Мы приводим всего две строки этого замечательного документа, но и эти скупые строки говорят нам об очень хороших обычаях, которым были верны древние согдийцы.
Вполне возможно, что Ут-тегин был одним из богатых наследников какого-нибудь согдийского феодала. А может быть, он был сыном тюркского владетеля? Известно, что его свадьба состоялась 25 марта 710 года, до трагической гибели города Пенджикента. Возможно, что он расстался с молодой женой в страшный день, когда были охвачены пламенем целые улицы города. Вероятно, он сменил свой парчовый кафтан на железную кольчугу, взял меч и лук, чтобы разить врага. А свою любимую жену Чату посадил на коня и, отдав ей ларчик с драгоценностями и этот брачный контракт, отправил на гору Муг, туда, куда ушли люди Пенджикента вместе с князем Деваштичем. Ведь найден ларчик для драгоценностей и нитяные сетки для волос.
Иначе почему бы должен был храниться в архиве Деваштича этот брачный контракт? Конечно, наш домысел может быть и неточен, но он, вероятно, близок к истине.
Но договор Ут-тегина с Чатой, женой любимой, рассказал не только о том, как строилась семья в древней Согдиане.
Он поведал нам не только об обязанностях мужа и жены, но рассказал ещё многое об их материальном обеспечении и ещё поведал нам о законах древней Согдианы, о долговом рабстве.
В брачном контракте есть такие строки:
«…И если Ут-тегин совершит преступление, то он за него пусть будет сам в ответе, сам выплачивает. И если он (в качестве раба какого-либо лица, или долгового раба, или пленного, или отданного под покровительство) будет взят, то Чата… без каких-либо обязательств должна быть освобождена. И если она совершит преступление, то за него пусть будет она сама в ответе, сама выплачивает…»
А рядом с этим документом, говорящим о надежде на прекрасное будущее, лежит хозяйственный документ — кусок кожи, на котором сохранился договор об аренде мельниц.
Вскоре после того как этот документ был написан, когда тушь ещё не просохла, он был свёрнут в трубку, так что на лицевой стороне между строчками имеются многочисленные отпечатки знаков.
К нижнему краю оборотной стороны была прикреплена на кожаном ремешке печать овальной формы — оттиск геммы на белой глине. На печати изображена голова в профиль. С правой стороны, против лица, видны пять знаков согдийского письма, идущих сверху вниз. Судя по расположению надписи на оттиске, она состояла из двух слов. Но от слова, идущего слева от изображения, сохранился лишь один знак. И вот учёному нужно догадаться, что за слово было написано здесь. Может быть, это было имя, а может быть, титул, либо?.. Нужно догадаться, чья была эта гемма. Трудно предположить, что она принадлежала арендатору мельниц Махйану, хотя сам текст договора явно написан по приказу Махйана.
Учёный строит много предположений и даёт обстоятельные пояснения, которые должны помочь историку разобраться в этом сложном вопросе. А сам документ говорит о том, что «этот год, год согдийского царя, самаркандского государя Деваштича, месяц такой-то и день такой-то… и получил Махйан, сын Дапатшира, от царя Деваштича, сына Иодшетака, в местности (?) три мельницы со всеми каналами, строения, жернова, на следующем условии, пусть имеет Махйан эти мельницы в течение одного года в аренде и пусть Махйан отдаст в течение одного года царю Деваштичу с этих трёх мельниц в качестве арендной платы за один год 460 кафчей муки…».
Задача переводчика-востоковеда не только в том, чтобы точно перевести каждое слово, но и в том, чтобы его понять правильно, не допустить ошибки, растолковать так, чтобы оно стало достоянием науки. Всё не просто в этом маленьком, казалось бы, незначительном тексте. Даже первая строка, где сказано «…этот год… согдийского царя…».
Как узнать, какой это год, какой это день? Но учёный узнаёт, что это 310-й день согдийского года. Теперь установить дату составления документа можно, лишь определив, когда правитель Пенджикента Деваштич принял титул «согдийского царя, самаркандского государя». Среди датированных документов с горы Муг тексты, где Деваштич носит такой титул, помечены только первым и вторым годами его правления.
