Бабка уже истопила печку. Это она делала каждое утро по привычке. Варить нечего было. Они пили жиденький чай с каким-то крепким привкусом. Чай пили без сахара.

- От воды может пузо лопнуть, - сказал Юрка. - Ну какая от этой бурды польза?

- Пей, сынок.

- Пью, а что толку?

- Чай согревает в середке.

- Хлеба бы…

Бабка лезла в буфет и отрезала Юрке малюсенький кусочек хлеба.

- Это на обед, - говорила она, пряча остатки на место.

Дик сидел у порога и голодными глазами косился на Юрку и бабку. Но есть не просил. Знал, что в доме ничего нет. А чай Дику не нравился.

Лучше всех жила Белка. Она совсем не отощала. Шерсть ее лоснилась. Хитрая желтоглазая морда была довольной. Белка, вытянув ноги, лежала на половике и щурилась. Она была сыта по горло. Ночью на чердаке она отлично поужинала. Поймала три мыша. Могла бы поймать и крысу, но связываться не захотела. Крыса была старая и голодная. Она, Белка, в любое время может забраться на чердак и плотно закусить. А Дик пускай завидует и зубами щелкает.

После чая бабка принесла из сеней горшок с молоком, налила Юрке полстакана, немного себе и Белке в блюдечко. Кошка решила покапризничать. Она даже не посмотрела на молоко. Наоборот, взяла и глаза зажмурила. И тогда Дик не выдержал: встал и решительно направился к блюдечку. Белка сначала открыла один глаз, потом второй. Белка вознегодовала: как он смеет! Вскочила и - хвост трубой - пошла на Дика. Но уже было поздно: Дик два раза высунул язык, и молоко с блюдечка исчезло. Глаза у Белки округлились. Она подскочила к Дику и лапой стукнула его по морде. Но пес сделал вид, что ничего особенного не случилось. Белка обнюхала порожнее блюдце, фыркнула и, оскорбленная, гордо удалилась, задрав к потолку пушистый хвост,

- Подохнет животина, - сказала бабка, видевшая всю эту картину. - И зачем она тебе, Юрушка? Гляжу я, нет никакого проку от нее. Одни блохи.

- Чистый он, - сказал Юрка. - Нет блох. Мы со Стаськой с час искали - ни одной.

- Отдай ты его от греха подальше… Этакий волчище. Чего доброго, нас сожрет с голодухи-то.

- Человеков собаки не едят.

- Белку.

- И кошек не едят.

- Отдай солдатам на кухню. Там хоть еда ему найдется. Ишь, брюхо-то подтянуло.

- Нельзя солдатам… - загорячился Юрка. - Летчики подарили. Понимаешь?!

- Не отдавай, - сказала бабка. - Мне что… Сдохнет псина. Кожа да кости. Я бы отдала.

Не понимал Юрка, за что бабка Дика не любит. А Дик, дурак, так и ходит в избе за ней по пятам. Куда бабка, туда и Дик. Но как-то раз все прояснилось. Юрка прибежал откуда-то и видит - сидит бабка перед Диком на корточках и подает по одной мозговой косточке. А кости лежат у нее в переднике. Дик деликатно берет из рук кость и в два счета расправляется с ней. А бабка подает следующую и приговаривает да так ласково:

- Ешь, дурашка… Гляди не подавись. А зубищи-то, бог мой!

Юрка стоял у нее за спиной, и ему хотелось расцеловать бабку. Так вот почему Дик ходит за ней. Подкармливает потихоньку. Наверное, пол деревни обежала, а костей раздобыла где-то. Ай да бабка Василиса!

- У Ширихи достала? - спросил он.

Бабка вывалила из передника кости, кряхтя поднялась.

- Не твоя забота, - ворчливо сказала она. - За водой бы сходил. Носит тебя где-то.

Вечером к бабке на постой пришли два солдата и старшина. Лица у них круглые, сытые. Форма новенькая, сапоги с блеском. Они развязали вещевой мешок, достали из него буханку хлеба, круг колбасы, банку свиной тушенки.

- Бабуся, - обратился к хозяйке старшина, - будь добра, вздуй нам самоварчик.

- Гляжу я, идут, едут по дороге туда служивые - все в пыли, почерневшие, а вы белые, чистые… - сказала бабка. - Иль у вас должность иная?

Бойцы рассмеялись. Старшина с сухим треском разломил колбасу на три части и ответил:

- Мы, бабуся, по продовольственной части… Из интендантского взвода.

- Не воюете, значит… При кухне?

Бойцы опять рассмеялись.

- Чтобы солдат мог воевать, - сказал старшина, - он должен быть сытым. А если брюхо пустое, - у солдата из рук винтовка валится. Вот и соображай, бабуся, при чем мы: при кухне или при фронте…

- А мой сынок, Мишенька, на передовой. Уж второй год пошел.

