Даже Крикун собирался на первое представление.

А Петрушка?

Представьте себе, Петрушка еще ничего не знал.

Крикун болтал ему что-то такое невразумительное о новых соседях, что Петрушка его и слушать не стал, а Саша молчала. Почему - это был ее секрет, и мы не можем его выдать. Может быть, она просто забыла о Петрушке? Может быть, хотела сделать ему сюрприз?

Во всяком случае, когда она в горячий полуденный час уселась с ним в самом первом ряду расставленных на стройплощадке скамеек - в большой шляпе из лопуха, чтобы защитить от солнца себя и Петрушку (это посоветовала всем зрителям задолго до начала представления Муся), - словом, когда она уселась с ним в первом ряду перед какой-то серой холстинной стенкой, Петрушка еще ничего не подозревал.

И вдруг ударили медные тарелки, зазвенела музыка. И какая знакомая музыка!

Петрушка так и рванулся вперед, но Саша крепко держала его.

А серая холстинная стенка неожиданно раздвинулась, и за нею оказалась цветастая, как Сашин сарафан, ширма.

Нет, она была еще веселей, чем Сашин сарафан. Она была как трава, заросшая одуванчиками во дворе нового Петрушкиного дома, но только еще ярче!

И сразу же за ширмой зазвучал до невозможности знакомый голос. Чей? Да его же, его собственный - пронзительный, верещащий, стрекочущий голос - и Петрушка, настоящий Петрушка, но не он, а его двойник, ослепительно прекрасный, выскочил на ширму.

Ах, как он играл! Как он играл, этот превосходно обученный Петрушка!

Сколько замечательных стихов он знал на память!

Как искусно и ловко двигался по сцене! Сразу видно было, что он прошел настоящую театральную школу, получил, без сомнения, не только среднее, но и самое высшее театрально-кукольное образование.

Да, это был отлично обученный актер.

Но к середине спектакля он почему-то перестал нравиться Петрушке.

Только, пожалуйста, не думайте, что наш Петрушка завидовал. Просто в середине спектакля ему стало казаться, что он сыграл бы по-другому. Веселее! Лучше!

"Эх, ну что он тянет? - с досадой думал Петрушка, подпрыгивая на своем месте. - И чего он задается?" - сердито думал он, когда театральный Петрушка важно раскланивался после первого действия, снисходительными кивками отвечая на оглушительные восторги зрителей.

Нет, он, Петрушка, вел бы себя иначе. Он искоса поглядел на Сашу: ей нравилось!

Петрушка очень огорчился и попытался даже повернуть ее голову: не смотри!

Но Саша его совершенно не поняла.

- Что ты, Петрушка! - сказала она удивленно. И потом прибавила с огорчением: - Нехорошо так завидовать!

И Петрушке стало еще обидней.

Глава четырнадцатая

КЛАВДИЯ ГРИГОРЬЕВНА СОСТАВЛЯЕТ РАСПИСАНИЕ

- Мне не нравится твое поведение, Александра, - сухо сказала Клавдия Григорьевна. - Пора бы уже тебе начать заниматься, готовиться к учебному году. Для прогулок и всяких развлечений надо отвести определенное время. Надо распланировать свой день и расписание повесить над столом. Дай-ка лист бумаги.

Саша поспешно подала тетке лист бумаги и сейчас же закусила губу. Ох, что же это она сделала!

А Клавдия Григорьевна, высоко подняв брови, рассматривала то, что было нарисовано на листе.

- Догадываюсь, кажется, - сказала она, откладывая лист и пристально глядя на Сашу. - Это приезжий театр тебе вскружил голову... Однако ты недурно рисуешь. В особенности сцена начерчена довольно верно. Но я прошу тебя, Саша, помнить, что всякие увлечения подобного рода могут помешать твоим занятиям. И давай договоримся: с сегодняшнего дня ты будешь заниматься и гулять по моему расписанию. И больше никаких театров! Дай-ка, пожалуйста, другой лист бумаги. Значит, так: в семь часов ты встаешь...

И тетка углубилась в планирование Сашиного дня.

А Саша с отчаянием смотрела в окно. Сегодня Олег и Муся ждали ее к одиннадцати часам: надо было, как всегда, помочь им собрать кукол, немножко помочь и за сценой.

Спектакль будет в поле, для трактористов. Олег и Муся приготовили новую сценку: "Петрушка-тракторист", - такую смешную! Саша была на репетиции - они теперь ее всегда пускали, потому что Саша не мешала и даже помогала немного.

В этой пьесе Петрушка сначала ничего не умел, а притворялся, что умеет. Что было! Над ним даже суслики смеялись. Сидят у своих норок, закрываются лапками и смеются... А потом Петрушка научился. И его все хвалили. А когда у него не хватило горючего, он подрался с кладовщиком-медведем! А как этот колос в конце пьески вырастал из-за ширмы - огромный, весь золотой! И Олег выходил в костюме комбайнера и пел песню про урожай.

Саша всю эту сцену разыгрывала дома со своим Петрушкой. Ей очень хотелось увидеть сегодня, как настоящие, живые трактористы будут смотреть на маленького смешного Петрушку в синем комбинезоне.

- О чем ты задумалась? - вдруг раздался над Сашиным ухом голос Клавдии Григорьевны. - Александра, очнись! Мне очень не нравится эта твоя привычка - задумываться! Вот твое расписание. И, будь добра, следуй ему совершенно точно.

Клавдия Григорьевна надела шляпу - она считала, что и в деревне надо быть подтянутой и не изменять своим городским привычкам, - и ушла.

А Саша, пригорюнившись, продолжала сидеть у окна. Рядом с нею, над столиком, висело красиво вычерченное Клавдией Григорьевной расписание.

Глава пятнадцатая

СЛУЧАЙ В ПОЛЕ

Олег и Муся проработали в театре гражданина Мосгосэстрады больше двадцати лет - об этом Олег любил сообщать всем.

Сообщал он это с большим удовольствием, шумно и жизнерадостно. Муся же при этом всегда сердилась.

Она дорожила своим стажем не меньше Олега, но кому это, в конце концов, нужно знать, сколько лет и стажу, и ей...

На службе у гражданина Мосгосэстрады они с Олегом познакомились. На службе у этого черноглазого гражданина они полюбили друг друга и поженились.

И судьба их была так тесно связана - и любовью, и общей работой, что жизнь врозь была бы для обоих совершенно немыслимой.

Они любили и друг друга, и свой маленький театр, который весь мог уместиться за плечами, любили свою полубродячую жизнь, спектакли под открытым небом... И все-таки (этого никак нельзя скрыть) они очень часто ссорились. Причины бывали самые разнообразные, но одна была самая главная: рассеянность Олега.