- Да как вы?!..

   - Оставьте вопли погорелому театру, Вера Сергеевна. Опуская лекции о предназначении, ответственности, клятве Гиппократа и прочей галиматье, констатирую факт: вы можете больше, чем думаете. Не пасуйте перед трудностями, не прячьтесь в кусты. Малейшее везение, и вы гордитесь; любой окрик - прячетесь и грызетесь. Всё с вами так, вы не лучше и не хуже остальных, просто жизнь как американские горки: вверх-вниз, туда-сюда. Задача наставника - подготовить к взлетам и падениям, восполняя институтский пробел, а вот методы подготовки позвольте выбирать самому.

   - Но почему?..

   - Опять "почему"?! Вы казалась способной понять. Я был не прав, извините. Осознаю свой промах и торжественно клянусь, что с сегодняшнего дня никаких придирок и указаний, пришли - ушли. Доживем до конца лета да распрощаемся с легким сердцем, больше нервов сохраним. Не смею задерживать.

   Я стояла как громом пораженная. Он считает, я способна на большее? Мало того, он извиняется?! Но извиняется за неоправданные ожидания. Ведь правда, всё правда: и про кусты, и про везение... Лучше б на меня накричали!

   Хриплым от волнения голосом окликнула:

   - Артемий Петрович?

   Собравшийся уходить Воропаев обернулся.

   - Слушаю вас, Вера Сергеевна.

   - Я прошу прощения.

   - Не припомню, чтобы я обижался, - моя робость его забавляла. Когда я перестану краснеть почем зря?!

   - За то, что наговорила. За то, что обвиняла вас...

   - Не стоит так волноваться, инфаркт адреса не спрашивает. Это случается сплошь и рядом...Ну чего вы боитесь? Что я буду презирать вас до конца дней своих?

   Не ожидая подобного вопроса, кивнула. На лицо внезапная дисфункция речевого аппарата.

   - Зря. Ценю людей, способных высказывать мнение, пускай не всегда авторитетное, - поделился он. - К слову, с неделю назад Гайдарев трижды назвал меня сволочью. Слышали?

   - Да, когда мы процедурную мыли... Ой, откуда вы знаете?

   - В процедурном кабинете тонкие двери, а милейший Денис Матвеевич слишком расстроился... Ладно, хорошенького понемножку. Мое трепетное отношение к вашей дражайшей персоне не изменится, если...

   Всё испортил некстати ввалившийся Ярослав.

   - А... Артемий Петрович, там... пациентка... Малышев...

   - Короче, Сологуб!

   - Он на себя полбанки краски уронил, красной, - сбивчиво объяснил интерн, - на маньяка похож. Т-таисия Аркадьевна его издалека увидела... в кладовке заперлась, теперь открыть не можем. Орет на весь этаж, как ненормальная!

   Бурча под нос: "это когда-нибудь кончится?", Воропаев прихватил Ярослава в качестве свидетеля и ушел разбираться. Не завидую Малышеву, терпение начальства не безгранично.

   Оставшись одна, я достала из шкафа припрятанный альбом. Среди кучи документов посторонний его не отыщет. Чем не тайник? Раз не до меня им сейчас, дорисую спокойно. Усилила контраст, проработала тени, несколькими штрихами подчеркнула скулы... Придирчиво осмотрев рисунок, пришла к выводу: художник из меня никакой. Поза, улыбка, взгляд - всё не то. Сходство ускользнуло, как вода сквозь пальцы. Другие портреты вышли неплохо, а этот упрямится. Почему?

   ***

   Зима пришла с опозданием, но компенсировала его с избытком. Начавшийся восемнадцатого декабря снег валил всю ночь напролет, а на следующее утро город напоминал зимнюю сказку. Укутанные пушистой белой шубой улицы, сугробы тут и там, кривоватые снеговики во дворах наводили на мысль о предстоящих праздниках. Ели и сосны, продаваемые на каждом углу, вдруг стали удивительно уместны. В воздухе витал аромат Нового года: Оксана принесла полный кулек мандаринов и угощала всех подряд.

   - Народ, айда в снежки! - предложил Сева во время обеденного перерыва.

   - С ума сошел, служивый? - урезонила его Жанна. - Какие снежки?! Проблем потом не оберешься.

   - Не хочешь в снежки, можно снеговика слепить, - не сдавался Романов. - У меня и морковка есть, для салата берег...

