– Как видите, так удобнее. Все равно что отдельный номер, а цена в два с лишним раза ниже – шиллинг за место. Одеяла чистые. Цена одинаковая что для одного, что для двоих, для троих. Семейный, так сказать, номер.

– Боюсь, здесь все же тесновато.

– Твое дело. – Рубен безразлично пожал плечами. – Я хотел оказать тебе услугу. Еще полчаса – и все будет занято. Желающих будет хоть отбавляй.

– Все равно спа…

– Мы согласны. Благодарю вас.

Человечек уставился на Аннабеллу с неменьшим удивлением, чем до того привратник в хорошей гостинице. Аннабелла развернулась и стала спускаться по лестнице. Мужчины последовали за ней не сразу. До нее долетел шепот:

– Это твоя женщина? Она не такая, с какими ты обычно приходишь…

Аннабелла вцепилась в грязные перила, ожидая ответа Мануэля.

– Да, не такая, – подтвердил он. – С возрастом становишься разборчивее.

Человечек рассмеялся и так же шепотом спросил:

– Ты всегда был привередой. Собираешься напиться?

Ответ Мануэля прозвучал бесстрастно, разве что капельку иронично:

– Это вряд ли. Сдается мне, ей бы это не понравилось.

Снова смех.

– Так-то лучше. А то с тобой не оберешься скандалу.

Мануэль и выпивка, Мануэль и женщины, Мануэль и скандалы… Она никогда не думала о нем в таких категориях. Он всегда казался ей трезвым, надежным, респектабельным молодым человеком, многими своими достоинствами превосходящим ее саму; только что она узнала, что содержателю этой сомнительной берлоги он, напротив, известен как любитель выпивки и женщин, а также как обременительный скандалист. Ее затошнило, и она бросилась на воздух.

Он нашел ее на пороге. Никак не прокомментировав ее решения провести здесь ночь, он сказал:

– Дождь кончился. Как насчет прогулки по городу?

Прогулка? С нее было довольно последней прогулки, которая, судя по степени ее усталости, длилась целый месяц. Она в кровь стерла ноги. Ей хотелось одного: повалиться на мягкую кровать, застеленную чистым бельем – прохладным, свежим… Сперва она, разумеется, приняла бы ванну…

– Прогулка? А на что тут смотреть? – Она уже была знакома с достопримечательностями Хексэма. В прошлом году они с мисс Ховард и с матерью ездили сюда на поезде, чтобы побывать в аббатстве, и мисс Ховард, желая просветить воспитанницу, а также продемонстрировать свою образованность, привлекла их внимание к развалинам саксонского собора, к могиле римского легионера и к постройкам XV века. Мать нашла это очень забавным, так как сама могла бы выступить здесь в роли экскурсовода.

На Рыночной площади их поджидала карета, поскольку мать наметила посетить чету Фергюсонов, жившую за Честером, неподалеку от Адрианова вала. Аннабелла полдня внимала рассказам мистера Фергюсона о его благотворительности в пользу Хексэма. В его планы входило возведение новой ратуши и зерновой биржи, на что выделялось более 6 тысяч 300 фунтов. Она также узнала, что Фергюсон состоит членом крикет-клуба Хейдон Бридж и охотничьего клуба, так как обожает стрелять из ружья. Он делал так много всего, помимо своего главного занятия – управления свинцовой шахтой, что она решила, что он напоминает ее отца: у того тоже хватает времени на все, кроме дела. У миссис Фергюсон оказалось не меньше забот, чем у ее супруга, однако не только личной направленности. Она была поглощена заботами о работном доме и с удовольствием сообщила, что в нем содержится 130 душ; она выбивается из сил, чтобы устроить бесплатную кухню для бедноты; с большим жаром она рассказывала также о публичной библиотеке на 300 с лишним книг. Человеку, не имеющему понятия о времени, деньгах и затратах труда, необходимых на все эти свершения, могло бы показаться, что миссис Фергюсон совершает свои подвиги в одиночку.

Аннабелле не понравилась чета Фергюсонов. Она не могла понять, что общего с ними может быть у ее матери. Однако тот день остался у нее в памяти как очень приятный. Будут ли у нее в жизни приятные деньки теперь?

