Херб Харпер небрежно ткнул пальцем в клавишу радиоприемника – откуда-то за миллиарды миль раздался брюзгливый голос: «Полицейский корабль 968. Перехватите на маршруте Земля-Венера фрегат «Вулкан». Обыщите на предмет наркотиков. Предполагается их наличие…»

Херб крутанул ручку настройки. Каюту заполнил неторопливый беззаботный голос: «Прогулочная яхта «Хелена» в трех часах от Сандебара. Нет ли для нас сообщений?»

Он снова повернул ручку. Раздался скрипучий голос одного из лучших радиообозревателей – Тима Донована: «Томми Эвансу придется отложить его полет к Альфе Центавра еще на несколько дней. Торговая Компания Солнечной Системы заявила, что ими обнаружено несколько дефектов в конструкции новых двигателей Эванса, но Томми продолжает утверждать, что его двигатели смогут развить скорость значительно превышающую скорость света. Тем не менее ему приказано вернуться на Марс, где техники еще раз смогут проверить двигатели корабля перед окончательным стартом. В данный момент Томми на Плутоне и горит желанием отправиться в космическое пространство за пределы Солнечной системы. Последние его доклады отнюдь не свидетельствуют, что он собирается подчиниться компании. Сторонники Томми возмущены приказом, называют его высокомерным и подозревают, что за всем этим кроются политические расчеты…»

Херб выключил радио и подошел к двери, отделяющей жилой отсек «Космического щенка» от рубки управления.

– Слышал, Гэри? – спросил он. – Может быть, нам все же удастся встретиться с этим Эвансом.

Гэри Нельсон, продувая засорившуюся прокуренную трубку, свирепо обернулся к Хербу и буркнул:

– Больно нужен мне этот выскочка.

– Какая муха тебя укусила? – удивился Херб.

– Томми Эванс. От самого Сатурна Донован только о нем и болтает.

Херб недоуменно посмотрел на своего долговязого товарища.

– У тебя тяжелая форма космической лихорадки, – констатировал он. – Ты словно пес на цепи…

– Еще бы не заработать космическую лихорадку, – рявкнул Гэри. Он махнул рукой в сторону экрана обзора. – Ни черта! Один мрак, даже звезд почти нет. А те что есть, мерцать разучились. Мчишься со скоростью сотни миль в секунду, а кажется – торчишь на месте. Ничего не меняется. Все жизненное пространство – пара квадратных футов. Тьма космоса давит на тебя со всех сторон, издевается над тобой, в душу лезет…

Он умолк и расслабленно опустился в кресло пилота.

– Сыграем в шахматы? – предложил Херб.

Гари всего передернуло, он снова рявкнул на Херба:

– Не заикайся мне больше о шахматах, ты, разваренная креветка. Я выброшу тебя в открытый космос, если ты мне опять вякнешь о них. Ей богу, я это сделаю.

– Я думал, они тебя успокоят, – сказал Херб.

Гари нацелил свою трубку на Херба.

– Попадись мне в руки парень, который изобрел трехмерные шахматы, я бы свернул ему шею. Старые шахматы – вещь скверная, но трехмерные на двадцать семь игроков… – Он мрачно покачал головой. – Наверно, он был полоумный.

– У него, действительно, поехала крыша, – отозвался Херб, – но не потому, что он изобрел трехмерные шахматы. Парня зовут Конрад Фейрбэнкс. Сейчас он в психушке на Земле. Мне как-то удалось его сфотографировать, как раз когда он выходил из зала суда. Это было в тот день, когда судья объявил его сумасшедшим. Полицейские еще ринулись на меня, но я улизнул. Старик заплатил мне десять монет премии за снимок.

– Без тебя знаю, – перебил Гари. – Лучший математик во всей Солнечной системе. Он вывел уравнения, которые никто и понять-то не может. А свихнулся он тогда, когда доказал, что бывают такие условия пространственно-временного континуума, где один плюс один не равняется двум. Представляешь, он доказал вот это, а не какое-нибудь теоретическое мумбо-юмбо.

Херб пересек рубку управления и встал рядом с Гэри, глядя в экран обзора.

– Все в порядке? – спросил он.

Гэри глухо прорычал:

– А что тут может случиться? Ни одного метеора даже. Делать нечего, сиди и глазей. А можно и этого не делать. Все равно автопилот все решает сам.

Тихое урчание геосекторов заполняло корабль. Казалось, что корабль замер в космическом пространстве. Справа, где-то внизу, завис Сатурн – золотистый светящийся диск с тонкими яркими кольцами. Впереди и немного слева – крохотное неподвижное пятнышко. Это Плутон. Солнце – в трех миллиардах миль за кормой и поэтому скрыто от их взгляда.

«Космический щенок» приближался к Плутону со скоростью близкой к тысяче миль в секунду. Геосекторы, искривляя пространство, мчали крохотный космический корабль со скоростью, немыслимой всего лишь еще сто лет тому назад.

А теперь Томми Эванс находится на Плутоне, и он готов, если Торговая Компания Солнечной Системы прекратит свое вмешательство, вывести свой экспериментальный корабль далеко за пределы Солнечной системы навстречу ближайшей звезде, удаленной на 4,29 световых года. Если усовершенствованные электрогравитационные геодезические отражатели будут работать так, как с твердостью предсказали их изобретатели, то Томми сможет превысить скорость света и исчезнуть за пределами возможного, которое всего лишь несколько веков назад ученые мужи провозгласили недостижимым.

– Да, от этого у кого угодно голова закружится, – заявил вдруг Херб.

– От чего?

– Как от чего? – не понял Херб. – Я о Томми Эвансе. Парень творит историю. И, возможно, мы будем при этом присутствовать и своими глазами увидим, как он это делает. Он первым полетит к звездам, ну а если ему это удастся, то за ним полетят и другие. Человек отправится дальше и дальше; когда-нибудь он, может быть, достигнет центра начального взрыва…

Гэри прыснул:

– Ему придется чуток поторопиться, а то может и не успеть.

– Нет, ты послушай, – продолжал Херб. – Кончай делать вид, будто не замечаешь прогресса человечества. Взять, к примеру, хотя бы наш корабль. Мы теперь пользуемся ракетными двигателями только при взлете и посадке. В открытом космосе включаем геосекторы и движемся, искривляя пространство, при этом развиваем такую скорость, о какой с ракетными двигателями нельзя и мечтать. А воздух? Теперь у нас есть генератор атмосферы, и мы не зависим больше от запасов кислорода и очистителей воздуха. То же самое с продуктами. Автомат просто подбирает материю и энергию из космоса и трансформирует их в бифштекс и картошку – ну, по крайней мере, в их эквивалент по питательности. Мы посылаем наши заметки и фотографии прямо через космическое пространство на миллиарды миль. Сидишь перед спейсрайтером и шлепаешь по клавишам а через несколько часов другая машина, уже в Нью-Йорке, выдает то, что ты здесь написал.

– Разбежался, – зевнул Гэри. – Мы даже еще и старт не взяли: я – о человечестве. То, чего оно добилось, – мелочь перед тем, что ему еще предстоит. Ну, конечно, если в приливе дурного настроения оно сперва не прикончит себя.

В углу каюты включился и застрочил спейсрайтер, воспроизводя посланные несколько часов назад в миллиардах миль отсюда позывные.

Оба поспешили к аппарату и склонились над ним.

Клавиши медленно и старательно выстукивали:

Аппарат остановился. Херб посмотрел на Гари.

– Кажется, Эванс, действительно, парень стоящий, – кивнул тот. Может, пошлет их куда следует. Они давно на это напрашиваются.