- В общем, гражданка Лавицкая, самочувствие в норме, давление в норме? Курс лечения продолжаем, и не смотрите на меня так!
- Почему ты не стал архитектором, адвокатом, инженером, на худой конец? - привычно вздохнула мать. - Плохо я тебя воспитала.
- Не надо драмы, мы хорошо питаемся... О, вовремя напомнила: тебе чего-нибудь привезти?
- Куда еще?! - она открыла забитую продуктами тумбочку. - Соседки объелись и просят пощады. Хоть в столовую сдавай.
- Обойдется столовая. Ладно, ма, мне пора, часам к шести забегу. Режим не нарушать!..
Мобильник в кармане заорал одновременно с ворвавшейся в палату Оксаной. Не вошедшей, не вбежавшей, а именно ворвавшейся, как какой-нибудь тайфун "Милисента" в Соединенные Штаты Америки.
- Артемий Петрович! Там, там... - задыхаясь, пролепетала женщина, - у нас...
- А не пойти бы вам, Мария Васильевна? - едва слышно буркнул Воропаев, отключая телефон. - Успокойтесь, Оксана Александровна, и говорите толком. Что случилось?
- Там... там в ординат... Соболева... того...
Он не помнил, как промчался через всю больницу, до ординаторской и буквально отшвырнул бестолково суетящихся коллег. Людей набилось множество, и все пытались привести в чувство лежавшую на диване Веру. В помещении стоял резкий запах нашатыря: Толян ненароком опрокинул бутылочку.
- Она вроде не дышит... - клацнул зубами Сологуб.
Не поддаваясь охватившей народ панике, Артемий нащупал пульс. Слабый, но есть. Грудная клетка еле-еле двигалась: девушка дышала. На первый взгляд, банальный обморок, внешних признаков инфаркта, инсульта, сердечного приступа и прочего не наблюдалось.
- Романов, нашатырь! Все лишние - брысь!
Пузырек с нашатырным спиртом ему протянула Жанна, но никто не ушел. Стоит за спиной толпа баранов с круглыми глазами, в основном медсестры-первогодки да любимые интерны. Лопочут в панике, врачи! Разбавляла толпу неизвестно откуда взявшаяся тетя Зина-уборщица.
- Я сказал, пошли вон!
- Нашатырь не поможет, Артемий Петрович, - Сологуб. - Ничего не помогает. Мы уже двадцать минут бьемся...
- А РАНЬШЕ НЕЛЬЗЯ БЫЛО СКАЗАТЬ?!
Вера на внешний мир не реагировала, только дышать стала жестче, тяжелее. Воропаев подхватил ее на руки (уже практически привычное для него действо) и, на ходу раздавая распоряжения, понес в ближайшую "одиночку". Приходилось идти небыстрым ровным шагом: любое резкое движение доставляло девушке боль, по меловому лицу то и дело пробегала судорога. Держись, только держись! Дыши!
Он на автомате проверил ауру. Разодранная в клочья, она пылала конвульсивным, пронзительным светом - так ведет себя лампа накаливания, прежде чем перегореть. Края почти потухли, лишь центр продолжал полыхать. Если погаснет совсем - кирдык.
В крохотной одноместной палате Воропаев осторожно опустил Веру на кровать, а сам уселся на единственный стул. Жуткое состояние ауры стояло перед глазами, мешая сосредоточиться. Первым делом следует остановить угасание, всё остальное ждет.
Защитное заклинание, потребовавшее немало времени и сил, было сметено другой, более могущественной силой, поэтому и не сработала тревога... Он подумает об этом после, не теперь... "Штопка" ауры - он никогда не был силен в этом и по неопытности цеплял "за живое", причиняя девушке еще большие муки. Прости меня, родная, я не нарочно. Потерпи, сейчас это закончится.
Всё, что ему удалось сделать, это ненадолго остановить разрушение. Дыхание Веры выровнялось, но оставалось таким же слабым, едва уловимым. Крохотная победа стоила Артемию львиной доли резерва магии, а ведь предстояло еще очень многое.
Ввалившийся интерн Малышев даже не подозревал, какой жуткой смерти сумел избежать.
- Артемий Петрович...
- Что еще случилось?
- Мы тут под диваном нашли, укатился, наверное, - ковшеобразная лапища интерна что-то сжимала. - Короче, вот. Хрен его знает, чо такое! Посмотрите, вдруг важное.
