Илья ВАРШАВСКИЙ

САШКА

- Ошибаться свойственно только человеку, - сказал Конструктор.

- Удивительно свежий афоризм, - усмехнулся Космонавт, - вы бы по-латыни его преподносили. Это как-то больше впечатляет неискушенных слушателей.

- Глупости! - лицо Конструктора покрылось красными пятнами верный признак того, что он готов ринуться в бой, - Я вовсе не о том. Просто ошибки появляются всегда там, где отсутствует жесткая программа. То, что мы делаем по велению инстинкта, - всегда точно и безошибочно, потому что нас запрограммировала мать природа. Ошибки неизбежны, когда на жесткую программу накладывается чувство или разум. Исправно действующая машина с хорошо продуманной программой не знает ошибок.

- Однако я помню случай... - сказал Космонавт.

- Да, да. Расскажите, как это получилось, - попросил я Конструктора.

- Вы имеете в виду конфуз с "Метеором"?

- Конечно.

Конструктор замялся. Кажется, его наступательный порыв иссяк.

- Ну это, знаете ли, исключение, которое только подтверждает правило, - вяло заметил он.

- Дудки! - скачал Космонавт. - На этот раз так просто вы от нас не отделаетесь, даже если бы вам пришлось переворошить все изречения от Цицерона до наших дней. Меня уже много лет интригует эта история. Ведь я как-никак был там главным действующим лицом.

- Вы думаете? - В голосе Конструктора была странная смесь грусти и иронии.

- Еще бы! - запальчиво ответил Космонавт. - Представьте себе: вы три года готовитесь к экспедиции, подбираете команду, роетесь в архивах, проходите самые изощренные тренировки, зазубриваете целые тома справочников - и вдруг - о счастье! - все уже позади. Экипаж на своих местах, все речи уже произнесены, все пожелания и советы выслушаны, и вас связывает с Землей только голос в динамике. Вначале обычный сумбур, когда кажется, что снаряжение неправильно подобрано, члены экипажа никогда не научатся понимать, чего вы от них хотите, а навигационное оборудование создано специально для того, чтобы вселять в вас сомнения в реальности существования окружающего мира. И вдруг все чудесным образом становится на свои места. Ваши спутники оказываются милейшими ребятами, а корабль, оснащенный самой совершенной техникой, пожирает пространство с легкостью, о которой вы и мечтать не смели. Теперь представьте себе, что именно в этот момент вы получаете с Земли категорический приказ вернуться назад. Три недели, пока вы гасите скорость, вновь ее набираете и снова гасите, вы теряетесь в догадках, шлете запросы, успокаиваете команду, волнуетесь сами так, что кусок не лезет в горло, и, наконец, сев на космодроме, выслушиваете какие-то сбивчивые объяснения: произошла, мол, ошибка. До сих пор не могу спокойно вспомнить смущенные физиономии диспетчеров из Управления по космонавтике.

- Управление тут ни при чем, - вмешался я, - ошибка, по-видимому, произошла в Координационном центре.

- Да, там произошла ошибка, - задумчиво сказал Конструктор.

- Почему же тогда вы, - спросил Космонавт, - подписали акт о том, что виною всему бортовая аппаратура? Генеральные конструкторы редко проявляют такую самоотверженную забегу о чести мундира вычислителей.

- Ну... у меня для этого были кое-какие основания.

- Ладно, - сказал Космонавт, - выкладывайте все начистоту. Ведь с того времени прошло больше двадцати лет. Не так уж много осталось людей, которые помнят эту историю.

- Тем более что вы вполне можете рассчитывать на нашу скромность, - добавил я.

- Двадцать лет? - переспросил Конструктор. - Неужели двадцать лет? Мне кажется, что все это было совсем недавно... Двадцать лет... Ну, хорошо... Вы помните громоздкую организацию подготовь полетов в то время? Она приводила к тому, что Генеральный конструктор, помимо своей основное работы, должен был заниматься еще кучей вопросов, начиная с обеспечения жизнедеятельности биологического комплекса корабля и кончая вычислительной техникой. Больше всего хлопот мне доставляла бортовая аппаратура. Обеспечение безопасности дальних рейсов упиралось в отсутствие достаточно компактных и надежных решающих устройств. Чем дальше летали наши корабли, тем жестче были требования к весу и габаритам всего что они на себе несли. В конце концов дело дошло до того, что я был вынужден объявить открытый конкурс на бортовую вычислительную машину. Мы получили больше трехсот проектов, но все это было не то...

Однажды, сидя в кабинете, я услышал громкую перебранку в приемной. Спустя несколько минут в кабинет вошла моя секретарша. Щеки ее пылали, грудь высоко вздымалась, голос дрожал, ну, словом классический персонаж греческой трагедии. Она плюхнулась на стул и, закрыв глаза, пробормотала:

- С вами требует свидания какой-то... какая-то... какое-то существо.

Действительно, в дверях стояло нечто такое, что трудно поддавалось классификации.

Это существо было облачено в выцветшие джинсы, прожженные во многих местах до дыр, клетчатую рубашку и лихо заломленный картуз, из-под которого свисали до глаз рыжие космы. Все это дополнялось пятнистым носом, устремленным в небо, как у ракеты перед стартом, и парой широко открытых глаз цвета морской волны в десятибалльный шторм. Пальцы с черной каймой под ногтями судорожно сжимали большой чемодан из желтой кожи.

Судя по всему, этот экземпляр украшал собой нашу планету уже не менее четырнадцати лет.

Я понял, что мне несдобровать.

- Еще бы! - сказал Космонавт, - Каждый раз перед стартом я извлекаю из самых укромных уголков корабля не меньше десятка таких парнишек. В пять лет они мастерят аккумуляторы из консервных банок, в восемь изобретают реактивный велосипед, в четырнадцать становятся звездоплавателями, а в шестнадцать наводняют редакции журналов проектами перестройки нашей Галактики. Дело в том, что мальчишки всегда...

- Вы ошибаетесь, - перебил Конструктор. - То есть, пожалуй, вы были бы правы, если бы... Видите ли, это был не совсем обычный случай... Дело в том, что сзади из-под картуза еще торчали в разные стороны две тощие косички.

- Н-да... - сказал Космонавт.

- Она уселась, - продолжал Конструктор, - и снисходительно довела до моего сведения, что зовут ее Саша, что всю свою дальнейшую жизнь она намерена посвятить обеспечению космических полетов самой совершенной и самой надежной вычислительной техникой. В подтверждение обоснованности принятого решения из таинственного чемодана был извлечен какой-то гибрид детской гармошки с карманным приемником, и я получил право задать "машине", как она выразилась, самую-самую трудную задачу. Я поинтересовался, в каком она классе, и, примерно определив возможности конструктора, задал задачу на определение экстремальных значений функции. К моему удивлению, гармошка выдала правильный результат.