– Разумеется, в Лондон, чтобы стать актрисой, она не поедет, – с раздражением вмешался Саймон. – Она еще какое-то время будет носиться с этой глупой фантазией, но, уверяю вас, все это закончится ничем.

Уинифред ничего не ответила, только передернула плечами, отправляя в рот последнюю ложку сладкого крема.

Позже, оказавшись наедине с Чарльзом в своем кабинете, Саймон вернулся к этой теме.

– Не знаю, где и когда она вбила себе в голову эту чушь, но, Чарльз, я уверяю вас, что не собираюсь позволить моей подопечной выставлять себя на обозрение публики. Дело в том, – он испытующе посмотрел на друга, – дело в том, что она абсолютно лишена общества здесь, в Хэмпшире. Все, что она знает, – это кучку неотесанных деревенских парней. Она никогда не была знакома с настоящим светским человеком, таким, как вы.

Чарльз решительно протер свой лорнет уголком носового платка.

– Ох, – сказал он. – А-а.

Замечание Саймона не получило той реакции, на которую тот надеялся, однако, не смутившись этим, он продолжил:

– Да, я совершенно уверен, что, когда она появится в свете и будет представлена большему количеству людей вашего положения, ее взгляды резко переменятся.

Чарльз и на этот раз не выразил определенного согласия.

Да что за черт, что с ним случилось, рассерженно подумал озадаченный Саймон. В их редкой переписке тот недвусмысленно намекал, что ищет себе жену, а когда ему предлагают замечательный вариант, он только ворчит и увиливает.

На следующий день состоялся визит преподобного Микомба с женой. Уинифред собрала всех в Малиновой гостиной для репетиции, которая быстро приняла опасный характер. Викарий забыл свои очки и с трудом читал роль. Его жена была добрейшей женщиной, но, как оказалось, панически боялась всего, связанного с театром, и читала свою роль так монотонно, что с трудом можно было слушать. Она постоянно поднимала глаза к небу, как будто прося прощения.

Тем временем Лисса явно убедила себя, что если она собирается защищать свои законные права на Маркуса, то ей надо бдительно следить за злобной кошкой Уинифред. Поэтому, притворившись, что она тоже влюблена в театр, Лисса согласилась играть Елену.

Джейн с удовлетворением отметила, что Чарльз оставил попытки навязывать ей свое нежелательное общество, а вместо этого о чем-то болтал с Уинифред. Та принимала его льстивые речи с самоуверенностью коварной соблазнительницы, одаривая приветливыми улыбками. Она позволила Чарльзу обнять ее за плечо и часто хватать за руку. Когда же рука Чарльза обвила талию Уинифред и он был вознагражден жеманным хихиканьем, Джейн готова была отшлепать девчонку.

Саймон сначала, казалось, был доволен таким развитием событий, но постепенно его начало раздражать поведение Чарльза. Однако в ходе репетиции внимание Саймона переключилось на Уинифред. На протяжении пятнадцати минут она делала замечания относительно его плохой актерской игры. Джейн улыбнулась, и в следующее мгновение ее потрясло внезапное и неприятно удивившее ее саму желание разгладить появившиеся на лбу Саймона морщины и прижаться губами к твердой линии его подбородка.

Господи, что с ней случилось? Ее мысли вернулись к сцене, разыгравшейся вчера. Саймои Тэйлент – совершенно обыкновенный мужчина, если не считать красивых карих глаз с золотыми искорками. Однако это еще не давало повода ее коленям дрожать всякий раз, когда он улыбается ей, а ее пульсу – учащенно биться, когда их ладони соприкасаются. «Держи себя в руках, девочка, – твердо сказала она. – Он – привлекательный мужчина, но ты уже знавала привлекательных мужчин. И этот исчезнет из твоей жизни через несколько недель». Она расправила плечи и заставила себя смотреть спектакль.

– Милорд, – говорила Уинифред, – у вас в этой сцене всего одна строка, но она очень важная. Вы должны показать зрителям, как вы любите Гермию.

– Уинифред, – сказал Саймон, стиснув зубы, – я повторил эту строку двадцать четыре раза за последние пять минут, и каждый раз – с новой интонацией. Больше я ничего придумать не могу. «Деметрий, раз ее отец тебя так любит…» и так далее. Эта чертова строка не несет ни капли смысла.