Один из солдат вытащил из черных ножен финский нож и крупными ломтями накромсал хлеб. Юрка, глотая слюни, ждал, когда его и бабку пригласят за стол, но солдаты что-то не спешили. Они накладывали на хлеб розовые пахучие ломти свиной тушенки и, посолив, откусывали по громадному куску. Когда с тушенкой было покончено, принялись за копченую колбасу. Ели ее не очищенную. Жевали долго, со смаком, Юрке казалось, что у них сейчас скулы отвалятся. Ничего, не отвалились даже после второго круга колбасы.

Запах колбасы бил Юрке в нос. Дик уже минут пять носился по избе, стараясь не смотреть на стол. Он чуть слышно скулил.

- Красивая собачка, - с полным ртом сказал старшина.- Только худая.

- Эй, песик! - позвал солдат. - На…

Он отломил кусок хлеба и бросил Дику. Дик, опустив хвост, подошел к хлебу и в мгновение ока проглотил. Постоял на месте, обнюхивая пол и поглядывая на солдат, потом, виновато взглянув на Юрку, отошел к порогу. Юрка его не винил. Он бы и сам…

- Он настоящего шпиона поймал, - сказал Гусь.

- Умница, - ласково посмотрел на Дика второй солдат и, отломив кусок хлеба побольше, обмакнул его в банку из-под свиной тушенки. - Как звать-то его?

- Дик.

- Иди сюда, Дик, -позвал солдат, - Иди, я тебе кусочек…

- Возьми, Дик! - подтолкнул овчарку Юрка.

Дик подошел и впился голодными глазами в хлеб, который высоко держали над его носом.

- Служи, - сказал солдат.

Юрка не успел сказать, что Дик таким пустякам не обучен, овчарка прыгнула и схватила хлеб вместе с пальцем. Солдат тоже подпрыгнул не хуже Дика и заорал:

- Кусил… Сволочь!

Старшина и другой солдат схватились за животы.

- Ой, худо мне, - стонал багровый от смеха старшина.- Служи, говорит… Это же овчарка, дубина!

Солдату было не до смеха. Из пальца текла кровь. Он очень рассердился. Схватил пустую банку и замахнулся.

- Не стоит, - сказал Юрка. - Еще не так хватит.

Солдат сердито посмотрел на Гуся.

- На цепь посади… такую Зверюгу!

Отношения были испорчены. Хотя старшина и другой солдат подсмеивались над товарищем, но и они поглядывали на Дика с опаской. Больше никто из них не предложил ему хлеба.

Закипел самовар. Старшина достал из мешка кулек с сахаром, банку с маслом, сухие коричневые галеты.

- Выпейте с нами чайку, бабуся, - наконец догадался пригласить он.

Юрку к столу никто не звал. «Столько жратвы в мешке, а жмутся…» - подумал он. Вспомнил капитана и его ординарца. Недели две назад они ночевали здесь. Им еще было сутки добираться до части, а на стол выложили все, что было в мешке. И Дику перепало. Юрка с бабушкой целую неделю чай с сахаром пили.

- Садись, - сказала бабка, наливая Юрке чай.

Гусь пил чай и разглядывал постояльцев. Сразу видно, что по продовольственной части: толстомордые.

У старшины брюхо ремень оттопыривает. И едят много. Солдаты-фронтовики не такие. Тоже поесть любят, но не так. И потом фронтовики не жадные. Сами за стол садятся - всех сажают. А эти сожрали всю колбасу, а потом: «Выпей чайку, бабуся…»

- Собака-то не того… не бешеная? - спросил солдат.

- Скажет такое! - усмехнулся Гусь. - Она шпиона поймала.

- А чего это она на меня?

- Дразнил.

Старшина убрал хлеб и кулек с сахаром в мешок. Один кусок протянул бабке.

- Это тебе, бабуся, за чай.

Солдаты вышли на крыльцо, закурили. Солнце давно село. Над зазубренной кромкой соснового леса протянулась желто-розовая полоса. Небо, меняя оттенки, готовилось к ночи. Ночь будет светлая. Из-за березовой рощи выплывала докрасна раскаленная луна. В такие ночи любят над станцией летать «юнкерсы». А ну как опять ахнут?… Или парашютистов спустят?

Юрка не знал, сколько времени пробудут у них постояльцы. Они ничего не делали. Спали и ели. Уж что- что, а это они умели делать! Бабка каждый день варила им целый чугун горохового супа со свиной тушенкой. Юрке с бабкой по тарелке оставалось, а Дик только облизывался. Ну что ему полтарелки супа? Старшина две алюминиевые миски за один присест съедает.