Тип не проронил ни слова. Чессер заметил, что у него карие глаза, неожиданно кроткие и выразительные. Можно сказать, говорящие. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, извлек конверт и протянул Чессеру. Тому ничего не оставалось, как взять его. Обычного размера конверт из дорогой веленевой бумаги кремового оттенка. Быстрым, затейливым почерком на нем значилось имя Чессера. Подошла Марен, желая знать, что происходит, но Чессер и сам пока ничего не понял. Под ее любопытным взглядом он открыл конверт и нашел записку, написанную тем же почерком:

«Вы мне нужны по делу. Завтра в десять утра вам позвонит мой человек.

Клайд Мэсси».

Чессер не поверил глазам. Взглянул наверх, чтобы получить какое-нибудь подтверждение, но тип в черном исчез.

– Ты его знаешь? – спросила Марен.

– Первый раз вижу. Ну и верзила!

– Да нет. Клайда Мэсси. Чессер покачал головой.

– Чепуха, – сказал он. – Может, кто подшутил?

– Зачем?

Чессер и сам думал об этом. Он не знал Клайда Мэсси, хотя, конечно, слышал о нем. Самый известный миллиардер мира. В то время как остальные богачи предпочитали анонимность, Клайд Мэсси щеголял своим финансовым положением. Его имя стало нарицательным в обозначении денежного туза, вроде Рокфеллера. Мэсси редко появлялся на людях, но о нем чуть не каждый месяц писали журналы. Первый канал телевидения посвятил целый час рассказу о нем и даже показал фильм об его обширном поместье, причем экскурсию вел сам Мэсси. Американец, он из-за бракоразводных тяжб перебрался в Англию. Он был женат четырежды, последние три раза на совсем молоденьких женщинах. И сбежал от алиментов. Не из скупости, просто считал это делом принципа. Его заокеанские жены могли только потрясать постановлениями суда, которые в Англии были недействительны.

Марен взяла записку. Потрогала тисненую печать.

– Похожа на подлинную, – признала она. – Но завтра воскресенье. А мы по воскресеньям не работаем.

Чессер согласился.

На обратном пути Марен скомкала записку и с расстояния десяти футов ловко зашвырнула ее в удобную урну лондонского Сити.

Потом они пошли в Риджент-парк, погуляли по аллее среди диких цветов и вернулись в «Коннахт», собираясь одеться и поужинать в ресторане. Вместо этого они разделись, занялись любовью, а потом поужинали в «Траттория Террацца». Затем была рулетка в «Двух ботинках». Марен проиграла двадцать тысяч и пожаловалась, что ей мешали отрицательные силы в атмосфере. До отеля они добрались к четырем. Сыграли в трик-трак на пятьдесят тысяч долларов. Марен выиграла, тут же отвернулась и, довольная, уснула. Чессер погасил в ванной свет, открыл окно и тоже лег. Пристроился рядом с Марен, осторожно обнял ее и положил руку ей на грудь.

Через минуту его пальцы разжались. Он спал.

Маленький дорожный будильник показывал три минуты одиннадцатого. Часы были хорошие, со швейцарским механизмом, вмонтированным внутрь чучела крокодильчика, отделанного платиной и черепаховыми пластинками. И тем не менее они на три минуты спешили, потому что звонок, поднявший Чессера, раздался ровно в десять.

Это был портье.

– Ваша машина прибыла, сэр.

– Не надо машину, – со сна тупо пробормотал Чессер.

– Машина Мэсси, сэр.

– Мэсси?

Тут проснулась Марен и даже подпрыгнула.

– Скажи, что мы сейчас будем. Чессер спросил, зачем.

– Все равно больше делать нечего.

– Можно спать. Вдобавок неизвестно, кто на самом деле этот чертов тип. Может, никакой не Мэсси.

– Тем более.

Чессер поплотнее зажмурил глаза, пытаясь окончательно проснуться. Он даже зубами скрипнул. Марен уже умчалась в ванную, отговаривать ее было поздно. Чессер услышал, как она напевает какую-то песенку.

Он неохотно сказал в трубку:

– Будем через несколько минут.

Положив трубку, он побрел в ванную. Марен торопливо сунула ему в руки включенный душ.

Когда Чессер помылся, она уже была в комнате и одевалась. Он почувствовал себя гонщиком поневоле. Не было времени даже сменить лезвие. Он поскреб лицо старым. Лосьон после него обжигал, как соль рану.

