— А, мистер Брансон, — сказал Рирдон с деланным удовольствием. — Отдыхаете?

— По официальному разрешению, — ответил Брансон, собрав всю волю, чтобы взять себя в руки, потом добавил: — Люди иногда имеют право отдохнуть.

— Конечно, конечно, — согласился Рирдон, уставившись на чемодан Брансона с таким видом, как будто мог видеть вещи насквозь. — Желаю приятного времяпрепровождения.

— Ради этого и еду, — ответил Брансон, затем в нем поднялась злоба. — А вы что здесь делаете?

— То же, что и вы, — улыбнулся Рирдон. — Уезжаю. Нам случайно не по пути?

— Не знаю, — почти грубо ответил Брансон. — Я не знаю, куда вы направляетесь.

— Ну, какое это имеет значение, куда ехать, — беспечно произнес Рирдон, отказавшись обижаться на замечание Брансона, потом взглянул на вокзальные часы и бросился к кассе. — Мне надо спешить. Еще увидимся.

— Может быть, — согласился Брансон, не выражая восторга от этой идеи.

Он сел в поезд, успокоившись и не успокоившись от того, что отделался от Рирдона. Его мысли прыгали резвей, чем кошка на углях. Встретить этого парня здесь — это уже совсем не похоже на совпадение. Когда Брансон проходил через барьер перрона, он быстро и незаметно оглянулся. В тот момент Рирдона поблизости не было.

До отправления поезда оставалось десять минут, и эти десять минут Брансон провел очень беспокойно, ожидая в любой момент появления нежелательного попутчика. Если Рирдон следит за ним, то у него есть соответствующий документ и ему не составит труда выяснить на станции, куда взял билет Брансон, и взять себе билет на тот же поезд. А этого Брансону меньше всего хотелось, так как любопытное, нахальное лицо напротив и несколько часов беседы, в которой нельзя расслабиться и надо постоянно обдумывать свой ответ, не обещали ничего хорошего. Он с волнением осматривал в окно перрон, но не заметил, чтобы Рирдон сел в тот же поезд.

Прибыв на станцию назначения, Брансон бесцельно начал бродить по городу, постоянно следя за тем, что происходит у него за спиной, но никаких признаков слежки не обнаружил. Он перекусил в какой-то закусочной, совершенно не чувствуя вкуса пищи, поболтался еще по городу и вернулся на станцию. Насколько он мог определить, никто за ним не шел и никто не околачивался у входа на станцию в ожидании его появления.

— Мне надо попасть в Бельстон, — объявил он в билетной кассе.

— С этим городом нет железнодорожного сообщения, — объяснил кассир, — ближайшая станция Хенбери, всего в двадцати четырех милях от Бельстона. Оттуда вы можете добраться автобусом.

— Хорошо. Дайте мне билет до Хенбери, — согласился Брансон. — Когда отходит ближайший поезд?

— Вам повезло. Поезд отходит через две минуты. Девятая платформа. Поторопитесь!

Схватив билет, Брансон галопом бросился на девятую платформу. Он заскочил в поезд и не успел еще занять свое место, как поезд тронулся. Это принесло ему громадное удовлетворение: если его действительно преследовали и он этого не смог обнаружить, то такой поспешный отъезд наверняка стряхнул хвост.

На нем лежало проклятие из прошлого, которое делало его настоящее таким же мрачным: у него было постоянное чувство, от которого он никак не мог избавиться, что его преследуют, что его подозревают, что за ним наблюдают. Брансону казалось, что его окружают всезнающие глаза, которые видят правду и осуждают его.

«Почему я убил Элайн?»

Когда в его голове мелькнул этот вопрос, он сразу почувствовал, как похолодело в животе. По каким-то непонятным причинам у него перед глазами встали картины прошлого, гораздо более ясные, чем когда-либо, наверное, это происходило потому, что голова не была в данный момент занята близкой опасностью.

Теперь он сумел вспомнить ее полное имя: Элайн Лафарж. Да, так ее и звали. Она как-то сама объяснила ему, что ее имя происходит от обычного Элин, а фамилия напоминает о французских предках. У нее была замечательная фигура, и она всячески это подчеркивала, это, пожалуй, и все, что можно было о ней сказать. Да, еще можно было сказать, что у нее были темные волосы, темные глаза и что она была расчетлива и совершенно бездушна. Старая ведьма в молодом обличье.

Она имела на него почти гипнотическое влияние тогда, когда ему не было еще и двадцати и он был в десять раз большим дураком, чем до или после этого. Она объявила, что будет использовать свое влияние на него на все сто процентов, пока она будет набивать себе цену, а он не кончит колледж, не найдет себе работу и не начнет зарабатывать приличные деньги. А до этого времени ему отводилась роль горящего желанием любовника, мечтающего когда-нибудь получить ее тело в награду за все. Время от времени она требовала доказательств, что ее влияние над ним остается полным и неослабным. И он покорно предоставлял их ей, желая и ненавидя ее одновременно.

И вот тогда, два десятка лет назад, он взорвался. Она вызвала его в Бельстон, просто на день, желая помахать перед ним наживкой, как перед рыбкой, но с условием, что наживка останется для него в недосягаемости. Она хотела просто вытереть о него ноги и убедиться еще раз, что он принадлежит ей и душой и телом. Это-то и было ее ошибкой: вызвать его тогда туда. Что-то в нем лопнуло, от сердца что-то оторвалось, и его ненависть превысила границу критической массы. Он швырнул ее на землю, но его ярость была слишком большой, чтобы удовлетвориться этим, вот так он и проломил ей череп. А потом он похоронил ее под тем деревом.

Он, должно быть, был тогда совсем сумасшедшим.

Детали всего этого всплыли в памяти так живо, как будто это было вчера, а не двадцать лет назад. Брансон увидел ее бледное лицо, сведенное судорогой от яростного удара, скрюченную фигуру, неподвижно лежащую на земле, маленькую струйку крови, вытекающую из-под темных волос и подходящую по цвету к ее алым губам. Он до сих пор чувствовал ту ярость, которую вложил в удар. Он живо представлял ту энергию, с которой судорожно выскребал яму, чтобы спрятать тело, в то же время постоянно наблюдая за пустынной дорогой, боясь появления неожиданного свидетеля. Он видел себя, укладывающего последний кусок дерна между корнями и утаптывающего все это, чтобы скрыть следы своего преступления.