Когда Мерси МакДональд отправилась проведать Бетси арап Ди, она нашла свою подругу в Нижнем Общем зале звездолета, занимающейся изготовлением очередной самоделки: на сей раз это была вышивка, но внимание ее было приковано к изображению планеты Долгий Год, проецируемому на настенный экран.

— Теперь мы получаем уже хорошую картинку, — откоментировала это Мерси, лихорадочно думая, как начать разговор. От планеты их отделяло несколько световых дней; еще четыре-пять недель полета, и они будут на орбите, а потом начнется сумасшествие с переброской товаров и собственно торговлей.

Мерси потянулась, чтобы достать до экрана и обвела кончиком пальца очертания единственного на планете континента. Он был в чем-то похож на грушу, самая широкая часть которой располагалась прямо по экватору.

— Как ты считаешь, куда приземлятся посадочные партии? — спросила она. Бетси только неопределенно пожала плечами, поэтому Мерси ответила сама: — Скорее всего, прямо возле их города, вот здесь. — И она указала пальцем на то место, откуда поступали радиосигналы. — Должно быть, мы прилетаем в самое лучшее время года. Они называют его весной.

Бетси наконец нашла в себе несколько слов, но лучше бы она их не произносила:

— Для малыша это было бы очень здорово, — тихо сказала она, склонившись над вышивкой.

Мерси прикусила губу и решила подойти с другой стороны.

— А как насчет того, чтобы ты мне немножко помогла? — вкрадчиво начала она. — Надо бы проверить кое-какие специальные программы по складу, чтобы мы могли узнать, что у нас есть на продажу.

— Зачем? — глянула на нее Бетси. — Ведь мы уже делали это, Мерси.

— Понимаешь, мне хотелось бы сделать это еще раз, чтобы быть уверенной на все сто. Нехорошо получится, если внезапно выяснится, что мы просмотрели что-нибудь, когда уже улетим, так?

Бетси вздохнула и отложила свое рукоделие. Потом она подняла глаза на подругу.

— Я знаю, зачем ты это делаешь. Ты пытаешься занять меня чем-нибудь, чтобы я не унывала, ведь правда? Только не стоит беспокоиться. Я могу занять себя и сама, ты же видишь.

— Я вижу, что ты все еще в депрессии, — рассудительно заметила Мерси.

Бетси согласно кивнула.

— Естественно. Я все еще нахожусь на этом проклятом корабле. Но я обещаю тебе, что когда-нибудь еще оживу.

Мерси МакДональд вскинула брови.

— Ты что, и вправду считаешь, что те несколько недель, что мы будем на планете, как-то помогут?

— Кто говорит о нескольких неделях? Я остаюсь там.

Мерси с удивлением глянула на подругу. То, что Бетси арап Ди собиралась «спрыгнуть» на планете Долгий Год было как раз неудивительно подобные мысли посещали чуть ли не каждого, всякий раз, когда они готовились к высадке на очередную планету. Необычным было то, что она высказала это вслух, пусть даже и своей лучшей подруге.

— Хореджеру не понравилось бы то, что ты сейчас сказала, предупредила Мерси. Капитан уже целых пять своих радиопроповедей посвятил тому, что никто не имеет права оставить звездолет, упоминая и то, какие наказания ожидают того, кто хотя бы попытается это сделать.

Бетси засмеялась, причем смех ее был совершенно безрадостным.

— А ты считаешь, что меня хоть как-то волнует понравится ли это Гансу? — спросила она. — Неужели это ты, Мерси?

Когда у Мерси МакДональд появлялись проблемы, требующие обсуждения, в первую очередь доверенным ее собеседником становилась Бетси арап Ди. Но, поскольку сейчас у Бетси и своих проблем было невпроворот, нужно было обратиться к кому-нибудь другому. И этот некто должен быть другом. Настоящим.

Список возможных кандидатов был не слишком велик. Небольшая вселенная «Нордвика» была слишком мала, чтобы в ней оставались незнакомые, но большинство населявших эту вселенную не были друзьями. Понятное дело, друзьями самой Мерси МакДональд. Конечно же, верной подругой была Бетси, но сейчас она потеряла ребенка. Еще одним верным другом был капитан «Нордвика» — естественно, не нахальный и грубый Ганс Хореджер, а настоящий капитан, Арнольд Хокинс. Еще были три старых штурмана-астрографа: Мойра Гноретти, Иегуда бен Аарон и Дикки Детвейлер. Все они стали членами экипажа очень давно, как капитан и сама Мерси МакДональд; все они голосовали против Ганса Хореджера. Но, как и капитан, все они были слишком старыми по возрасту, чтобы быть близкими друзьями.