Марен уже оделась. Пришлось ему догонять. Теперь она складывала в свою сумку-рюкзачок разные необходимые вещицы, вроде ее косметички и гостиничного полотенца.

– Где твои алмазы? – спросила она.

– Внизу, в сейфе.

– Забери их.

– На кой черт?

Он застегивал ширинку. Вернее, пытался. Третья пуговица в четвертую петлю. Марен присела и помогла ему.

– Если это не Мэсси, – сказала она, – значит, им нужны твои алмазы. Я еще вчера так решила.

– Чепуха.

– У меня предчувствие. Впрочем, если мы оставим алмазы тут, у нас их не отнимут.

– Значит, пусть лежат в сейфе. – Хочу, чтобы меня ограбили.

Он принужденно засмеялся, потому что она не шутила.

– Хочешь, чтобы тебя ограбили?

– Одни делают новости, а другие их только читают, – отрезала она.

Шофер оказался тем самым типом в черном. Машина – белым «роллс-ройсом» с откидным верхом и белой же обивкой из кожи антилопы. Чессера и Марен от водителя отделяло стекло. Чессер нашел кнопку, которой стекло опускалось.

– Кто вы? – спросил он.

Великан не ответил. Даже не оглянулся.

– Скажи ему, пусть опустит верх, – попросила Марен. Чессер подался вперед и сказал погромче.

Шофер увидел его лицо в зеркале. Машина остановилась. Великан открыл два запора на рамс ветрового стекла и надавил хромированную кнопочку на панели управления. Верх автоматически откинулся и зафиксировался со щелчком.

Ехать с опущенным верхом оказалось холодно. Чессер пригнулся, пряча лицо от ветра. Марен съежилась рядом.

– Кофе бы сейчас, – сказал Чессер.

– Ага. Попроси его где-нибудь остановиться.

– Лучше потерпим, – Чессеру не хотелось обращаться к шоферу.

Марен наклонилась и нажала кнопку на спинке переднего сиденья. Открылся небольшой бар: две одинаковых пластмассовых склянки с красными и синими пилюлями, графин минеральной воды и хрустальный бокал.

– Кофе нет, – вздохнула Марен и захлопнула крышку. – Зато нагнувшись сидеть теплее! – Она скорчилась, а потом и вовсе сползла на покрытый ковром пол. – А внизу еще лучше, – заявила она.

Чессер последовал ее примеру. Куда их везут, они не знали, а теперь и не видели. Над ними были только небо да иногда лондонские крыши и ветки деревьев.

– Вряд ли им нужны алмазы, – немного разочарованно сказала Марен.

– Может, нас похищают, – предположил Чессер ей в утешение.

– Я думала об этом.

– За тебя можно потребовать большой выкуп.

– За тебя тоже.

– Да кто за меня заплатит?

– Я.

Они поцеловались, потому что это был призыв к поцелую.

Белый «роллс-ройс» проехал сорок пять миль по трассе Л-2, оставаясь в правом ряду и минуя все указатели: Хайнд-хед, Липхук, Кауплейн и Хорндин, лишь возле Питерсфилда машина свернула на небольшое шоссе и проехала по нему восемнадцать миль. Между городками Петворт и Фитлворт «роллс-ройс» свернул еще раз, проделал три мили по извилистому проселку и остановился. У парадного входа особняка Мэсси.

Водитель поспешно вышел из машины и открыл заднюю дверцу. Чессер и Марен неловко вылезли и потянулись. У Чессера затекло все тело, так что ступив на землю, он едва не упал.

Марен быстро оглядела дом. Трехэтажный, из красного кирпича. Георгианской эпохи. Постройка, казалось, прочно вросла в почву. Окна первого этажа едва выступали над землей. Крыша была двухскатная, крытая шифером, со множеством широких дымовых труб, соответствующих числу каминов. Здание прекрасно сохранилось или, по крайней мере, было отлично отреставрировано. Несомненно, содержали его хорошо: белая отделка была свежей. Марен насчитала тридцать комнат, раз в десять приуменьшив истинное число.

Входная дверь распахнулась, и одетый в черное слуга заторопился взять у Марен рюкзачок, но та не отдала. Слуга провел их в дом. Пройдя через величественный вестибюль, они очутились в большой гостиной. Слуга, ни слова не сказав, удалился.