- Вспомни еще что-нибудь.

- Да не помню. Забыла, как страшный сон.

Разговор не имел для меня значения, скорее, болтовня ни о чем – я и не обратила внимания на то, как заинтересовался Алекс; отвернулась от него, хотела сложить в рюкзак воду и сушеное мясо с хлебом, даже потянулась за пакетом с едой, но остановилась, так и не взяв его. Огромная тень упала на кровать, накрыв часть рюкзака и мои руки. Алекс стоял рядом. Этот изучающий взгляд уже видела у него, словно пытается влезть в подкорку сознания и найти там все страхи и тайны. Меня аж передернуло от жутковатого ощущения.

- Хватит гипнотизировать. Не помню.

- А что снилось?

- Ничего. Лес, ночь. В общем, бред.

- Это не бред. Постарайся вспомнить.

Я задумалась, вспоминая ту ночь, но детали стерлись временем, лишь одно видение до сих пор имело отчетливый образ.  

- Не знаю. Вряд ли имеет отношение к моему здоровью, но помню, какая красивая взошла на небе луна. Полная, яркая. Такую красоту редко можно наблюдать в городе, уличное освещение и реклама затмевают звезды.

Алекс посмотрел на небо, темной полосой виднеющееся за окном, звезды еще не показались.

- Да, она способна привлечь к себе внимание, - и тише добавил. – Неужели… правда?

- Ты о чем?

- Ни о чем. Это сейчас не важно.

- А что важно?

Он обернулся, но так и не ответил, смотрел на меня и думал о чем-то своем.

- Алекс, объясни, что происходит? Ваши тайны, недомолвки, какие-то легенды, ритуалы, волки. Почему ты против меня? И почему остальные думают, что моя жизнь связана с вашим племенем? – я хотела услышать объяснение, но он упрямо продолжал молчать. – Ваши байки о душах и волках означают что-то важное? Может, вы сами волки?

Зачем это сказала, сама не знаю, но вопросы вылетали, словно язык жил отдельной жизнью и что хотел, то и вытворял. Я не собиралась обижать и не верила в то, что говорила, даже не понимала, что, высказав глупое предположение, могу попасть в точку. Но серые глаза в одно мгновение налились злостью, потемнели, как грозовое небо, и Алекс прорычал сквозь зубы:

- Думай, прежде чем задавать вопросы. Иногда простые слова принимают реальную оболочку.

Испугавшись, что вывела его из себя окончательно, я попыталась смягчить обстановку:

- Я не серьезно. Вырвалось. Раздражает неизвестность, вот и все.

- Учись контролировать эмоции.

- Ты не сильно себя контролируешь, а меня упрекаешь?

- Мне приходиться контролировать каждое движение, каждое слово, каждый шаг. Ты еще не знаешь, на что я способен в гневе.

- Надеюсь и не узнаю.

- Я тоже на это надеюсь. Не хочу причинить тебе боль.

- Мне?

- Да. Ты единственная в последнее время, кто выводит до такой степени, что начинаю сомневаться в собственных силах.

- Извини. Не знала. Все так плохо?

- Твои поступки ни при чем. И так просто не объяснить. Все, что связано с тобой, ощущаю в десятикратном размере.

- Ого. Я персональный раздражитель? - Алекс ухмыльнулся в ответ, но как-то уж совсем нерадостно. - Не преувеличиваешь?

- Нет. И хватит разговоров. Ты же пытаешься выманить на ответы, которых добиваешься уже давно.

Он предугадывал мои решения наперед. Надо было этого ожидать. Я пока недостаточно хорошо знала Алекса, но верила, что за молчанием, раздражением и недовольством скрыто более важное, чем вредный характер. Таким своеобразным способом он защищался от постороннего вмешательства в личное пространство.

- Сдаюсь. Давай поужинаем и спать.

- Умница.

Поужинать то мы поужинали, но в полной тишине и избегая встреч взглядами. Я пару раз скосилась в его сторону, но Алекс не заметил. Он неустанно пялился в окно. Вот что он там хотел рассмотреть? О чем думал? Потом куда-то ушел и вернулся аж к полночи. А я успела бока себе намять, ворочаясь на кровати с боку на бок, в результате замерла, уставившись в пустоту комнаты. Когда же Алекс вернулся, стало ясно: ничего не изменилось, его выдали глаза и резкие движения. Он оттолкнул ногой таз с дровами, попавшийся на пути, а потом застыл на излюбленном месте, возле окна, и стоял так несколько минут. Молчание угнетало. Иногда лучше выкричаться, чем бушевать внутри себя, но не могу же я его учить жизни. Сама частенько веду себя подобным образом.

- Алекс, ложись спать.

Он промолчал, раздраженно повел плечами и плюхнулся в кресло возле огня.  

- Собираешься спать в кресле? – а в ответ тишина, он еще тот упрямец. - Почему не пойдешь в соседнюю комнату?

- Огонь надо поддерживать. И там спать не на чем.

Да, он был прав, в соседней комнате стояла кровать, но даже без матраца. А мы с собой лишнего не брали. Мне стало совестно от того, что ему приходится ютиться в столь неудобном положении вторую ночь кряду.

- Ложись рядом. Тут места на роту солдат.

- Нет.

- Опять! – я стукнула кулаком по пледу. - Прекрати показывать характер. Я и так уяснила, что ты злишься. Спина не занемела от такого сна?!

- Нет. Спи.

- Как хочешь.

Уговаривать не собиралась. Алекс - взрослый мальчик, и справится с проблемами без посторонней помощи. Но не смогла заставить себя не думать о нем - долго ерзала, пока не уснула.

