Человек в космическом скафандре высшей защиты сидел напротив Эсхина. Поза его казалась напряженной и неестественной. Лица за серебристым светофильтром шлема не было видно, и с трудом воспринималась мысль о том, что за пластиком шлема нет ничего. Пустота, вакуум, в самом полном физическом смысле этого слова. Впрочем, если там и был вакуум, то вакуум не нашего мира. Физическая сущность его собеседника всегда оставалась для Эсхина слишком загадочной, и, пожалуй, он не стремился к разгадке. Его вполне устраивало то, что визиты этого странного гостя до сих пор были не слишком часты, а также и то, что им почти всегда удавалось прийти к соглашению. В конце концов для упрощения ситуации Эсхин вообразил себе, что перед ним лишь посредник, кукла, выполняющая роль передатчика чужой воли. И хотя он знал, что это не так, внушая себе эту злорадную мысль, он в какой-то мере уравнивал с собой своего непостижимого собеседника.

— Как ты думаешь, что произойдет, если землянин найдет дорогу к озеру?

— Ты спрашиваешь об этом меня? Тебе же открыто будущее., а не мне. Я всего лишь простой управляющий этого острова.

— Не паясничай, Эсхин. — В голосе слышалась усталость, почти горечь.

— Не всякое будущее можно предвидеть. Когда шансы дальнейшего развития равны, получаются две расходящиеся линии, вилка. И никто не знает, на какую из двух дорог свернет время. Я лишь частица скрытого в озере разума, и мне не подчиняются ни его воля, ни его решения. Но не об этом я пришел говорить с тобой. Мне кажется, ты опять начал недостойную игру и нарушил наш договор. Почему остановился Хронар?

— Откуда мне знать! Я предлагал избавиться от землян. Их надо было уничтожить сразу.

— Ты плохо их знаешь. Они пришли бы сюда снова. И не они виноваты в том, что ты никогда не слушал моих предостережений. Разве я не говорил тебе, что Хронар рано или поздно остановится, если ты не прекратишь своих безумных экспериментов? Разве я не говорил тебе, что чужая боль, чужая беда рано или поздно обернется собственной?

— Не я остановил Хронар! Какое отношение имеет все это ко мне? Почему ты задаешь эти вопросы?

— Вот видишь, ты даже не слышишь меня, не пытаешься понять… А Хронар уже остановлен. И в обоих рукавах будущего этого острова попросту нет. Тебя тоже там нет. Что скажешь?

— Какое мне дело до твоего будущего? Оно не наступит. Завтра вообще не сможет наступить до тех пор, пока не кончился сегодняшний день. А я знаю, что нужно делать для того, чтобы день длился бесконечно. Хронар остановлен — да, это так, но вместе с ним замедлилось и время. Разве ты сам не говорил этого? Не предостерегал меня в том, что с остановкой Хронара время замедлится? Разве это не так? Я перехитрил вас всех.

— Безумец! Что может быть страшней никогда не проходящего дня? Но не это грозит тебе. Слышишь шаги? Это твоя судьба.

— Это меняют караул охранные роботы. — Эсхин встал, тяжело подошел к стоявшему посреди зала треножнику со стеклянным шаром и нажал кнопку у его основания. Шар осветился и растаял, оставив вместо себя изображение пустого коридора.

— Твоей охраны больше нет и не будет. Скажи, ты разве не жалеешь, что так нелепо прошла жизнь? Дал ли тебе счастье странный дар, который ты предпочел?

— Меня обманули! Этот несчастный остров, свихнувшиеся роботы! Разве такой власти я просил?

— Власть — всегда власть. В большом или в малом — какая разница! Ты познал ощущения, о которых мечтал, ты повелевал и управлял, решал судьбы людей. Ты получил сполна все, о чем просил.

— Обман! Один обман! На этом жалком острове я не знал ни минуты покоя! Мне все время казалось, что эти каменные стены рухнут, что роботы рано или поздно предадут меня, а те, кого я превратил в роботов, потребуют возмездия! — Такова цена. Ее платили все тираны.

Кабины остановились, и толпа биороботов хлынула в наружную галерею Павел отстал, никто не обращал на него внимания, никто не отдавал никаких приказов или команд, каждый действовал согласно полученной ранее программе.

