В области торговли Особое совещание объявило монополию внешней торговли и блестяще провалилось в этом вопросе, по свидетельству того же генерала Лукомского. В своей книге «Деникинщина» Г. Покровский описывает, как, вследствие запрета продажи хлеба самостоятельными правительствами, на Кубани в 1919 г. имелось для вывоза свыше 100 млн пудов пшеницы, 14 млн пудов подсолнуха, 7 млн пудов жмыха, 2 млн пудов табаку и т.д., в то время как рядом расположенная Черноморская губерния голодала; так как Черноморская губерния не входила в состав Кубани, то, значит, и везти туда хлеб не полагалось.

Иностранные капиталисты не спешили благодетельствовать Деникина и предпочитали скупать хлеб, присылая за это на территорию белых предметы роскоши и различные не находившие сбыта остатки запасов Мировой войны.

Ни в области промышленности, ни в области торговли правительство белых определенно не сумело исправить создавшегося положения. Неумелое руководство экономической жизнью развивало спекуляцию, а попустительство властей и полная безнаказанность довели эту спекуляцию до тех огромных размеров, которые грозили всей территории гибелью еще задолго до фактического разгрома деникинщины на полях сражения [34]. Таким образом, организованного экономического базиса Деникин не имел. Военной базой служили порты Черного моря, в которых выгружались иностранное вооружение, снаряжение и обмундирование.

Аграрный вопрос. Вокруг вопроса о земле сплетались интересы и разгорались страсти. Именно здесь проявилось наибольшее нагромождение интересов различных слоев, политических групп и организаций, и именно этот вопрос явился той лакмусовой бумажкой, на которой до наивности просто обнаружилось истинное лицо этих организаций. Хотя всерьез никто не собирался отдавать кому бы то ни было землю, но упустить удобный случай выявить свое «лицо» также никому не хотелось. Исключение из этого представила, пожалуй, группа Шульгина, который понимал, что всерьез желать «воссоздания» России - значило искать опоры не в нем, Шульгине, и не в десятках ему подобных, а в массах, и для этой опоры надо было отдать землю. Взгляды остальных организаций определялись весьма просто: Совет государственного объединения России, в котором явно преобладали помещики, настаивал на полной невозможности принудительного отчуждения земли, допуская в интересах государства некоторые уступки рабочим в виде признания фабричных комитетов, рабочего контроля и даже участия рабочих в прибылях; в свою очередь Национальный центр, в котором преобладала промышленная буржуазия, предлагал быть «последовательными и не приносить интересов государственной промышленности в жертву рабочим из-за желания сохранить частновладельческие земли» [35].

Положение, следовательно, складывалось так, что необходимо было решиться на одно из двух: либо давать землю крестьянам, либо не давать. Компромиссного, третьего решения быть не могло, но именно подобное решение выбрал Деникин, торжественно объявив в манифесте 5 апреля 1919 г., что «полное разрешение земельного вопроса для всей необъятной России будет принадлежать законодательным учреждениям, через которые русский народ выразит свою волю». Другими словами - надо ждать чего-либо вроде Учредительного собрания, которое будет собрано после победы над большевиками. Но жизнь не ждет, - говорится далее в манифесте, - и необходимо принять меры, которые должны сводиться к следующему:

а) обеспечение интересов трудящихся;

б) сохранение за собственниками их прав на землю;

в) часть земли может переходить от прежних владельцев (помещиков) к малоземельным путем или добровольных соглашений, или принудительно, но обязательно за плату;

г) казачьи земли отчуждению не подлежат.

Таким образом, по этому закону крестьяне должны были вернуть помещикам полученную ими за время советской власти землю и ничего не получить взамен, так как неизвестно, кто должен производить отчуждение и определять в каждом отдельном случае порядок перехода земли к крестьянам; да, кроме того, никакой платы за землю малоземельные крестьяне внести были не в состоянии. В дальнейшем Деникин совсем уже переходит все грани и возвращает свою «Великую Россию» к эпохе крепостничества, устанавливая барщину: третий сноп и половина трав помещику. А потому нет ничего удивительного в том, что крестьянство окончательно отходит от Доброволии.

С продвижением армий Юга в глубь Украины и РСФСР помещики возвращались «к себе» в имения, и начиналась жесточайшая расправа с крестьянством с помощью доблестных добровольческих войск и специальных карательных отрядов. Деникин и Лукомский в своих воспоминаниях скорбят об этом печальном факте. Деникин даже отдавал грозные приказы, воспрещавшие «насилия». Но ведь им же изданный закон толкал на это помещиков.

Таковы были единственные реальные результаты этого земельного закона.

Рабочий вопрос. Почти одновременно с декларацией о земле появилась и декларация по «рабочему» вопросу весьма либерального свойства: разрешалась организация рабочих в профсоюзы, был введен даже 8-часовой рабочий день, определены условия охраны труда и пр. Однако фактического применения эта декларация, конечно, не нашла, и предназначалась она исключительно для экспорта за границу в качестве фигового листка, прикрывавшего истинное лицо деникинского режима. В действительности вслед за декларацией были выпущены дополнительные правила, вводившие на всех крупных предприятиях обязательные сверхурочные часы - 400 часов в год, чем санкционировалась длительность рабочего дня до 9 1/2 часов.

Лишенные всяких избирательных прав, находившиеся в тягчайших материальных условиях, не имевшие своих организаций, ибо профсоюзы разгонялись «государственной стражей», рабочие представляли из себя тот горючий материал, который готов был в любую минуту вспыхнуть и свалить ненавистную власть Деникина.

Национальный вопрос. Поскольку в основу устройства территории Юга положено было «сохранение единства Российской державы» (Деникин, т. V, стр. 138), национальный вопрос решался так же «просто» и «легко», как он решался при царском правительстве.

«Никаких мечтаний!» Россия должна быть единой, и если казачеству и обещали кое-какие отклонения от этого единства, то лишь как плату за борьбу с большевиками. Все же прочие «инородцы» не имели никаких оснований ждать милостей от всесильного «Юга». Весьма характерный штрих: «Автономное управление предположено строить не только по признакам национальным, но и по соображениям иного порядка - по удобству расчленения, географическому положению» и т.д. (Деникин, т. V, стр. 140). По отношению к Украине Деникин властно заявляет, что правительство держит твердый курс «на национальное, религиозное и культурное единство русского народа в лице трех ветвей его - великорусской, малорусской и белорусской». Иначе говоря - никакой Украины. В Крыму татарский парламент (курултай) и татарское правительство (директория) были упразднены простым административным распоряжением, и весь Крым был включен в состав Таврической губернии. Даже территория Украины с Крымом не была сохранена в своих границах: по «общегосударственным соображениям» она была разделена на три области - Киевскую, Харьковскую и Новороссийскую. Так просто разрешался национальный вопрос.

Чтобы полнее представить картину внутреннего состояния Доброволии, остается бросить взгляд на те «оседлые» элементы в ее пределах, которыми предполагал и мог воспользоваться Деникин, т.е. на население казачьих областей и Украины.

Донское войско. Само собой понятно, что казачьи войска, пользовавшиеся за свою верную службу царскому правительству целым рядом политикоэкономических льгот и привилегий, в это время представляли собой контрреволюционную стихию, хотя и расслоенную.

Следующие цифры, относящиеся к 1919 г. [36], могут служить иллюстрацией к этому вопросу: