Эльф сел у костра и с наслаждением протянул руку к огню. На тыльной стороне его левой руки тянулся под рукав еще совсем свежий шрам.

– Так это ты был у меня дома? – сообразил я.

Эльф кивнул.

Я хотел сразу наброситься с расспросами. Едва удержался: нехорошо как-то.

– Не хочешь перекусить? – предложил я, указывая на свои припасы.

На мгновение эльф потерял выдержку, и его передернуло от отвращения. Потом он углядел что-то, и лицо его мигом прояснилось.

– Если можно, меду я бы поел. Ты прости, я знаю, у людей в обычае делить в знак дружбы хлеб и прочее, но я просто не могу есть… этого! – он указал на еду, не касаясь ее даже кончиками пальцев.

– Почему? – опешил я.

– Не могу. Раньше – другое дело, хотя и раньше ваша еда нам не очень годилась. Эльфы, живущие с людьми, старились прежде времени и умирали не в срок, и все из-за еды. А теперь и вовсе скверно. Силы Зла взяли власть над землей, над людьми. Вы все им пропитаны, и все, что вы делаете своими руками – тем более. Хлеб, испеченный и разрезанный человеком, отравил бы меня. Мы не можем больше с вами жить – мы болеем, умираем, сходим с ума.

Так вот почему последние эльфы покинули человеческие жилища!

Слыхал я об этом и раньше, а вот в толк взять не мог.

– Значит, наши пути разошлись? – медленно спросил я.

– Не совсем. Есть все же средства. Если среди нас растет человеческий ребенок или хотя бы полуэльф, он не заражен злом, и мы привыкаем. Потом нам легче бывать среди людей. Не жить, конечно – бывать. Это должна быть уж совсем безумная любовь или долг редкой дружбы, чтоб эльф ушел жить к людям.

– Так вот зачем вам нужны дети! – невольно воскликнул я.

– Именно нам они и нужны. Силам Зла они ни к чему. Просто они пытаются помешать, не допустить. Хоть бери и похищай этих детей, честное слово!

– Похищай? – усмехнулся я.

– Мы никогда этого не делаем! – вспыхнул эльф. – Как ты мог такое подумать.

– Успокойся, – сказал я. – Я этого не думаю.

И про себя добавил: «Уже не думаю».

– Только вот насчет подменышей растолкуй. Это слухи или правда?

– Правда, конечно. Мы менялись детьми, по уговору. Только ничего хорошего из этого не вышло. Раньше получалось, а теперь… вокруг люди… и эта ваша еда, и вещи… что с нашими детьми делалось – ты не поверишь! Неделя-другая, и они превращаются в уродов и идиотов. И они едят, постоянно едят, все время едят! Ваша пища для нас не просто отрава, она вдобавок нас не насыщает. Вот эти бедняжки и едят. Чистое разорение! – эльф помрачнел. – Ну, и обращаться с ними начинают ужасно. Бессмысленные уроды и прожоры. Но все же так жестоко… я не в силах этого понять. Конечно, мы не можем допустить, чтоб ребеночка мучили, и забираем его обратно, а человеческого ребенка возвращаем, и лечить наших детей потом приходится долго. Так что с обменом детьми ничего не вышло, сам понимаешь.

– Я-то понимаю. А ты как себе мыслишь: какая мать отдаст свое дитя в чужие руки? Такого маленького?

Эльф вздохнул.

– Еще бы. А положение – хуже некуда. Будь дело только в том, чтоб привыкнуть к человеку, Силы Зла не стали бы красть детей у нас из под носа. Да и мы бы так не старались: разошлись наши пути – ну и разошлись. Потом сойдутся. Нет, не в том дело. И не на всяких детей охотится Зло. И ваших с Тенахом сыновей облюбовали недаром.

У меня пересохло в горле.

– А что такого в наших детях? Почему это все собираются лишить нас наших сыновей?

– Не все. Мы не собираемся. Но они нам очень нужны. Ты можешь отказаться, Наемник. Дело добровольное, сам понимаешь. И мы будем помогать тебе охранять их и дальше, даже если ты откажешься. Но покоя им не знать до конца жизни.

Во мне закипал гнев.

– По какому праву вы распоряжаетесь моими детьми?!

– Не распоряжаемся, – устало покачал головой эльф. – А вот право у нас есть. Не кипятись, выслушай сначала.

– Я слушаю, – я не без труда подавил гнев и устроился поудобнее, приготовившись слушать.

– Видишь ли, у нас сложные отношения с холодным железом. Сталь нашего оружия не совсем обычна. Да ты, верно, заметил?

– Заметил, – кивнул я.

– Вот видишь. В мирное время мы бы обошлись и тем, что есть, но сейчас настала пора ковать новое оружие.

– Ну и что? – не понял я. – Вам ведь его гномы куют, разве нет?

Эльф откинул голову и откровенно рассмеялся.

– Я погляжу, люди ничего о нас толком не знают. Одни легенды и байки. Нет, Наемник, гномы нам оружие не куют. Или, вернее сказать, такое случается, но очень редко, и это не лучшее наше оружие, хотя гномы – мастера отменные. Нет, Наемник, оружие наше куется среди нас. Но пока оно не выковано, нам за железо не взяться. Кузнецом должен быть человек. Человек, воспитанный эльфами.

– Значит, наши дети… – задумчиво протянул я.

– Как никто другой, – кивнул эльф. – Сам подумай. Дети, которые еще в чреве матери побывали на границе Тьмы и Тьмы – и вернулись живыми! Хотя, конечно, это не их заслуга.

– Как раз их, – возразил я. – Без них у нас бы сил не хватило на возвращение.

– Тем более. Сам видишь, Наемник – дети недюжинные. И звезды, под которыми они родились – такое расположение звезд бывает нечасто. Это звезды эльфийских кузнецов и оружейников. Наконец, ты и сам куешь оружие, так что твой Тайон – сын кузнеца и оружейного мастера. Да Силы Зла полмира растерзают и замучают, чтоб только добраться до ваших детей.

– Выходит, только у вас они в безопасности?

Я не могу терять Тайона. Больно, ох как больно! Бедная Ахатани…

– Да. Сегодня утром у тебя в доме я едва поспел вовремя. Будь это прежний дом, выстроенный Гимаром, я бы вообще не смог туда попасть, а так только замешкался.

Дом Гимара сгорел. От него остался один фундамент. На нем я и выстроил свой дом, тоже защищенный от магии, но гораздо слабее.

Что ж, нет худа без добра.

– А что там такое было? – задал я, наконец, вопрос, мучивший меня все это время.

Эльф брезгливо поморщился.

– Редкостная мерзость. Даже не знал, что маги Зла могут владеть силами стихий.

– Ты – и не знал? – удивился я.

– Как видишь. Будем надеяться, что это единственный случай. Как бы то ни было, оно не вернется. Я загнал его обратно, туда, откуда оно вышло.