Выглянуло солнце, от булыжной мостовой повалил пар, улица мгновенно заполнилась людьми. Аннабелле показалась, что они просто высыпали на солнышко. В толкотне она чуть не упала. Мануэль вовремя поймал ее за руку и потащил за собой сквозь толпу смеющихся, без умолку трещащих женщин. Они укрылись от толпы в подъезде.

– Что случилось? – пролепетала она.

– Конец рабочего дня на фабриках.

Ну, конечно: перчаточная, шляпная, кожевенная фабрики – богатство Хексэма!

Перед их подъездом задержалась цветущая молодая особа. Дернув свою спутницу за рукав, она улыбнулась Мануэлю и сказала:

– Чего ты тут прячешься? Неужто боишься нас? – Пихнув спутницу локтем в бок, она крикнула: – Писаный красавчик!

Аннабелла посмотрела на Мануэля. Его глаза горели, губы кривились в улыбке.

– Ступайте себе, иначе надеру вам задницы.

Тон, каким была произнесена эта отповедь, свидетельствовал, что эпизод доставляет ему удовольствие. Она открывала в Мануэле все новые неприятные черты.

– Чего же ты ждешь? Попробуй!

– Заткнись, Эм! – Спутница нахалки тоже прыснула. – Не видишь, он с подружкой!

– И верно! – Задира посмотрела на Аннабеллу так, словно только что заметила ее присутствие. Аннабелла тоже уставилась на нее, борясь с желанием поставить ее на место. Чтобы не сорваться, она опустила глаза. Мануэль сказал более суровым голосом:

– Ступайте своей дорогой.

Девицы рассмеялись и с криком: «Боишься, что утащим, красавчик!» – были таковы.

Прошло несколько минут, и толпа схлынула. Мануэль и Аннабелла стали рассматривать витрины с антикварной мебелью, бакалейными товарами, окороками, тортами, галантереей. Вся улица была в лужах, и проезжавшая мимо карета изрядно их обрызгала. Через несколько ярдов карета остановилась, кучер спрыгнул с облучка и помог даме в пышных юбках пройти фут-другой по мокрому булыжнику. Увидев даму, Аннабелла шарахнулась в сторону от Мануэля. Недавно она вспоминала миссис Фергюсон, и вот теперь едва с ней не столкнулась!

Мануэль нагнал ее и спросил на ходу:

– Вы знакомы?

– Да.

– Сомневаюсь, что она узнала бы вас, даже если бы заглянула вам под капюшон, слишком испачканное у вас личико.

Она потерла щеку.

– Да и одежда! Вы ничем не отличаетесь с виду от этих… – Он мотнул головой. – От фабричных девчонок.

Она едва не поблагодарила его за комплимент. Вместо этого попросила сдавленным голосом:

– Не могли бы мы покинуть город… ненадолго, разумеется? Прогуляться по окрестностям…

– Это можно.

Но выбор места для прогулки оказался неудачным. Вместо садов, фруктовых деревьев и крыжовника они оказались на свалке, наполнявшей вечерний воздух тошнотворной вонью.

– Пойдемте. – Они покинули неприятное место, перешли по мостику через ручей и вышли в поле, где Мануэль указал ей на поваленное дерево и предложил присесть.

Оба сели и на какое-то время лишились дара речи, настолько поле и дерево напоминали луг для верховой езды в имении. Ему вспомнилось то утро, когда он впервые привел ее на тот лужок. Уперевшись локтями в колени, он сказал:

– Так не может продолжаться. Сами видите, каким неудачным оказался ваш замысел.

Ей ли было с этим спорить? Но выбирать не из чего. Вернуться домой она не могла. Искать приюта можно только на Крейн-стрит, однако от одной мысли о том месте и населяющих его людях, в том числе родителях, ей делалось дурно. Лучше уж головой в воду!

– Мне некуда идти, кроме Крейн-стрит, – сказала она. – Хотите, чтобы я туда вернулась?

Он опустил голову и смолчал. Она сказала:

– Я вам в тягость. Но это ненадолго, я найду работу. У меня есть образование…

– В том-то и беда! – Он вскинул голову. – У вас есть образование, с которым вы можете поступить только в гувернантки, а вы сами говорили, что это не для вас. Если вы останетесь со мной, то для вас может найтись другая работенка, для которой понадобятся не мозги, а мышцы, выносливость и смирение. Разве вам по нраву гнуться в три погибели, прибираться и подавать другим еду?