— Какая необычная обувь. Хотя, сказать по правде, — заметила она сухо в следующее мгновение, — она не более странная, чем ваше платье.

Пораженная как ее грубостью, так и тем, что она подвергла критике выбранную для меня Натаниэлем одежду, я спросила:

— И чем же вам не нравится мой наряд? Она слегка скривила губы и, тут же приняв невинный вид, произнесла:

— Нет-нет, он вполне приличный. Только я не видела с детства, чтобы кто-нибудь носил турнюр. Где вы его откопали?

Ох уж мне эти мужчины! Ни у одного из них нет абсолютно никакого понятия о моде. Должно быть, Натаниэль нашел это платье в каком-нибудь из сундуков прислуги, где оно пылилось лет десять. И однако я была все же благодарна ему за то, что он, по крайней мере, подумал о моем внешнем виде, не допустив, чтобы я появилась перед его невестой облаченная лишь в леотард и эластичное трико.

— Всю мою одежду украли во время ограбления поезда, в котором я ехала, — объяснила я. — Это платье одолжил мне мой кузен.

Судя по выражению лица Пруденс, мой ответ ее явно разочаровал, словно она считала, что у меня нет никакого вкуса. А может, она просто задавалась вопросом, какое дело было ее жениху до одежды другой женщины, да и до нее самой.

Я разгладила складки на своем платье, ощущая с каждым мгновением все большую неловкость. Когда же наконец возвратится Натаниэль?

Миссис Пратвелл разлила чай. Я поднесла свою чашку к губам и сделала глоток, с трудом подавляя желание придвинуть к себе блюдо с булочками и опустошить его в один присест. В конечном итоге я не ела со вчерашнего дня… целую вечность, если подумать.

— Скажите мне, мисс Джеймс, — обратилась ко мне Грейс, ставя на стол свою чашку, — откуда вы родом?

Поспешно сглотнув, я едва не обожгла себе горячим чаем гортань.

— Я… э… выросла в Мишн-дистрикт, — начала я осторожно, от души надеясь, что он уже существовал здесь в это время. Ну, конечно же, вспомнила я вдруг с облегчением. Мишн-дистрикт был уже довольно старым районом Сан-Франциско в 1906 году. — А потом я… я уехала довольно далеко отсюда.

Появление в этот момент в гостиной Натаниэля избавило меня от дальнейших вопросов.

— Итак, — произнес он, усаживаясь подле Пруденс. — Чему, — он нежно улыбнулся невесте, — я обязан удовольствием видеть тебя в своем доме сегодня утром?

Удовольствием ее видеть… Я стиснула зубы. От общества Пруденс, как я видела все яснее с каждой минутой, удовольствие было такое же, как от лихорадки на губах.

— Как, Натаниэль, дорогой, неужели ты не знаешь, что я и дня не могу прожить, не видя тебя? — проворковала она, обольстительно улыбаясь ему.

Для женщины викторианской эпохи взгляд ее, обращенный на Натаниэля, был уж чересчур откровенным. Я вдруг почувствовала укол ревности. Ревности? Мысль эта ошеломила меня. Он был почти на сто лет старше меня и собирался, к тому же, в эту субботу обвенчаться. Что мне до того, если он даже и спит с такой девицей, как Пруденс? Однако, как ни странно, меня это весьма задевало.

Миссис Пратвелл откашлялась, бросив на дочь взгляд, от которого, вероятно, тут же засохла бы даже гигантская секвойя.

— Мы приехали уточнить некоторые последние детали в отношении вашего бракосочетания, а также свадебного обеда, — начала она, обращаясь к Натаниэлю. — А теперь, будь так добр…

Момент был самым подходящим, чтобы удалиться.

— Прошу извинить меня, — проговорила я, поднимаясь, — но я должна проверить, как там моя собака.

— Ваша собака? — Миссис Пратвелл удивленно подняла седые брови. — Хотя мне, конечно, следовало бы догадаться об этом с самого начала, — она презрительно фыркнула и отвернулась, не сказав мне на прощание даже «до свидания».

Натаниэль, надо отдать ему должное, проводил меня до дверей.

— С вами все в порядке? — В его голосе звучало откровенное беспокойство.

— Лучше не бывает!

Он сдвинул брови, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Я понимаю, вам должно быть неловко. Вы не?..

