- Давай, ребята, подкатывай поближе старые колоды да усаживайтесь на них, проведем пионерский сбор. Обсудим, почему это не получилось у вас с рытьем канала.

Так, все уселись? Всем удобно и хорошо? Теперь слушайте внимательно. И, оглядев насторожившихся ребят, обратился к бабушке Шагайке: Расскажите, бабушка, почему вы отпугивали ребят, протестовали как могли против рытья канала?

- Не умею я рассказывать-то, милок. Не получается у меня толком, вздохнула старушка. - Вот была бы здесь моя внучка, она бы вам все как по писаному расписала. Потому что учится она как раз по этому делу... на мели... этого самого оратора! Вот даже и не выговорю!

- Да нет, это вы выговорили точно, - улыбнулся Федя, - мелиоратором будет ваша внучка. Интересно, почему она выбрала такую профессию?

- Неспроста, конечно, - ответила бабушка и задумалась, потом вдруг поднялась с колоды, достала из-за пазухи какую-то берестяную трубку и протянула Феде.

- Возьми, Федя, туесок заветный. Бери, бери. Открывай. Он воском запаян, чтобы сырость не вредила. Вынимай оттуда бумагу, она тебе все расскажет. В ней вся наша шагаевская тайна.

- Колдовство, которое из рода в род передается! - воскликнул Паша Кашин. - Я слыхал об этом.

- Да, да, - закивала бабушка Шагайка, - из рода в род. Но передать его можно не каждому. Вот Федя - человек светлый, грамотный, знает розмысл числ. Ему доверить можно.

Федя осторожно расковырял воск и вынул из туеска сверток старинной бумаги, пожелтевшей от времени. Развернул. И смущенно сказал:

- Не могу разобрать. Здесь письмена какие-то непонятные...

- Дай-ка мне, я скорей разберусь, - пришел ему на помощь Аким. - Здесь писано по-древнеславянскому. Дед учил меня этой грамоте.

Он решительно развернул свиток и, наклонившись поближе к огню, прочел:

- Сопряжение воды ко благу.

Розмысл Васьки Шагая, сына Ивашки, крепостного человека господ Куролеповых.

- Мой пращур это,прапрапрадедушка, - объяснила бабушка, - от него наш род Шагаевых и пошел.

Аким развернул свиток и стал бойко читать дальше:

- Составлен сей розмысл в лето 1728 года в двух списках, для сына Ивана и сына Петра, с наказом хранить до тех внуков, кои к просвещению и понятию придут.

- Один список у внучки, перешел ей от отца... А второй - вот он, пояснила бабушка Шагайка.

- Мда, так вот, - продолжал Аким, - ...кои к просвещению и понятию придут. Супостатов народных преодолеют. К покорению природы приступят, зная розмысл числ и законы естества. А мне, Василию, народом прокляту, бысть погиблым за чужое злодейство.

А гистория тому немалая.

В царство Петра позваны были дети дворянские в Санкт-Петербурх учиться наукам, для вящего блага отечества русского. С недорослем Володимером, сыном Куролеповым, быв послан и я, его детских игр содружник.

Ленив зело к наукам тот барич, вино пил, табак курил, а все задачи числ и линий решал ему я, раб Василий.

Когда барича за науки штрафили, меня на конюшне пороли сугубо.

Премного претерпев, возвернулись мы к домам отчим.

Барич, наученный заморским замашкам, пить, курить, на чужом языке выражаться, я же раб его, науками обремененный. И тут велел мне барин забавить соседов моим затейством в машкерадах, шутейных огнях и карусельствах. Не видя в том блага, тянул я оного остолопа к сопряжению воды и ветра людям на пользу. Для чего составил прожект: преградить свободный ток реки, заключить оную в желоба, дабы, вращая жернова, хлеб молола, кудель мяла, шерсть валяла. Но сей тиран и злыдень прожект мой, на благо народу роз мы с ленный, на беду употребил.

Тую реку с пути отвел и пустил на зеленый луг, дабы досадить исконному врагу своему барину Лесоватову, владельцу оных угодий. И, словно по колдовству, сладчайший луг в смердящее болото обратился. Мне же, рабу глупому, велел язык урезать, дабы к молчанию приковать.