– Как это не несет! – возмутилась Уинифред. – У Шекспира не бывает бессмысленных фраз. Лизандр хочет от Деметрия, чтобы тот отказался от своих притязаний на Гермию.

– Тогда почему бы ему не сказать этому остолопу прямо, чтобы он убирался?

– Потому, – терпеливо объяснила Уинифред, – что в Елизаветинскую эпоху так выражаться было не принято.

– Саймон, – вмешалась Джейн, еле сдерживая смех, – вы прекрасно понимаете, что должна содержать в себе эта строка, и я ручаюсь, что вы прекрасно это передадите, если только на несколько мгновений преодолеете свое раздражение. Вы ведете себя как ребенок за столом, которому надо все съесть, чтобы его пустили играть. Просто сделайте быстро то, о чем вас просят.

Этот непрошеный совет заставил Саймона еще больше помрачнеть.

– Мое раздражение – не ваша забота, мисс Бург, – огрызнулся он, но все же произнес свою реплику снова, на этот раз – к удовлетворению Уинифред.

Через несколько минут, покинув наконец сцену, он быстрым шагом подошел туда, где в дальнем углу комнаты сидела Джейн; ее губы шевелились, она учила свою роль.

– Я хочу с вами поговорить, – рассерженно начал он, – о… о моей тетушке.

– О вашей тетушке? Леди Тиг?

– Да, именно о ней, – едко ответил он. – Мне кажется, что из моих тетушек она сейчас здесь единственная, хотя, принимая во внимание, с какой скоростью наполняется людьми дом, я не удивлюсь, если на подходе еще парочка. – Он взял себя в руки. – Утром я зашел кней в комнаты поговорить и обнаружил, что она шьет. Она сказала, что работает над платьем для вас. Должен вам заявить, мисс Бург, что я потрясен. Я приглашал сюда тетю Амабель не для того, чтобы видеть ее низведенной до положения служанки.

– Боже! – воскликнула пораженная Джейн. – Я не могу представить… А-а! – протянула она, и лицо ее прояснилось. – Леди Тиг шьет костюмы для пьесы.

– Что?!

– Да, она взяла одно из моих старых муслиновых платьев и делает из него подходящий наряд для феи. Она думает, что ей даже удастся сделать крылья. А видели бы вы, что она придумала для Уинифред!

– Что? – удивленно спросил Саймон. – Я этому не верю. Как вы могли обратить эту бедную старую леди в… в швею!

Джейн покоробил его сердитый тон, но она сказала себе, что он просто выплескивает свое дурное настроение, в котором пребывает с тех пор, как согласился играть в спектакле Уинифред, Ну, если лорд Саймон думает, что она собирается потакать его дурному настроению, то он очень сильно ошибается.

– Не говорите глупостей, – произнесла она.

Саймон шагнул к Джейн, но хотя сердце ее и забилось чуть быстрее, она не отступила и спокойно глядя в его карие глаза, продолжила:

– Это была идея вашей тетушки – делать костюмы для актеров. Она говорила мне, что очень жалеет, что в пьесе для нее нет подходящей роли, потом спросила, не может ли она помочь нам шить костюмы. Должна заметить, у леди Тиг талант.

– Я думал, что вы против театральных фокусов Уинифред.

– Да, против, но это на какое-то время даст выход ее энергии, да и обеспечит занятие компании, которая здесь собралась.

– Это следующее, о чем я хотел сказать, мисс Бург. Если…

– Я думала, мы называем друг друга Саймон и Джейн, – невинно сказала Джейн.

– Хорошо, Джейн. Почему вы продолжаете играть против меня?

– Простите? – спросила Джейн, и глаза ее расширились от удивления.

«Господи, – подумал Саймон ошарашенно, – ну вот, опять. В этих чертовых глазах бушует буря». Он глубоко вздохнул.

– Прошу прощения. Я не хотел, чтобы это прозвучало так… так мелодраматично. Просто вы, кажется, твердо решили срывать мои планы на каждом шагу.

Она смотрела на него таким загадочным взглядом, что его разрывали на части желание задушить ее и отчаянная потребность обнять.

– Простите? – холодно повторила она.

– Я вам сказал, что не желаю, чтобы Уинифред и Маркус стали… стали близки, а вы продолжаете попытки свести их вместе.