– На тему?

– Чтоб я все не испортил.

– Какого черта ты должен натворить, чтоб все испортить?

Он пожал плечами.

– Она говорит, что я спешу. Наверно, правда. Например, как было с Эли. Она просто хочет, чтоб я взял паузу и… ну, знаешь, не съехался с тобой спустя пару месяцев и не обручился через полгода. Все в таком духе.

Вот дерьмо.

– Думаешь, мы слишком торопимся?

Он снова пожал плечами.

– Нет, но с Эли я тоже так не думал. Но оглядываясь назад, оказывается было наоборот, так что возможно в ее словах есть смысл. По факту мы встречаемся всего несколько часов.

Я рассмеялся.

– Хорошо, раз ты так ставишь вопрос.

Уголки губ опустились.

– Хотя мы изображали отношения две недели.

– Кстати, их я тоже считаю, – добавил я. – Те две недели были потрясающими. И пусть мы познакомились не самым традиционным способом, я не жалею. То есть мне жаль, что Эли тебя обидел, но если б он не был кидосом, мы бы не встретились.

– Кидосом?

Я улыбнулся.

– Ну, то есть мудаком.

Он подошел ближе, нежно коснулся бороды и улыбнулся, но глаза остались серьезными.

– Я не хочу ничего портить.

– Я тоже, – признал я. – Откровенно говоря, именно я могу облажаться. У меня проблемы с отношениями, помнишь?

Он мягко поцеловал меня.

– Тогда, может, тем более не стоит спешить? Если б Сара не притащилась, не сомневаюсь, мы бы сейчас были в постели.

Я вздохнул и притянул ближе.

– Согласен. Вообще–то, я планировал, что мы будем резвиться, как кролики, прям на полу в прачечной.

Он усмехнулся и немного отодвинулся, но руки остались на моей талии.

– Думаю, нам стоит прояснить. Под «не спешить» мы понимаем подождать с… ну, с проникающим сексом? В принципе я не возражаю. Но от других вещей не отказался бы.

– Например, каких?

Его щеки зарозовели.

– Например, которыми мы занимались чуть раньше.

– Минет и мастурбация? Формально это секс.

Румянец окрасил и шею.

– Ты меня понял.

– О, ты об анале? О трахе в задницу? О кроличьем сексе?

Несмотря на пылающую краску смущения, от моей непроходимой тупости он побледнел и кивнул.

– Прости, не стоило шутить. – Я коснулся ладонями его лица. – В последний раз я вспоминаю его имя, но: нежелание Эли заниматься с тобой сексом и мое согласие не спешить не означают, что ты не притягателен. Серьезно, Эндрю, ты невероятно сексуален. – Его щеки заалели. – Как и ты, я хочу, чтоб наши отношения основывались не только на физике. Но я реально без понятия, как определить, что спешка, а что нет, поэтому буду брать пример с тебя. Если чтоб трахнуться как кролики на полу в прачечной, тебе нужно подождать неделю, месяц или год, подожду и я.

– Год?

Я расхохотался над выражением ужаса на его лице.

– Окей, давай согласимся, что год – слишком долго.

Он снова усмехнулся.

– Я раздумывал насчет пары недель… Честно говоря, не знаю, смогу ли ждать так долго. Кажется, у меня хроническая проблема из–за твоего присутствия рядом. – Он прижался ко мне бедрами, доказывая свою правоту.

Его хроническую проблему я ощутил. Она касалась моей хронической проблемы сквозь брюки. Я рассмеялся. Или застонал. Может, все сразу.

– У меня тоже.

Он прижался ко мне губами, но, не давая поцелую перерасти во что–то серьезное, запищала стиралка. Разочарованно простонав, он отстранился.

– Спасены в последнюю минуту, – пробубнил я, пытаясь перевести все в шутку.

Он решительно покачал головой.

– Нет. Я закину твои простыни в сушилку, включу следующий режим, а потом мы отправимся в постель. И после порции минета или взаимной мастурбации ты сможешь поспать.