Мне что-то снилось, что-то плохое и пугающее, но сон стерся в тот момент, когда открыла глаза и увидела склоненное надо мной лицо.

- Ты чего? 

- Тебе кошмар приснился. Закричала, вот и разбудил.

- Не помню.

Такое часто бывает, если резко вырывают в реальность и грань между сном и явью стирается, а ты хватаешься за ускользающую из памяти картинку и осознаешь, что сон исчез, не оставив и следа.

- Ты напугала меня.

- Тебя возможно напугать?

Алекс присел на кровать и положил на плед свой телефон, потушив экран. Комната снова погрузилась в полумрак, кроме угла, где горел огонь в печи.

- Да. Я же человек.

- Уверен? А я думала - волк.

- Опять?

- Хвост не вырос? – меня так и распирало от смеха, и я изо всех сил сдерживала улыбку.

- Отвалился.

Наши взгляды пересеклись. И через секунду, не выдержав, мы вдвоем рассмеялись.

Алекс заботился обо мне, и, как бы ни старался этого скрыть, я знала, что есть мгновения, которые принадлежат только мне и больше никому.

- Ладно. Спи.

Он встал с кровати и собрался уйти, но я успела схватить его за руку. И прошептала:

- Не уходи. Тебе же тоже надо отдохнуть. Ложись. Посмотри, места много, и это будет еще одной нашей тайной.

Но он промолчал, мягко высвободился из моей руки и пошел к креслу.

Ситуация складывалась абсурдная: взрослые люди, давно не по шестнадцать, а ведем себя как дети. Ради древних запретов и предрассудков жертвуем здоровьем и необходимым сном. Я даже собралась возмутиться и послать его лесом куда подальше. Не удерживать же. А этот наглец подхватил подушку и кинул ее на кровать.

Это как понимать?!

- Двигайся.

Я онемела от удивления. Алекс дважды нарушил, так рьяно хранимые им, традиции? Взбил подушечку, улегся, ножки вытянул, ручки за голову закинул – и все? Он что думает, я промолчу? Ага, сейчас!

- Наш правильный мальчик пошел против вековых запретов?

- Отстань. Думаешь в старом кресле спать удобно?

- Думаю, что нет.

- Спокойной ночи, Аврора.

- Нууу, спокойной.

Меня так и распирало от пускай маленькой, но победы. Я мысленно ликовала. Хотя, наверняка, и на лице это отпечаталось. Передо мной появился обычный человек, умеющий уставать и предпочитающий уют неудобствам. Так уж мы устроены: всю жизнь стремимся к чему-то великому, но при этом не забываем о благах цивилизации и простых обыденных мелочах, как сытная еда или мягкая постель.

Замотавшись в шерстяную ткань, как в кокон, я улеглась на бок, подложив под щеку обе ладони, и наблюдала за парнем, лежащим рядом. Алекс вроде не спал, но в темноте сложно разглядеть, открыты глаза или нет, поэтому я приподнялась, надеясь, что мое наглое вмешательство останется незамеченным. А он сразу повернул голову.

- Почему не спишь?

- Сон убежал.

- Мешаю?

- Нет. Что ты. Отдыхай. Намучился со мной, а о себе забыл.

Улыбнувшись, я сразу же улеглась обратно, только перевернулась на спину. На потолке играли отблески света от огня в печи, и я задумалась. Цвет глаз у Алекса менялся много раз: они то темнели от гнева, то блестели в темноте, то светлели, если улыбался. Верно подметили: наша душа отражается в бездне глаз и можно попробовать в нее заглянуть. А глаза этого индейца менялись так кардинально, что тот, кто захотел бы прочитать его душу, удивился бы, какая перед ним многогранная личность, сочетающая в себе хорошее и плохое.

- О чем думаешь?

- Ни о чем.

- А со стороны выглядит наоборот.

Продолжая наблюдать за игрой света и теней, я ответила, но не повернулась:

- О твоих глазах. Они имеют свойство резко менять цвет. От серых до почти черных. Или свинцовых. А иногда блестят в темноте, как у кота.

- Ты все-таки уверена, что я животное?

- Иногда думаю об этом.

- И так спокойно находишься со мной в одной… постели?

Алекс редко проявлял смущение - короткая пауза в вопросе не ускользнула от меня.

- И что с того? Я верю тебе.

- Веришь?

- Да.

В комнате повисла тишина, а я замерла и на мгновение затаила дыхание. Струсила! Испугалась увидеть его реакцию на свое откровение. Я продолжала неподвижно лежать на спине и смотреть в потолок, но уже не замечала играющих бликов над головой. Слушала стук собственного учащенно бьющегося сердца и треск догорающих поленьев. Может, я и молчала, но крик в голове оглушал. И Алекс мог бы подыграть, мог бы промолчать, отвернуться и сделать вид, что уснул, что его не тронули мои слова, но он неожиданно придвинулся ближе и прижался обветренными губами к моему виску, затем развернул к себе лицом и прижал к груди так крепко, словно боялся потерять. Или я боялась, что отпустит, и не отстранилась. Я не знала, как реагировать, что сделать, как ответить. Мысли, словно птички, потревоженные громким звуком, заметались в голове, а по телу пробежала волна мурашек.

- Спи, Волчица.

Наверное, его поведение должно было смутить, и оно смутило, взволновало, но стало тепло и легко. Я нашла приют среди многолетнего одиночества и хотела ощущать это всю жизнь. Большего и не надо в эту ночь, только чувствовать на себе согревающий жар, знать, что все же нужна, хотя он и сопротивляется, отталкивает, закрывает все двери.