Именно из тех 17- летних мальчишек выросла наша армия, а если надо, миллионы резервистов, встанут и пойдут, и победят.

«Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов».

Он любил эту дачу в Ливадии. Он никогда и никому бы не признался, даже жене, ему нравилось все, что было связано с вождем.

Он верил, что да, были перегибы, но Сталин об этом не знал. Больной несчастный человек, умерший в одиночестве.

Он видел его всего однажды близко, близко, на встрече в Кремле с комсомольскими активистами.

Вождь выглядел больным, с желтыми потухшими глазами, с беспомощно лежащей на столе рукой, но это все равно был Сталин.

Нет, Тимур Иванович не был сталинистом.

Он перестал поклоняться идолу в тот миг, когда узнал об аресте Коли Колокльчикова. Выросший в профессорской семье вихрастый мальчик.

Его преданный ординарец, безоговорочно верящий в вождя, стал жертвой доноса в сорок девятом. Учившийся в музыкальном училище Коля основал ячейку из пяти человек. Они сочиняли стихи, писали к ним музыку, и больше всего жаждали не славы, а чтобы весь мир узнал, какой у нашего народа замечательный вождь.

Коля не выдал никого, до пересылки он не дожил, разрыв селезенки, и не оказание ему медицинской помощи ,привели к трагическом финалу этой молодой жизни.

Тимур Иванович вспомнил, как сам чуть не стал жертвой всесильного КГБ. Когда он возглавил сектор ЦК ВЛКСМ по работе с подрастающим поколением, он возродил свою детскую мечту: «Тимур и его команда». Первые пионерские поисковые отряды, «Никто не забыт, ничто не забыто». Пионеров переименовали в тимуровцев. Он кончено не забыл человека предложившего это - редактора районной газеты из Тувы. Его сын стал ему правой рукой, возглавил СовСпас.

Тимура вызвали на Лубянку, и допрашивал его сам Юрий Владимирович.

Председатель КГБ сидел в кабинете один, изучал его личное дело, но первый вопрос все, же задал по биографии: «Воевал?»

-Так точно. Забайкальский фронт, 625 стрелковый полк.

- Молодец, а что за культ личности такой? Чем пионеры не угодили?

Под сердцем похолодело, все -таки понимал, где и главное с кем, разговаривает.

- Никак нет, товарищ генерал.

- Почему фамилию поменял в сорок втором?

- Правдин - это фамилия матери. Я политруком мечтал воевать.

Председатель вышел из-за стола и подошел к Тимуру вплотную. Роста они оказались почти одинакового. Пронзительный взгляд из-под очков вдруг затуманился, отекшее лицо Юрия Владимировича пожелтело.

Председатель КГБ внезапно зашатался, Тимур успел подхватить падающее тело.

Он усадил больного на диван, и выбежал в приемную позвать адъютанта. Всесильного руководителя увезли в ЦКБ.

Но председатель КГБ про Тимура не забыл, скоро тот был переведен в ведомство на площади Дзержинского, а потом и до заместителя Юрия Владимировича дослужился.

На воротах «Артека» под моросящим, которые сутки дождем, обвис транспарант - « Тимуровцы всех стран объединяйтесь!»

И хоть генсек не считал себя сентиментальным и мягкотелым в груди потеплело.

Он рассказывал детям о войне, не приукрашая и не скрывая правды. Хотел, чтобы поняли, все человек может преодолеть, не ради даже своей жизни, а ради Родины.

На обед он съел пару детских порций, еда была сытной и вкусной. От ужина отказался, дома ждали пироги. Марата так и не повидал, ни минуты не было свободной.

Хороший парень растет. Да и все они: загорелые, радостные, не знающие, что такое голод и бомбежки, были тем, ради чего он и его ребята, отдавали свои жизни на войне.

К вечеру заныла давняя рана от сабли самурая, рука болела так, что хотелось ее отрубить, и выбросить в окно автомобиля.

Началась гроза, все уговаривали переждать, а он что-то предчувствуя, рвался на дачу. Поехали, провожаемые раскатами грома и сверкающими в полнеба молниями. Дача встретила темными окнами, и патрулями с фонариками.

- Что случилось?- спросил он, не выходя из машины.

–Товарищ Генеральный секретарь,- начал рапорт офицер охраны.

-Проще Вова.

-Свет вырубило, молния в подстанцию попала.

-Дизель, сломался?

-Да нет, топливо сперли. Для катера, хотели вас рыбкой побаловать, товарищ маршал. А молния ударила, и сгорели бочки, вы дым не видели ,когда ехали?

Как ни странно, Тимур Иванович засмеялся.

Эта простая житейская правда ослабила тревогу, вернула покой в душе.

Женя и адъютант разжигали камин в зале , Тимур помахал им рукой, но не остановился, прошел в кабинет.

Он любил этот кабинет в Юсуповском дворце: с портретом Ленина за спиной; с массивным рабочим столом обитым зеленым сукном; с тяжелыми шторами, защищавшими своего хозяина не только от солнца, но и от бомбежки.

На стене кабинета висела карта послевоенной Европы, с новыми границами. Именно благодаря его инициативе были пересмотрены итоги Потсдама и Ялты. Западная часть Украины отдана Польше, пусть борются с бендеровцами сами. За это, к России отошел Крым, и оставшаяся часть Украины. Вместо Прибалтики с крошечными анклавами, огромная Калининградская область.