Пустой флакончик из-под духов или лекарства, без этикеток и надписей.
- Девчонки говорят, что не теряли, - прогнусавил Толян. - Выходит, Веркино...
- Спасибо, Анатолий Геннадьевич. Можно попросить вас об одолжении? - прибегать к внушению зав. терапией не рискнул. - Кто видел, что Соболевой стало плохо?
- Да те, кто был, и видели. Чо от меня-то требуется?
- Скажите им, что Вере стало лучше. Ничего серьезного, переутомление и как следствие обморок. Сюда дорогу забудьте. Спросят обо мне - скажите... ч-черт... что уехал по важному делу. Если возникнут проблемы, звоните, пишите, но ни в коем случае не приходите. Ясно?
Одним из главных достоинств Толяна, способным практически затмить недостатки, было умение не задавать лишних вопросов. Когда дело пахло жареным, простодушный интерн схватывал на лету. "Тормоза долго не живут", - считал Малышев, предпочитая быть газом.
- Как скажете. Я тогда пошел?
- Идите. Удачи.
Одной рукой удерживая холодную руку Веры, Артемий достал телефон другой. Заверил мать, что не произошло ничего серьезного, - та места себе не находила, - после набрал Печорина и попросил срочно зайти. Требовалась помощь не-человека.
От страха рвались на лоскуты внутренности, но голова работала четко. Ее отравили? Вполне возможно, быстродействующих химикатов пруд пруди. Предотвратить первую стадию не успели, попытаемся справиться со второй. Для этого нужно узнать природу яда. Вампир поможет. Для Воропаева содержимое склянки ничем не пахло, а пробовать на вкус не имело смысла. Печорин, как своего рода нежить, обладал сверхчеловеческим обонянием и мог что-либо учуять.
- Гадость какая! - чихнул вампир, обнюхав склянку. - Не знаю, что именно тут намешано, но сосновый пепел присутствует и... пчхи, на костный клей похоже! Точно, клей. Отравиться можно гораздо менее извращенным способом! Блин-блин-блин! А-апчхи! Желудок ей промывал?
- Пытался, не в буквальном смысле, конечно. Эффект нулевой, - Воропаев говорил спокойно, однако спрятал в карман дрожащую руку. Пока он рядом, Вера держится, но стоит ему уйти, связь с аурой прервется, и тогда...
- Есть еще вариант: судмедэкспертиза, но это долго. Можно попробовать обратиться к нашим, дернуть за старые ниточки, и результат будет известен через день-два, не раньше.
- Женька, как друга прошу, дерни! Я не смогу вылечить ее, если не буду знать от чего.
Печорин скептически изогнул бровь. В глубине души он не верил, что всё настолько серьезно. Опять женские штучки, будь они неладны!
Лежавшая без движения девушка вдруг тоненько вскрикнула и забилась в конвульсиях. Заговоры, способные облегчить боль, отлетали рикошетом. Лампочка под потолком глухо хлопнула и погасла. Артемий удерживал корчившуюся в муках практикантку, стоматолог приплясывал рядом, не зная, с какого боку подступиться.
- В холодильнике коробка... ампулы... дай одну сюда!
- А шприцы?
- Нахолодильнике!
Вера дернулась особенно сильно, и зав. терапией буквально рухнул на нее. Печорин нервно хехекнул, откусывая крепкими зубами "верхушку" ампулы. Он умел смеяться не вовремя и плакать невпопад, хотя первое с ним случалось, несомненно, чаще, чем второе.
- Держи ее, аккуратно!..
- Да не могу я, она вырывается! Бешеная какая-то!
- Ты вампир или кто?!
Общими усилиями им удалось обездвижить Веру, и Воропаев ввел ей двойную дозу обезболивающего. Пусть не сразу, но девушка перестала извиваться и затихла. Глядя на то, как зав. терапией укрывает одеялом обмякшее тело, немало повидавший на своем веку Печорин хрипнул:
- Машу ж вать...
- Не затягивай с экспертизой, о большем не прошу. Долго ей не вытянуть.
- Д-да. Уже звоню.
Он долго и упорно уговаривал кого-то по телефону, с одной и той же монотонной интонацией. Собеседник рычал на него, он рычал на собеседника. Артемий уловил несколько обрывочных фраз: "вопрос жизни и смерти", "как можно скорее", "в долгу не останусь".