— Par ici, Madame.[1]

Высокая девушка в норковой шубке следовала за увешанным чемоданами носильщиком по перрону Лионского вокзала. На девушке была темно-коричневая вязаная шапочка, кокетливо сдвинутая набок и совершенно скрывающая один глаз и ухо. Подобравшись с другой стороны, можно было, впрочем, разглядеть очаровательное курносое личико и выбившиеся из-под шапочки золотистые локоны, завивающиеся над крохотным ушком. Что ни говори, даже среди типичных американок встречаются совершенно очаровательные создания, и, пока она шла за носильщиком вдоль готового к отправлению поезда, не один мужчина обернулся ей вслед.

Носильщик на ходу разглядывал таблички по бокам спальных вагонов: «Париж — Афины», «Париж — Будапешт», «Париж-Стамбул».

У последнего он резко остановился, расстегнул ремень, связывающий чемоданы, и они тяжело осыпались на перрон.

— Voici, Madame.[2]

Проводник, стоявший у ступенек, тут же подскочил к ним.

— Bonsoir, Madame,[3] - сказал он со всей учтивостью, причиной которой, возможно, была шикарная норковая шубка.

Девушка протянула ему билет.

— Место номер шесть, — сообщил проводник. — Сюда, пожалуйста.

Он легко взбежал по железным ступенькам, и девушка последовала за ним. Стараясь не отстать от него в тесном проходе, она чудом избежала столкновения с полным господином, неожиданно появившимся из соседнего купе. Мгновение — и широкое благодушное лицо с внимательными глазами исчезло в тамбуре.

— Voici, Madame.

Проводник прошел в купе, поднял окно и подал знак носильщику. Вскоре багаж оказался благополучно размещен на полках, и девушка осталась одна.

Усевшись, она положила рядом с собой маленький алый несессер и сумочку. В купе было жарко, но она, казалось, этого не замечала. Не снимая шубки, она невидяще смотрела в окно. На платформе царила суета. По ней сновали торговцы газетами, шоколадом, фруктами, минеральной водой и прочей мелочью. Они наперебой предлагали девушке свои товары, но она равнодушно смотрела прямо сквозь них. Ее лицо было грустным и озабоченным.

Перрон тронулся и тихо поплыл назад.

— Будьте добры, ваш паспорт, мадам.

Она как будто не слышала. Проводнику, стоявшему в дверях купе, пришлось повторить. Элси Джеффрис вздрогнула и очнулась.

— Прошу прощения.

— Ваш паспорт, мадам.

Элси открыла сумочку, вынула паспорт и подала его проводнику.

— Желаю приятного путешествия, мадам. Я лично за всем прослежу. Я с вами до самого Стамбула, — многозначительно добавил он после паузы.

Элси достала пятидесятифранковую банкноту и протянула ему. Проводник деловито поместил ее в свой карман и почтительно осведомился, когда застилать постель и будет ли мадам ужинать.

Выяснив это, он удалился, чудом разминувшись в коридоре с официантом, который смерчем пронесся по проходу, как одержимый размахивая своим колокольчиком и звучно выкрикивая:

— Первая очередь! Первая очередь! Элси встала, сняла наконец шубку, бросила небрежный взгляд в зеркальце и, прихватив сумочку и несессер, вышла в коридор. Не успела она пройти и нескольких шагов, как «первая очередь» помчался в обратную сторону. Спасаясь от него, Элси отступила в открытую дверь соседнего купе. Там никого не оказалось, и Элси уже выходила, когда ее взгляд случайно упал на добротный чемодан свиной кожи, довольно, впрочем, потертый. Ярлычок гласил: «Д. Паркер Пайн, до Стамбула». Инициалы «П. П.», выдавленные на самом чемодане, как будто этому не противоречили.

На лице девушки появилось странное недоверчивое выражение. В коридоре она на секунду замялась, потом решительно вернулась в свое купе и отыскала номер «Таймс», брошенный ею на столике вместе с другими журналами.

Пробежав взглядом колонку объявлений на первой странице и не найдя искомого, она капризно нахмурилась и отправилась в вагон-ресторан.