Это могут быть любые два года в период между 711 и 723-м. 711-й — это год смерти царя Тархуна, а 723-й — последний год жизни Деваштича…
Учёный делает сложнейшие вычисления, проверяет по древним текстам все данные, говорящие о годах правления Тархуна, о годах правления Деваштича. Проверяет древние согдийские календари, сличает с другими документами согдийского архива. Итак, чтобы прочесть несколько строк, нужно трудиться очень долго, очень упорно и с большим увлечением.
А вы спросите, что за мера кафч? Чтобы узнать это, тоже ушло много времени. Учёный узнал, что величина кафча в Согде в начале VIII века может быть установлена лишь приблизительно, потому что данные арабских источников очень разноречивы. Он обращается к другим хозяйственным текстам, которые говорят о поступлении вина и пшеницы. И он видит, что количество продуктов, доставленных одним лицом, не превышает пяти кафчей. На этом основании можно предположить, что один кафч составляет около 8 килограммов зерна или 10 литров вина (предполагается, что ноша одного человека не превышает 40–50 килограммов). Придя к такому выводу, переводчик сличает эти цифры с тем, что ему известно о хорезмийских мерах, и он видит, что его догадки близки к истине.
А что же мы узнали из этих нескольких строк? Мы узнали, что за аренду трёх мельниц в течение одного года Махйан должен был отдать князю Деваштичу свыше трёх с половиной тонн муки.
Вы можете сказать, что это не так важно. Какое имеет значение, сколько муки получил князь Деваштич от арендатора трёх мельниц? Но учёный ответит вам, что всё это очень важно. Повествуя о таких незначительных вещах, историк раскрывает нам картину устройства хозяйства. Такой документ помогает узнать подробности об экономике древнего царства, говорит о взаимоотношениях феодала с земледельцами и ремесленниками.
Каждый документ помогает дополнить находки археологов.
И рядом с росписями, рядом с найденными вещами, рядом с сожжёнными домами короткие строки звучат ещё более убедительно.
А всё вместе создаёт страницу древней истории.
«…И взял один яхонт…»
Документ за номером В-9 на коже. На лицевой стороне его тщательно и красиво написано письмо от рустского государя Афаруна «…господину, государю любимому, почитаемому…».
Афарун послал почитаемому господину людей и просит поскорее отослать их обратно. И ещё он пишет: «…А что касается того осла, которого нельзя доставить, то ты его отправь на крепкой лошади…»
А на оборотной стороне этого письма восемь строк другого письма — запись о продаже шести яхонтов. Вот как выглядит это письмо:
«И взял один яхонт, прокалённый в сере… Куртшиш, и один — Турак, и один — начальник конюшни, и один — Фтарч, и один — Ерак, и один — Фратанч. Каждый яхонт — за 80 драхм, всего 480 драхм».
В комментариях В. А. Лившиц пишет:
«О поверьях, связанных с драгоценными камнями у согдийцев, свидетельствуют как арабские, так и собственно согдийские источники. Аль-Бируни пишет: „Согдийцы питают фанатическую веру в изделия из драгоценных камней и в цвета, получающиеся при их шлифовке.
В книге, составленной одним согдийским магом и называемой… говорится, что камень, который оставляет жёлтый след при шлифовке, оберегает от неприятностей и радует сердце; красный даёт успех в делах; цвет порея вызывает волнение, беспокойство, любовь; чёрный отравляет, и его избегают…“».
Как и во многих областях, яхонтом в Согде именовали, по-видимому, целую группу драгоценных и полудрагоценных камней. Аль-Бируни говорит о красных, жёлтых, шафранно-жёлтых и других яхонтах, подробно описывает их свойства и поверья, связанные с ними.
В документе В-9 речь идёт о камнях довольно высокого качества: на это указывает стоимость одного яхонта — 80 драхм. (О реальной величине этой суммы можно судить прежде всего по немногим конкретным данным мугских документов, характеризующим курс согдийской драхмы этого времени. Так, в документе А-5 говорится о покупке коровы за 11 драхм; лошадь стоила 200 драхм).