Чтобы предотвратить возможное недоразумение, подчеркнем, что мы называем "положительными" воздействия, связанные с удовлетворением потребности. Вот почему десинхронизацию электроэнцефалограммы в лобных областях коры головного мозга у голодного животного (К. В. Судаков и Ю. В. Урываев, 1962) мы не можем рассматривать как биоэлектрический признак положительного состояния. Голод не менее отрицателен для живого существа, чем всякая другая опасность, и считать его биологически положительной эмоцией нот оснований.

По всей вероятности, к разряду контактных эмоций или эмоциональному тону ощущений следует отнести и те состояния удовольствия, наслаждения, отвращения, которые возникают у человека в неизмеримо более сложных случаях, например при восприятии картин действительности или произведений искусства. Конечно, по своей многообусловленности, зависимости от влияний социальной среды, жизненного опыта, мировоззрения и воспитания эти состояния не идут ни в какое сравнение с эмоциональным тоном элементарных ощущений. Но всем им присуще нечто общее: они связаны с контактным, идущим, состоявшимся взаимодействием. В этих чувствах высшего порядка мы неизменно обнаруживаем элементы дефицита информации.

Как часто человек, испытывая удовольствие или неудовольствие от восприятия произведения искусства, не в состоянии объяснить, что именно привлекает или отталкивает его в данной картине, сооружении, музыкальном отрывке.

Это относится и к восприятию картин самой действительности, к отношениям между людьми. Общий положительный эмоциональный тон отношения к любимому человеку подчас замещает логически обоснованную целесообразность выбора именно этого партнера. Любовь, особенно в первоначальной стадии своего развития, действительно "слепа", действительно не требует аргументов и подчас возникает "с первого взгляда". Поскольку каждого человека окружает великое множество других людей, можно себе представить, сколь неимоверно сложной задачей явился бы вполне обоснованный выбор данного мужчины или данной женщины путем сравнения их достоинств и недостатков с достоинствами и недостатками других людей.

Образно говоря, если бы человек при выборе спутника жизни вел себя как вычислительная машина, он никогда бы не смог жениться.

Эмоционально окрашенное отношение не только возмещает невозможность полного логического анализа, но в известной мере ослабляется этим анализом. Здесь мы снова встречаемся с правилом, которое гласит, что эмоции излишни для вполне информированной системы. "Анализ убивает наслаждение", - проницательно заметил И. М. Сеченов. С этими словами "отца русской физиологии" перекликаются высказывания многих деятелей искусства и литературы. "В искусстве важнее не знать, а догадываться", - утверждал В. Э. Мейерхольд. Критик В. Ермилов писал, что в настоящей поэзии всегда есть нечто, трудно переводимое с языка образов па язык логики.

Мы по прежнему далеки от познания нейрофизиологических механизмов высших, социально детерминированных эмоциональных состояний человека. Однако экспериментальные исследования показывают, что на финальных этапах своего осуществления положительные и отрицательные чувства высшего порядка имеют черты сходства с эмоциональным тоном более простых ощущений. По данным А. И. Марениной (1961), приятное внушенное сновидение не получает отражения в электроэнцефалограмме загипнотизированного субъекта, в то время как неприятное усиливает электрическую активность мозга, учащает ритм, увеличивает амплитуду колебаний биопотенциалов. Аналогичные результаты получены Дамазером, Шором и Орнэ (1963) при регистрации у загипнотизированных лиц частоты пульса, электросопротивления кожи и активности лобных мышц. Чувство удовольствия, возникающее при восприятии сложных картин и событий, почти не вызывает сдвигов в организме, которые можно было бы зарегистрировать с помощью специальной аппаратуры. Состояния неудовольствия и отвращения, обусловленные не менее сложными воздействиями, гораздо богаче по своему физиологическому "спектру".

Итак, наслаждение, удовольствие, ощущение комфорта, неудовольствие, отвращение, страдание не являются эмоциями в полном смысле этого слова. Они существенно отличны от таких состояний, как радость, страх или гнев. Механизмы их возникновения проще и непосредственнее, потому что в случаях удовольствия, отвращения или комфорта мы имеем дело с контактным взаимодействием, где ответная реакция организма (продлить или прервать?) определяется только оценкой самого действующего фактора, а не всей совокупностью условий, в которых происходит взаимодействие. И все же в природе эмоционального тона ощущений мы встречаем нечто характерное для любого эмоционального состояния - способность компенсировать недостаток сведений для вполне обоснованной реакции живой системы. Невозможность учета всех вариаций обстановки, в которой предстоит действовать живому существу, потребовала наличия "внутренних маяков", направляющих биологически целесообразное поведение. В этом и состоит приспособительное значение эмоционального тона ощущений. Но целесообразность поведения живой системы определяется не только природой фактора, с которым она непосредственно взаимодействует. Не меньшее, а подчас неизмеримо большее значение имеет вся совокупность условий удовлетворения жизненных потребностей. Неудовольствие и страдание мало помогут животному, уже оказавшемуся в когтях у хищника. Для того чтобы испытать наслаждение, надо сначала овладеть его источником. Необходимы дистанционные действия овладения, избегания или борьбы, причем запас сведений для организации этих действий может оказаться недостаточным. Вот здесь-то мы и встречаемся с эмоцией.

Существует притча о двух лягушках, попавших в банку со сметаной. Одна из лягушек, убедившись, что выбраться из банки невозможно, прекратила сопротивление и погибла. Другая продолжала биться, хотя ее прыжки и казались бессмысленными. Под ударами лягушачьих лапок сметана постепенно загустела, превратилась в комок твердого масла. Лягушка влезла на него и... выпрыгнула из банки.

Эта маленькая сказка хорошо иллюстрирует две самые характерные черты эмоционального напряжения. Эмоция возникает при недостатке сведений, необходимых для достижения цели. Замещая, компенсируя этот недостаток, она обеспечивает продолжение действий, способствует поиску новой информации и тем самым повышает надежность живой системы.

К решению вопроса о приспособительной роли эмоций ближе всех подошел И. П. Павлов. Он создал учение о динамическом стереотипе - устойчивой системе ответных реакций животного и человека, соответствующей определенной комбинации внешних сигналов, Было замечено, что осуществление даже очень сложного, но знакомого стереотипа действий не сопровождается теми характерными сдвигами дыхания, сердечной деятельности, кровенаполнения сосудов, которые позволяют говорить об эмоциональном напряжении. Более того, напряжение не возникало и при некоторых изменениях системы внешних сигналов, если только эти изменения не вели к переделке стереотипа реакций. Но как только внешний стереотип условных сигналов начинал требовать изменения ответных действий, появлялись признаки эмоции. Животное с выработанным динамическим стереотипом представляет систему, располагающую полной информацией о том, когда, что и как следует делать. Нарушение стереотипа означает появление дефицита информации, необходимость поиска сведений для организации новой деятельности по удовлетворению потребности в пище, избегании болевого воздействия и т. д.