– Ну да. Я сказал «Адам». – ответил капитан Капуччино. – А что? Такой, знаете ли, был голый мужик. Наш с вами общий родственник.

Но Эйб Пис уже снова обхватил голову руками и принялся бегать вокруг трупа, бормоча: «Адам… Адам… специалист по фрескам Микеланджело… Голый… В странной позе… Совсем как на фреске Микеланджело „Адам“… И в той же позе, вот что странно… Казалось бы, что-то вырисовывается… Но нет… Ведь тогда при чем тут кал? Нет, ничего не получается. Без кала никак не выходит…»

– Простите, профессор – что у вас не выходит?! – полюбопытствовал лейтенант Эспрессо.

– Ничего не выходит! – воскликнул Пис. – Без кала у меня не выходит ни-че-го!

– Ну, это у всех так. – успокаивающе заметил лейтенант.

Тут Пис, нарезающий уже тридцатый круг по залу, почувствовал, как на его плечо легла легкая сексуальная рука. Он остановился как вкопанный и посмотрел в прохладные глаза Персефоны.

– Профессор. – сказала она, глядя на него с догадкой в голосе. – А что если… Если это шифр? Если эта фраза зашифрована?

Пис только фыркнул.

– Тогда объясните мне, сеньорина, как во фразе «Дама! Мне ж и кал – дело!» может быть зашифрован «Адам» Микеланджело? А?

– Ну… – смутилась Белуччи. – Откровенно говоря, не знаю. Но есть же всякие способы затуманить истинный смысл фразы. Мне все-таки кажется, что нечто общее в этом есть.

В этот момент на поясе у лейтенанта Эспрессо ожила рация. Он поднял ее к уху, произнес Va bene и отключил. Подняв глаза на стоящих вокруг, лейтенант счел нужным пояснить:

– Это наши карабинеры из оцепления. Половина из них в тени здания, половина на солнцепеке. Я разрешил им поменяться местами.

– ЧТО?!!! – завопил Эйб Пис – Поменяться местами?!! Вы сказали – поменяться местами?!!