Служащий проводил ее к столику. Там уже сидел какой-то господин — тот самый, с которым она чуть не столкнулась в коридоре и которому, по всей видимости, принадлежал чемодан из свиной кожи.

Элси незаметно его разглядывала. Мужчина производил впечатление крайне вежливого, удивительно приятного и — бог знает почему — исключительно честного человека. Как истый британец, первую фразу он произнес не раньше, чем подали десерт.

— Ужасно все-таки здесь топят, — заметил он.

— Действительно, — отозвалась Элси. — Может, попробовать открыть окно?

Мужчина сокрушенно улыбнулся.

— Ни в коем случае! Все остальные будут возражать. Элси улыбнулась в ответ, и беседа оборвалась. Принесли кофе и счет — как всегда, совершенно непостижимый. Уже положив на стол несколько банкнот, Элси внезапно набралась мужества и выпалила:

— Простите, но я видела наклейку на вашем чемодане. Паркер Пайн… это вы? То есть, я хотела сказать, это случайно не вы?..

Она смутилась, и мужчина поспешил ей на помощь:

— Думаю, все же я. Вы ведь имеете в виду: «Счастливы ли вы? Если нет, обращайтесь к мистеру Паркеру Пайну»? — процитировал он объявление, которое Элси много раз видела в «Таймс» и тщетно искала всего полчаса назад.

— Да, — согласилась она. — Какое странное объявление. Мистер Паркер Пайн покачал головой.

— Возможно, кому-то так кажется, но, уверяю вас, я не вижу здесь решительно ничего необычного.

К этому времени вагон-ресторан почти уже опустел, и мистер Паркер Пайн, немного наклонившись к Элси, с отеческой улыбкой спросил:

— Так вы несчастливы?

— Я? — вскинулась было Элси, но тут же обмякла.

— Иначе вы бы не сказали «какое странное объявление», — заметил мистер Паркер Пайн.

Элси помолчала. Уже одно присутствие этого странного господина непонятным образом действовало на нее успокаивающе.

— Н-ну, да, в общем, — признала наконец она. — Несчастлива. Хотя, возможно, я просто волнуюсь. Мистер Паркер Пайн ободряюще кивнул.

— Понимаете, — продолжила Элси, — все это так странно… Не знаю, что и думать.

— Попробуйте рассказать.

Элси вспомнила, как часто они с Эдвардом смеялись над этим самым объявлением. Кто бы мог представить, что она сама… Лучше, наверное, не стоит… Если этот тип шарлатан… Нет, не может быть!

Элси решилась. Что угодно, лишь бы избавиться от этих страхов.

— Хорошо, — начала она. — Видите ли, в Стамбул я еду к мужу. У него там деловые партнеры, и в этом году ему пришлось отправиться туда лично. Он уехал две недели назад. Мы решили, что он все подготовит, а я присоединюсь к нему позже. Я так радовалась этой поездке! Понимаете, я еще ни разу не была за границей. Не считая Англии, конечно, — мы живем здесь.

— Вы с мужем американцы?

— Да.

— И, полагаю, не так давно женаты?

— Полтора года.

— Счастливо?

— О да! Эдвард — сущий ангел. Она немного замялась.

— Иногда я даже удивляюсь, как это он меня терпит.

Он ведь, знаете, такой… Не знаю, как и сказать. Правильный, что ли? Ну, пуританские[4] традиции и все такое. Но он все равно очень милый, — поспешно добавила она.

Некоторое время мистер Паркер Пайн задумчиво разглядывал девушку, потом сказал:

— Продолжайте.

— Ну вот. Это было где-то через неделю после того, как Эдвард уехал. Я писала письмо в его кабинете и взяла со стола промокательную бумагу. Она была почти чистая — только раз ею и пользовались. А я только что прочла детектив, где главной уликой была как раз промокательная бумага. Ну, смеха ради, я и поднесла ее к зеркалу. Только, вы, пожалуйста, поймите меня правильно. Я сделала это исключительно от скуки. Мне бы и в голову не пришло шпионить за Эдвардом. Такую невинную овечку и подозревать-то грешно.