   Безумную идею поддержали многие, в том числе и наша четверка. Только Сологуб, сославшись на неотложные дела, остался торчать на своем месте.

   - Боишься, что в сугробе изваляем? - поддела интерна Карина.

   - Из насморка не вылезаю, - несолидно оправдывался тот, - мне мерзнуть нельзя.

   С дюжину энтузиастов высыпали на улицу и разбежались занимать позиции. Дэн вместе с Севой занялся укреплениями, а Толян с Оксаной - заготовкой боеприпасов. Сразу видно людей с полноценным детством. Остальные помогали по возможности, но больше мешались. Битва предстояла нешуточная, поэтому я на всякий случай наметила пути к отступлению.

   - Артиллерия, пли!!!

   Увернувшись от трех снежков и "поймав" спиной четвертый, нырнула за укрепление и отстреливалась уже оттуда. Девчонки дружно визжали, парни с азартом бросали друг в друга немаленькие "снаряды". Кирилл споткнулся и рухнул в сугроб, за ним с хохотом последовала Натка. Дуэль между Оксаной и Жанной завершилась ничьей, обе насквозь промокли, но сражались до конца. Малышев, не оставляя попыток выволочь меня из крепости, пропустил снежок от Гайдарева и теперь отплевывал набившийся в рот снег.

   За нашей баталией наблюдали из окон, некоторые не выдерживали и присоединялись. К концу перерыва армии насчитывали уже по пятнадцать человек каждая. Победила дружба, но Сева с Толяном хором требовали реванша. До снеговиков дело так и не дошло, морковку вернули расстроенному Романову.

   Усталые, продрогшие, облепленные снегом, но безумно счастливые, мы разбрелись по своим постам. Мокрые пальто и куртки оставили сушиться в сестринской. Девчата толпились у зеркал, приводя себя в порядок.

   - Ну, Дэн, ну монстр! - восхищался Малышев, потирая красную щеку. - Ловко подшиб, до сих пор больно!

   Гайдарев потупил глазки. Из нашей толпы любителей он и вправду был самым метким. Неужели в детстве играл?

   - Зато Верка осталась, можно сказать, в первозданном виде, - усмехнулся он, - даже помада не смазалась.

   - Так она за стенкой отсиживалась, пока я кидаться не начал...

   В запасе было около трех минут, и мы не спеша шли по коридору, делясь впечатлениями.

   - Жанну, Жанну помните? - хохотал Сева. - Как она Оксанку в сугроб пихала с воплями: "Я мстю, и мстя моя страшна!"

   - Да, а Оксанка...

   Толян хрюкнул и умолк на полуслове: у ординаторской нас поджидал целый отряд во главе с Марией Васильевной Крамоловой.

   - Явились? - прошипела она. - В мой кабинет, живо! Я вам устрою кузькину мать!

   ***

   12:44, конференц-зал.

   - Таким образом, результаты плановой проверки оставляют желать лучшего, - главврач сверилась с лежащим перед ней документом. - Педиатрия: нехватка мест. Елена Юрьевна, у вас голова имеется? Тогда какой, не побоюсь этого слова, гений догадался укладывать восьмерых в шестиместную палату? Мне любезно на это указали!

   - Инфекция ведь, Мария Васильевна, - пролепетала заведующая педиатрией, чьи белые-белые волосы и тоненькая шея придавали хозяйке сходство с одуванчиком. - Каждый день новых деток привозят, класть некуда...

   - У вас инфекция, - перебила Крамолова, - а у меня разборки с начальством. Думаете, они с нами шутки шутят? Поругали и простили? В общем, ничего не знаю. Делайте что хотите, но извольте соблюсти санитарные нормы. В противном случае, уважаемая Елена Юрьевна, ваша должность окажется вакантной.

   Серебристо-серые глаза главврача с полминуты сверлили пожилую женщину, после чего Мария Васильевна вновь обратилась к бумагам.

   - Идем дальше, по пути наибольшего сопротивления. Хирургия, к вам претензии посерьезней. Скажите, Дмитрий Олегович, с каких это пор... Воропаев, куда вы смотрите?!

   Резкий окрик приковал к нему взгляды всех собравшихся, но Артемий Петрович и бровью не повел. Чтобы смутить его, нужно было очень постараться.