Внешняя галерея представляла собой невысокий каменный козырек, опоясывавший, очевидно, весь остров. За козырьком расположился карниз, на котором через равные промежутки стояли установки энергетических разрядников. То там, то тут из их длинных спаренных антенн, вытянутых вперед и вниз, срывались ослепительные синие сполохи разрядов и грохот сотрясал скалы.

Каждый из вновь прибывших роботов занял свое место у орудий, и Павел понял, что теперь все резервные, бездействовавшие ранее установки открыли огонь. Сполохи электрических стрел вспарывали внизу пустую воду. Огненное кольцо опоясало остров, и вода внизу, казалось, кипела. Цели все еще не было. Однако Павел понимал, что тревога объявлена не зря, что цель должна появиться, и тогда работа каждой из этих фигурок приобретет непосредственный грозный смысл.

Безжалостная жара насытила атмосферу влагой. В белесом розовом тумане скрылся и тот жалкий огрызок светила, который в это время дня обычно висел над горизонтом. Десятки согнутых фигур, казалось, не ощущали жары, не видели окружающего мира. Их лица были неподвижны и серьезны.

Вдалеке, у самого поворота, маячила неподвижная фигура охранника. Возможно, с такого расстояния он принимал Павла за такого же, как он, охранного робота. Что делать? Захватить орудие, развернуть его вдоль галереи, открыть огонь по охране? Допустим, он ее уничтожит, но ведь вся остальная прислуга по-прежнему будет заниматься своим делом! У них же программа, введенная в мозг, в его исполнительные центры, и любые внешние воздействия не смогут туда пробиться! Скорей всего они получат новую команду и бросятся на него.

И в эту минуту, когда он был близок к отчаянию, высоко над пустым белесым горизонтом появилась блестящая точка, быстро увеличивающаяся в размерах. По хвосту раскаленных газов, по тому, как она превращалась в светящуюся чечевицу, Павел понял, что это шлюпка Значит, оставшиеся там, у бореев, товарищи по экспедиции решились лететь сюда на последних резервах энергии. Потому что не могли больше ждать, потому что точно так же поступил бы и он сам на их месте…

Шлюпку ждали. Жала орудий дрогнули и приподнялись. Казалось, они надрываются от злобы, выбрасывая бесчисленную череду огненных стрел.

Шлюпка заложила крутой вираж над островом, и Павел понял, что защитное поле выключено. Если бы у них была энергия, Фролов не стал бы маневрировать. Одного попадания этих рокочущих огненных стрел будет достаточно, одного-единственного.

И тогда Павел шагнул к орудию. Отодвинул плечом заряжающего, встал в общий строй. Сделав это, он вдруг почувствовал, что под серым пеплом внешнего безразличия, в груди этих кукол бьются живые сердца. Тогда усилием воли он постарался передать им свою боль, свое отчаяние. И сразу же ощутил ответный импульс понимания… Кто-то встал рядом с ним, взял на себя часть тяжести. И словно живые нити потянулись к нему со всех сторон. Одновременно с этим слабели, отклонялись в сторону несущие смерть огненные стрелы, летевшие навстречу его друзьям. Завеса уже не была сплошной. И шлюпка сейчас же воспользовалась этим, ринулась в образовавшийся разрыв, в считанные секунды проскочила линию огня. Шлюпка пошла на посадку и прилепилась к крохотному ровному пятачку недалеко от Павла.

— …Ты помнишь ночь, когда пришло сюда озеро Забвения?

— Я ничего не помню. Ничего! — Эсхин отвернулся, чтобы не видеть блестящей безликой поверхности, заменявшей лицо его собеседнику.

— Ты не выдержал искушения…

— Довольно! Уходи! У меня больше нет сил. Возьми обратно свои дары, оставь мне лишь покой!

— …Ты злоупотреблял нашими дарами. Пришел час расплаты. Ты слышишь крики в коридоре?

— Там нет никого! Экран пуст!

— Откуда же эти крики? Где твои охранные роботы, Эсхин? Что это за толпа разгневанных людей появилась в конце коридора? Некому преградить им путь. Некому защитить тебя в эту минуту…