А народ наш, темный еще, моих огненных потех пугался, ведовство мое вел от сил нечистых и чернокнижию моему и колдовству беду великую приписал. Так положили злодеи на голову мою грех свой тяжкий. Чую в спине своей осиновый кол, чую смерть страшну. Да приидет розмысл мой до потомства, да вспомянет оно Василия, сына Ивашки. Оставляю на сем мунскрипте полный прожект, как сие зло в добро обратить. Глядеть велю умно, смышлено, толково и не самонадейно. Не так, как барин Лесоватов. Для отворения воды с лугов повелел он простую канаву копать, того не ведая, что брег здесь ползуч, зыблист и яму ту и народ в ней в одночасье сомнет. И чую плач и вред и сам стражду, ибо заперт в амбар, как умалишенный, и отвратить беды не иму. Да простятся мне дерзости мои, да возрадуются кости мои в могиле, когда розмысл сей исполнится. Аминь.

Затаив дыхание прослушали ребята страшную повесть прошлого. Бабушка Шагайка плакала.

- Вот оно, какое дело-то, - нарушил молчание Федясапер. - А вы думали, это все просто, тяп, коп - и канал готов!

Никто ему не ответил. Ребята сидели красные, как вареные раки, и красней всех Петя.

Федя взял из рук Акима свиток.

- Здесь и чертеж есть, проекция намечена, где надо вести канал. Вот смотрите - по старому руслу, где теперь цепь озер.

- Черная заповедь и Белая заповедь? - заглянул в старинный чертеж Яша Волчков. - Я так и думал, иначе как щука из одного озера в другое прошла?

- Да, вот она, эстафета предков к потомкам, долго шла, а все-таки дошла. Вот когда еще мудрый человек думал нас с вами от ошибок уберечь! Но мы этого не знали...

и отцы наши не знали. То помещики мешали, то кулаки.

Теперь нам ничто не помешает этой тайной овладеть, кроме собственной глупости!

Федя бережно спрятал рукопись обратно в берестяной туесок.

- Вы что думаете, - обратился он к пионерам, - когда мы комсомольцами были, на эти болота не заглядывались? Тоже интересовались. Залезем, бывало, вон на ту громадную ветлу и любуемся. Казалось нам все так наглядно: лежит перед нами болото, словно на блюде, над рекой, стоит краешек отломить, и стечет вода в реку, а плодородная земля останется. Бери ее, владей, паши да сей. А коммунисты нам сказали: "Нет, ребята, тут дело непростое. Чтобы луга не заболачивались, во-первых, надо отвести речку Лесоватку. А чтобы плывун канал не затягивал, надо взять его в бетонную рубашку. Вот какая сложная, большая работа". Мы послушались и зря впереди умных не совались...

Слушал Петя, и бросало его от стыда то в жар, то в холод.

Беречь дружбу трех поколений - это же первейшая пионерская заповедь! А он-то: "пионерский колхоз", "одни, без взрослых", "прокопать канал - нам это нипочем".

Ай-ай-ай! А ведь еще много лет тому назад умелец Василий наказывал потомкам: "Глядеть велю умно, смышлено, толково и не самонадейно". Не самонадейно! А я-то!

А мы-то!

Наверное, подобные мысли обуревали не только его, но и всех пионеров. Так растерянно они выглядели. Так смущенно молчали.

Федя словно прочел их мысли:

- Ну, вот что, братцы, скажу по-чапаевски: на то, что было, наплевать и забыть. Слушайте меня внимательно.

У нас в колхозах начинаются такие дела, каких еще не было. Партия шлет нам на помощь машины. Тракторы, сеялки, плуги, жнейки - могучую технику. Пришлет и машины для расчистки и осушения этих болот. Вот тогда мы с ними справимся, побогатырствуем. А сейчас немедля нам надо подготовиться к приходу техники на наши поля. В райкоме партии нам сказали, что есть возможность создать у нас МТС, то есть машинно-тракторную станцию. Это будет такая станция, где соберутся все машины для обработки полей. МТС будет колхозам пахать, сеять, косить, хлеб убирать, новые угодья распахивать, старые перелоги поднимать. Словом, и нам поможет лучше с землей управиться и государству больше продуктов создаст. Но для машин нужно крытое помещение.

- Это есть! - сказал скорый на соображение Ваня Бабенчиков. - Бывшие барские конюшни, которые Вильгельм нам предлагал!

- Правильно, - улыбнулся Федя. - Но этого мало, надо еще предоставить хорошее помещение для конторы МТС и для жилья инженерам, техникам, трактористам.