Он учтиво поклонился Августу и, обернувшись, парировал своей открытой улыбкой ироничный взгляд Деборы, наблюдавшей за его суетой со стороны.

«Делать нечего, — покачал он мысленно головой. — Если правда, что некоторые женщины видят то, чего и нет, то есть и такие, от которых не спрячешься ни за плащом ночи, ни за двусмысленностью слов».

— Прошу вас, моя светлая госпожа, — сказал он, протягивая руку Деборе. — Пойдемте…

Он бросил «рассеянный» взгляд вокруг и не удивился, когда неожиданно, но, как ему показалось, безошибочно определил цель предстоящей прогулки. Или это сама «цель» показала ему себя? Но, как бы то ни было, Карлу вдруг страстно захотелось осмотреть донжон[10], в котором Кершгерид, по всей видимости, никогда не жил, раз уж построил себе такой роскошный палас[11]. Впрочем, скорее всего, башня не служила князю и обыкновенной кладовой, как это случалось во многих других замках.

— … осмотрим донжон, — закончил Карл начатую фразу, уже ощущая в своей руке прохладные пальцы Деборы.

— С удовольствием, — улыбнулась она. — Но скажи, Карл, ты теперь все время будешь обращаться со мной, как с принцессой?

— Нет, — стерев с губ улыбку, ответил он. — Иногда, как с принцессой, а иногда, как с рабыней. Не забывай, Дебора, что по законам Сдома ты все еще являешься моей неотъемлемой собственностью.

— Большая беда! — она тоже стала серьезной и смотрела ему прямо в глаза. — Я тебе и так принадлежу, Карл, и сроки владению твоему — вечность.

Донжон Карла не разочаровал. Прежде всего, в нарушение традиции, эта огромная квадратная башня не была отделена от прочих замковых строений. Напротив, она составляла единое целое с массивной и высокой внутренней стеной, делившей замок надвое. Впрочем, левая и правая куртины, соединявшие донжон с двумя другими — на этот раз, сторожевыми — башнями, поднимались едва ли на треть его высоты, и прохода со стен внутрь этой мощной цитадели[12] предусмотрено не было. Более того, с той стороны башни, которую мог видеть сейчас Карл, над открытой галереей, проходившей по гребню стены, нависали машикули[13], позволявшие обстреливать противника, буде ему все-таки удастся туда забраться. Точно такая же полубашенка с бойницей в скошенном основании нависала и над единственным входом в донжон — узкой и низкой дверью, расположенной неожиданно высоко, как минимум на уровне третьего яруса. Туда, наверх, вела узкая и крутая лестница без перил, прижимавшаяся к глухой стене, сложенной из крупных, хорошо отшлифованных гранитных блоков. Примерно на середине подъема находилась ровная площадка длинною не менее четыре метров, однако, достигнув ее, Карл обнаружил, что и здесь все обстояло не так просто, как могло показаться, если смотреть снизу. На самом деле, это была не одна, а две крохотные площадки, два каменных выступа, соединенных между собой узким деревянным мостиком. Вообще, как успел заметить Карл, в замке сохранилось на редкость много дерева, что было более чем странно, учитывая, сколько веков он находился в запустении. Поневоле приходилось предположить, что горное гнездо Кершгерида — что бы ни говорил о Даре князя маршал Гавриель — все еще сохраняет некую магическую силу, которой оно, надо полагать, было буквально пропитано в те давние времена, когда в нем еще жил и правил Мертвый Волшебник. Если чары, хранившие дерево от гниения и тлена, продолжали действовать и поныне, то каким же должно было быть породившее их колдовство?