А вот и командир–Эндрю вернулся. Следовало признать: мне нравился командир–Эндрю. Он покинул кухню с решительным выражением лица, а я последовал за ним. Только он свернул по коридору в прачечную, а я направился к лестнице. И подумал: ему не придется гадать, куда меня унесло, если разбросать одежду. Рубашка упала на нижнюю ступень, ботинки я снял наверху, брюки возле входа в спальню, а нижнее белье возле кровати.

Отследив цепочку и увидев мое нижнее белье на полу, он уже понимал: под покрывалом я лежал обнаженным.

– Какую сторону предпочитаешь? – спросил я.

Зрачки его расширились, губы приоткрылись, вдохи стали резкими, а в брюках виднелась очень заметная выпуклость. Не произнеся ни слова, он стянул футболку, потом расстегнул брюки и стащил по бедрам, демонстрируя свой восхитительный член. Я откинул покрывало в безмолвном приглашении. Он на секунду застопорился.

– Не переживай за простыни, – сказал я. – Обещаю, я не потеряю ни одной капельки.

Он сипло простонал и опустился коленями на кровать.

– Дело не в этом, – тихо произнес он. – Просто мне нравится, как ты смотришься в моей постели.

Я обвил руками его бедра и принял в рот. И в третий раз за сегодняшний день мы довели друг друга до кульминации.

После, переплетясь с ним в единое целое на самой комфортной постели в мире, я уснул мертвецким сном.

Проснулся я в одиночестве. Осознание, что Эндрю нет в комнате, заняло секунду: его сторона кровати была пуста. Разочарование свернулось во мне, подобно змее, но потом я услышал…

Он играл на рояле.

Моя одежда лежала на постели сложенная пополам, и я улыбнулся от того, что он ее собрал. Такой простой, но в то же время заботливый жест. До нелепого смешно, каким счастливым я тут же стал.

Одевшись, я воспользовался его ванной: помыл руки, затем лицо, выдавил немного пасты на палец, короче, привел себя в порядок, насколько возможно, и спустился вниз. Не хотелось пропустить его игру.

Он все еще сидел за роялем и улыбнулся, когда я вошел. Не сбиваясь с ритма, мелодия перетекла во что–то фанковое и оживленное – какой–то джазовый номер, который он знал наизусть, и, слушая, я не мог не улыбаться.

Композиция подошла к завершению. Он убрал руки с клавиш.

– Спал хорошо?

– Лучше не бывает, – сказал я и кивнул на клавиши. – Не останавливайся.

От улыбки в уголках глаз проступили морщинки, и он перешел к чему–то классическому. Какому–то отрывку из фортепианного концерта, который, не сомневаюсь, он заиграл, только чтоб впечатлить меня. Сработало. А если серьезно, он мог бы исполнить «Сияй, сияй, маленькая звездочка^[1]», и я бы офигел, но эта мелодия была потрясающей.

В этот раз ноты трансформировались во что–то неожиданное, почти комичное. А из–за его улыбки я задумался: эта мелодия из никогда не виденного мной мультика, или она являлась музыкальным продолжением его счастья? Потому что в тот самый момент, стоя в его гостиной, я понял – назад пути не было.

По крайней мере, для меня.

Кажется, в тот день он завоевал частичку моего сердца. Если к тому моменту еще не заполучил его полностью, то, безусловно, теперь владел частью.

Ничего не мог с собой поделать. Я подошел к нему, взял его лицо в руки и наклонил голову немного назад, чтоб поцеловать. Его пальцы соскользнули с клавиш, и он расхохотался мне в рот.

– Знаешь, ты необыкновенный.

Он промурлыкал в ответ:

– М–м–м, мята.

– Воспользовался пастой. Надеюсь, ты не против. – Пока он не успел подумать, что я повел себя омерзительно, взяв его щетку, я поднял палец. – Я использовал палец. Не круто, но лучше, чем ничего.

– Могу выделить тебе зубную щетку, – произнес он. – Уверен, у меня целая куча запасных.

Я поднял руку, тормозя его.

– Медленно, помнишь? Думаю, обмениваться зубными щетками преждевременно.

Он нахмурился и кивнул.

– Да, конечно.

Тогда–то я и заметил огни на улице.

– Который час? – спросил я, вытаскивая телефон. Начало седьмого. – Боже, пора домой.

Эндрю медленно поднялся из–за рояля.