А потом уже шли те — их было гораздо больше — кого, в той или иной степени, Мерси обычно считала своими приятелями, но они проголосовали за Хореджера и теперь уже друзьями не были. В их число входили почти все инженеры и биологи, оба медика и еще один тип, который занимался разведением растений и животных на борту. После них стояли только те, кто никогда не был приятелем Мерси МакДональд. Конечно же, этот список и не мог быть длинным. Долгое время в нем был только один человек, и, естественно, это был заместитель капитана Ганс Хореджер. Мерси никогда не думала о нем как о приятеле (хотя ей и было стыдно признаться, что в какое-то время она видела в нем возможного любовника). Бывали такие моменты, когда ей хотелось, чтобы он вообще убрался куда-нибудь с корабля или даже сдох — все из-за грубых и беспардонных сексуальных домоганий, из-за того, что он подсидел старого капитана Хокинса, а в большей мере, из-за того, что он сделал с Бетси арап Ди.

Капитан Хокинс…

Да, решила Мерси, это единственный, с кем можно поговорить. Оставалась проблема его найти. Понятно, что на мостике его не было; теперь это уже была территория Хореджера. Когда Мерси пришла в небольшую каюту, которую Хокинс делил со своей постаревшей женой, та была дома, но самого старого капитана не было. Марджори Хокинс, хотя она и не очень-то любила Мерси (впрочем, так она относилась ко всем незамужним женщинам на борту корабля, хотя и понимала, что возраст капитана мог бы избавить ее от ревности), ворчливо сообщила, что мужа можно найти в его мастерской.

Но его не было и там. Постучав безрезультатно нескольько раз, Мерси толкнула дверь. Мастерская была не заперта, и МакДональд заметила, что капитан оставил ее не так уж давно. Хокинс трудился над мозаичным панно, требовавшим огромного терпения, времени и порезанных пальцев. Фрагменты мозаики были разложены по всей комнате, кусочки стекла сотни различных оттенков покрывали каждый свободный клочок пространства. К тому же, настенный экран оставался включенным, подтверждая, что совсем еще недавно капитан был здесь.

Уверенная, что Хокинс ушел не далее ближайшего туалета, Мерси уселась в мастерской, чтобы подождать его возвращения. Она заметила, что экран капитана показывал то же самое, что и у Бетси арап Ди — планету, к которой они летели. Но картинка была другая; скорее всего, это было изображение, передаваемое носовыми камерами «Нордвика». На экране теснились тысячи звезд, но не было сомнений, какая из них была солнцем планеты Долгий Год. Сам корабль находился от нее еще довольно-таки далеко, гораздо дальше, чем расстояние от Плутона до Солнца. И все равно, звезда Долгого Года была самой яркой в этой части неба. Мерси присмотрелась повнимательней: а вдруг удастся заметить саму планету, но безуспешно. Она была еще очень маленькой и, возможно, пряталась в сиянии своей звезды.

Мерси знала достаточно много о том, что собой представляла сама планета. Как и всякий другой на «Нордвике» она провела несколько часов за ее описаниями, отчасти из любопытства, а частично потому, что выискивала резоны — сделать планету своим домом на всю оставшуюся жизнь или нет.

Ей уже было известно, что самым плохим на планете было именно то, за что ей и дали имя. Период обращения Долгого Года вокруг звезды и вправду был очень большим — приблизительно девятнадцать стандартных лет.

К счастью для всех форм жизни, орбита планеты представляла собой почти идеальную окружность. Но только «почти». Та небольшая разница между эллиптической и круговой орбитами была уже критической, А это означало, что на планете были зимние и летние периоды, И когда вы говорили «зима», прикусив губу, думала Мерси, это вовсе не означало три-четыре холодных месяца. В данном случае можно было говорить уже об отвратительном климате. Область афелия[1] планета проходила медленно-медленно, будто игрушка йо-йо, застывшая в верхней точке своего подъема; в ней планета находилась почти пять стандартных лет. Пять земных лет ужасных морозов, когда нужно было прятаться под землю, подальше от поверхности, где царили снег, стужа и бесплодие. Мерси МакДональд, не испытывавшая настоящей зимы с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, вспомнила информацию, говорящую о том, что обычно зимой на планете температура по ночам снижалась до -70 градусов Цельсия, а днем не превышала -10; одно это уже бросало ее в дрожь.