— …Не сказала им, что я шлюха? — По его виду я поняла, что попала не в бровь, а в глаз. — Нет, разумеется.

— Простите, — произнес он с явным облегчением. — Я не хотел, чтобы ваша встреча с Пруденс произошла подобным образом.

— Вы боялись, что я поставлю вас в неудобное положение?

Его молчание ясно показало мне, что я была права в своем предположении. На глаза у меня навернулись слезы, и я с силой сжала веки, чтобы не расплакаться. Я была недостаточно хороша для него… для кого бы то ни было… Но он не должен видеть, как я расстроена; хотя я и потеряла всех и вся, перенесясь сюда, при мне еще оставалась моя гордость.

На лице Натаниэля появилось смущенное выражение.

— Ну-ну, не надо. — Он протянул руку и промокнул мне слезы своим носовым платком. — Не может быть, чтобы все было так уж плохо.

Я моргнула, хлюпая носом.

— Да… даже мое платье и… и то им не понравилось. — Я скомкала в ладони его платок. — Я ни… никогда здесь не приживусь, ни… никогда.

Мне показалось, он огорчился.

— Это вполне приличное платье. Хотя, конечно, не… не такое яркое, как те, к каким вы, вероятно, привыкли. Она принадлежало моей матери.

— Вашей матери? Простите, Натаниэль, я не знала… — сказала я поспешно, но исправить что-либо было уже поздно.

Снаружи донесся тоскливый собачий вой.

— Пойдите займитесь своим псом. — Приняв вновь чопорный вид, Натаниэль резко повернулся ко мне спиной и возвратился к своим гостям.

У меня было такое чувство, будто меня только что подвергли своего рода испытанию — и я его не выдержала. В отчаянии я сжала кулаки.

Как мне пробиться сквозь стену, которой он себя окружил, и заставить его мне поверить?

Я не могла просто взять и исчезнуть из жизни Натаниэля, не попытавшись прежде убедить его не жениться на Пруденс — как ради Виктории, так и ради него самого.

Внезапно по спине у меня пробежал холодок. Помешав ему жениться на Пруденс, я тем самым изменю ход истории. А это было весьма рискованным делом. Что если своим вмешательством я сделаю все только еще хуже?

Ну-ну, успокойся, сказала я себе. Что может быть хуже исчезновения Натаниэля во время землетрясения или полученных его сестрой ожогов? И все-таки меня одолевали сомнения. Решив подумать обо всем этом на досуге, я обратилась мыслями к более насущной в данный момент проблеме: что мне сделать или сказать, чтобы убедить Натаниэля в своей способности предсказывать будущее?

Аполлон, когда я нашла его в его новом обиталище, пребывал в дурном настроении. Он лежал на животе, положив голову на передние лапы, и в нескольких дюймах от его морды валялась говяжья косточка, к которой он, похоже, даже не притронулся.

— Я прекрасно понимаю, как ты должен сейчас себя чувствовать, — сообщила я ему.

После нескольких неудачных попыток, — мешал турнюр — я наконец неуклюже, боком села возле загончика и тщательно расправила серую юбку, чтобы она не измялась. Аполлон подполз к металлической сетке и, ткнувшись носом в мою ладонь, заскулил. Вид у нас обоих был глубоко несчастный.

— Ну-ну, не могу поверить, что все так уж плохо, — послышался вдруг чей-то голос и, подняв голову, я увидела перед собой миссис 0'Хара. — Что до меня, — продолжала она, — то я не сторонница того, чтобы баловать животных. Но щенок выглядел таким несчастным, что Виктория убедила меня сделать один раз исключение из правил.

Я широко улыбнулась, увидев в руках у нее тарелки. На каждой было по жареному яйцу и хрустящему ломтику бекона.

— Благослови вас Бог, — проговорила я, беря у нее одну из тарелок.

Отдав мне мою порцию, она открыла дверь в загончик и поставила вторую тарелку перед Аполлоном. Он тут же навострил уши и, потянувшись, обнюхал щиколотки миссис 0'Хары. К моему изумлению она наклонилась и почесала у него за ухом.

— Уверена, порода у него не такая уж и плохая, — изрекла добродушно миссис 0'Хара, когда Аполлон набросился на еду с жадностью льва, раздирающего зебру.