Поднявшись с Деборой на первую площадку, Карл остановился и внимательно осмотрел мостки, по которым им теперь предстояло пройти. Поверить в то, что эти узкие темные доски сохранили свою прочность на протяжении четырех сотен лет, было трудно, но, судя по тому, что видели глаза Карла, и утверждала его интуиция, так все, на самом деле, и обстояло. Впрочем, возможно, мостки эти оставил здесь не Мертвый волшебник, а маршал Гавриель? Однако и со времени, когда маршал — по его же собственным словам — побывал в крепости, тоже прошло совсем немало времени. Тем не менее, художественное чувство Карла подсказывало, что дерево это, пусть и было очень старым, все еще живо и, соответственно, способно выдержать тяжесть человеческого тела. Покачав мысленно головой, он вступил на темные доски, и ничего неожиданного не произошло. Способность на взгляд определять природу вещей не подвела Карла и на этот раз. Мост легко принял на себя его вес, и Карл без труда — в три быстрых уверенных шага — миновал провал и, оказавшись на второй площадке, обернулся к Деборе, предлагая ей руку. Однако помощь его женщине была не нужна. Она только благодарно улыбнулась, и, не дрогнув, легко перешла по доскам, принудив, таким образом, Карла подняться на несколько ступеней выше, чтобы освободить ей место на втором каменном выступе.

Оставшаяся часть подъема никаких сюрпризов не преподнесла. Зато внутреннее устройство донжона приятно удивило Карла, который давно уже не встречал такой блистательной изощренности в строительстве фортификационных сооружений. Оказалось, что башня была хитроумным образом разделена по вертикали и горизонтали, так что являлась уже не столько редюитом[14], сколько главным элементом оборонительного устройства замка. Из просторного и абсолютно пустого квадратного помещения, куда Карл и Дебора попали через узкий стреловидный проем двери, прорезанной во впечатляюще толстой стене, по крутым деревянным лестницам можно было подняться наверх, где, впрочем, смотреть было не на что, так как два верхних яруса были сильно разрушены, или спуститься на второй этаж. Однако дальше вниз ходу из него не было. В принципе, нижний — подземный или цокольный — этаж донжона всегда отделялся от прочих помещений башни, но здесь граница проходила по каменному своду первого, высоко расположенного яруса. Впрочем, загадка разрешалась просто: первый и цокольный этажи донжона образовывали единый объем, в котором размещалось огромное и крайне замысловатое устройство, собранное из деревянных и железных балок, осей, рычагов и колес. Судя по тому, что смогли рассмотреть Карл и Дебора сквозь круглые бойницы, прорезанные в каменном полу просторного покоя, занимавшего весь второй этаж, это был подъемный механизм, устроенный над широкой шахтой, уходившей куда-то вглубь горы. Едва увидев этот механизм и облицованное базальтовыми блоками жерло колодца, вдоль стен которого вилась спиральная лестница, продолжение которой терялось во тьме, Карл понял, как устроил свое подоблачное гнездо князь Уль Кершгерид. Донжон стоял над шахтой, пробитой, по-видимому, до самого основания горы, то есть до уровня ущелья Второй Ступени. Наверх, в замок, можно было подняться или по узкой спиральной лестнице или в клети подъемника, которая, судя по размерам механизма, построенного над колодцем и диаметру самой шахты, должна была иметь достаточные размеры, чтобы поднимать одновременно двух лошадей или пару быков. Однако выйти из донжона поднявшиеся наверх люди могли только во второй замковый двор, отделенный от того, в котором оказались Карл и его спутники, высокой внутренней стеной. Оба двора, наверняка, соединялись проходом через одну из двух сторожевых башен, что уменьшало риск внезапной атаки через колодец. Впрочем, внезапной такая атака не могла быть по-определению, потому что подняться на полторы сотни метров вверх по узкой, жмущейся к каменной стене лестнице без перил, не выдав при этом своего присутствия стражникам, которые в те времена, наверняка, держали пост у основания подъемника, было практически невозможно. А двор, в который попадали гости князя и его квартирьеры, снабжавшие замок всем необходимым, и который Карл рассмотрел через узкое окно-бойницу в стене третьего яруса, являлся, по сути, глухим каменным мешком. Он был образован двумя внутренними стенами, отсекавшими средних размеров площадь, мощенную брусчатым камнем, от остальной территории замка, и внешней куртиной, ограниченной двумя сторожевыми башнями. Впрочем, при более тщательном рассмотрении вторая башня оказалась надвратной, защищавшей вход в замок со стороны горы.