Женя принесла в кабинет подсвечник, но он попросил его пока не зажигать. Жена ушла, забыв оставить спички. Генеральный стал искать по полочкам в столе. В самой верхней он хранил оружие, во втором ящике лежали папиросы «Герцеговина флор», и зажигалка американская ,видимо подаренная Рузвельтом вождю.

Он зажег свечи, поставил подсвечник так, чтобы его лица не было видно.

Он ждал.

В дверь тихо постучали и он крикнул: «Входи!»

Начальник службы безопасности вошел, отдал четко честь, хотя на даче порядки были домашние, и положил на стол конверт с сургучной печатью.

Тимур ждал этого конверта почти сорок лет.

Генсек отпустил помощника, и, взяв состолешницы, маленький ножичек с перламутровой ручкой, осторожно стал разрезать конверт, наслаждаясь минутой триумфа.

Вытащил сначала фото, но не стал его смотреть, перевернул лицевой стороной на стол.

Потом достал сопроводительные бумаги.

Предатель Родины, доставлен спецбортом из Канады.

Скольких усилий ему это стоило, сколько личных встреч с руководителем израильской Моссад, поставок ракет вне закона, с нарушением международных прав. Несколько сот человек трудилось, чтобы убрать клеймо «Знак качества ЕССР».

И все для того, чтобы высшая справедливость восторжествовала. Да, именно высшая. Он был в этом глубоко убежден. Тимур Иванович позвонил по внутренней связи: «Приведите его».

В дверь постучали, и тут же почти сразу ввели конвоируемого.

Руки были в наручниках за спиной, и до кресла, куда Генсек отдал приказ посадить узника, того вели вниз головой. Наконец их оставили одних.

-Здорово, атаман,- волнуясь, сказал Тимур Иванович.

- Здорово комиссар,- Квакин на канадских харчах раздобрел, обрюзг, только глаза остались все такими же, бегающие и злобные.

Вот сидит перед ним жирующий сорок лет, предатель Родины, одного года призыва. Тимура отправили на Дальний Восток, а Мишку сначала под Ленинград. Потом в госпиталях лежал, с мнимой грыжей по тылам околачивался. Но когда Красная Армия уже воевала на территории Европы, вдруг запросился на передовую. Воевать продолжил на 1-ом Белорусском.

Мародерствовал и насиловал в горящей от бомбежек Варшаве, потом в Берлине, где от расстрела и сбежал в американскую зону города.

- Женат, внуки есть?- неожиданно спросил его Квакин.

- Есть,- сказал Тимур, и перевернул несколько рамок с фото, стоящих на столе, чтобы Квакин их не видел.

Это были фотографии проводов на фронт погибших дяди Жоры и Ольги, сестры Жени. А еще фото самого Тимура Ивановича с дочкой и женой, и фото с маленьким Маратом, внуком.

- И у меня есть. Расстреляешь? Без суда и следствия? А может, дашь так умереть, у меня три инфаркта. Четвертого не переживу.

- Не знаю,- солгал, и сам себе удивился генсек.

Конечно, он не мнил себя богом на земле, но считал, что имеет моральное право привести приговор военного суда в исполнение.

Он не испытывал к этому постаревшему Квакину ни жалости, ни сострадания.

- Я искал тебя,- сказал Генсек, доставая из ящика верный «Макаров».

Тимур подумал, что придется звать начальника охраны, тащить упирающегося предателя в бункер. А вдруг начнет кричать, и Женя услышит.

Он положил пистолет обратно в ящик, и нажал кнопку.

- Чаю нам, – приказал хозяин кабинета.

-Чай с дымком, товарищ маршал,- предупредил офицер.

Генсеку вдруг стало обидно и стыдно , перед Квакиным, что свет до сих пор не дали. Нажал другую кнопку, шторы бесшумно разошлись. За окнами веранды на небольшой бетонной площадке горел костер, на котором стоял огромный казан.

- Кулеш варят, - мечтательно сказал офицер.

- Дверь открой, и возвращайся на пост,- приказал Тимур Иванович.

В открытую помощником дверь доносился веселый смех жены, и женщин с кухни.

Квакин весь подался вперед, словно вот сейчас сорвется с места и побежит в сад.

Но тут, же тело его обмякло, плечи устало опустились, и даже в полумраке было видно, как свернули злобой его глазки.

- Я тоже тебя искал, вернее мои спасители искали, как только ты стал генсеком. Нашли, поговорили, сказали: «Жди». Даже пенсию мне повышенную стали платить, кардиостимулятор поставили за счет государства. Берегли меня, чтобы состоялась эта последняя наша встреча.

Генсек уже жалел, что затеял этот разговор, и что отдал приказ привезти предателя в любимый кабинет, а не в бункер.

Совсем расслабился в отпуске. Пауза затягивалась, часы, стоящие в углу пробили полночь.

Квакин даже не повернул головы, но что – то изменилось в его лице, словно он прислушивался к чему-то происходящему внутри его тела.

Это называют шестым чувством, интуицией, но за секунду до взрыва Тимур Иванович успел, спрятаться под столом.

Взрыв был силен - вылетели стекла в дверях и окнах. К дворцу бежали офицеры охраны, кто-то держал жену Генсека, не давая побежать на помощь.