился – неужели бывают такие длительные обмороки? Может, она просто больна?

И тут ему вспомнилось, сколько эта дама выпила. Неудивительно, что она отключилась. Да она же просто пьяна вусмерть!

– Роза! – Макс легонько встряхнул ее. Бесполезно. – Роза! Проснись! – Никакого ответа.

Макс сердито скрипнул зубами. Он не мог бросить ее здесь, но и отвезти домой тоже не мог – в этом случае она поймет, что ее инкогнито раскрыто. Да и потом, что делать с волосами, они же в полном беспорядке! Макс невольно провел рукой по мягкому серебристому шелку свисавших со скамьи волос. Да и одежда тоже не сказать чтобы в порядке. Всякий, кто увидит их вдвоем, сразу поймет, чем они занимались, а знаменитые серебряные волосы мгновенно выдадут кузину.

– Роза! – позвал он уже громче. Никакого ответа. И неудивительно – это же не ее имя. Макс приблизился к ее уху, сопротивляясь соблазну коснуться языком нежной кожи, и зашептал: – Леди Роузвейл! Анджелина! Вам нельзя тут оставаться! Проснитесь!

Кузина не отзывалась. Макс удрученно покачал головой, пытаясь что-нибудь придумать. Было ясно одно – обращаться к кому-либо за помощью нельзя. Разве что…

Луиза! Вот кто поможет. Она не выдаст. Рэмзи отвез ее домой и уже наверняка вернулся. Надо послать его за Луизой и ее нюхательной солью. Придется рискнуть и оставить кузину на несколько минут. Ничего, он запрет дверь, так что баронессу никто не увидит…

Пришлось вытащить из-под ее головы сюртук, без которого он не мог показаться на людях. Ему подумалось, что подушкой кузине послужат ее густые пышные волосы. Да уж, на такой подушке с радостью поспал бы любой мужчина…

Бросив последний взгляд на спящую женщину, Макс осторожно вышел в коридор, запер дверь, положил ключ в карман и, оправив сюртук, поспешил к верному Рэмзи с его коляской.

– Где я? – Эйнджел поднесла руку к голове, которая раскалывалась от боли. Маска оказалась на месте.

«Джон Фредерик! Он был здесь!» – пронзила Эйнджел паническая мысль.

«Да нет, – возразил внутренний голос. – Ты что, забыла? Джон Фредерик давно умер».

Тогда кто же здесь был?