Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Собственно, до открытия “Тоннеля” диджеев было совсем мало. Я тогда приехал из Лондона и привез с собой штук сто пластинок. К тому времени я уже делал все как надо. И когда слышал в “Тоннеле” Залогина или Гаврилу, то, конечно, улыбался, потому что они играли из рук вон. Не сводили, а играли конец в конец: один трек у них заканчивался, а другой после этого начинался. Звучало это довольно смешно.

DJ Кома (Алексей Дунаевский): Мне очень запомнилась вечеринка в плавучей гостинице “Паллада”. Кажется, это был 1995 год. Там выступало несколько диджеев и групп, но я пошел только из-за Воронцова и еще из-за DJ Спайдера. Воронцов тогда мне очень нравился. То, что он играл, все тогда называли “какой-то транс”, но это было совсем не то говно, которое сейчас называется трансом. Это был супертранс! Именно на той вечеринке я решил, что буду диджеем. Я вошел внутрь, а там одни обдолбанные бандиты. Просто вечеринка криминалитета! Мне было как-то не по себе, но когда я увидел, как играет Воронцов, а после него еще и DJ Фонарь, – мне стало на все наплевать. Меня просто накрыло. Я никогда – ни до, ни после – не испытывал от музыки ничего подобного.

DJ Лена Попова: Первый раз я играла, кажется, в сентябре 1994-го. Тогда я жила у искусствоведа Андрюши Хлобыстина и как раз собиралась переезжать в сквот на Пушкинской. Андрей был в меня влюблен, и хотя у нас ничего не было, но его жена об этом знала, потому что я у них жила. Это была очень серьезная интрига, ходили самые разные слухи. И вообще все это было достойно сериала или романа.

Ну вот. В тот вечер перед моим самым первым выступлением мы сидели и выпивали. На шее у меня висел амулет, найденный в какой-то археологической экспедиции. Это был такой скифский знак солнца. Я потом видела похожие в Кунсткамере. А в гостях у Андрея сидел очередной сумасшедший... Он был помешан на какой-то языческой религии, и когда по пьяной лавочке увидел мой амулет, то очень завелся. Он бросился на меня и просто сорвал его с шеи. А я и так на нервах перед выступлением, а тут еще этот придурок срывает у меня с шеи медальон. Ну, в общем, завязалась потасовка, и ушла я в слезах, а в “Тоннель” пришла уже совсем никакая. Но тем не менее от первого выступления никто меня не освободил. Я вышла и отыграла часа полтора.

Недавно те же пластинки, что и тогда, я играла на вечеринке у Феди Бумера. Они очень быстрые – сто шестьдесят ударов в минуту. И теперь я всегда играю их на “минус восемь”, то есть замедляя скорость. А тогда, помню, я играла их на “плюс восемь”, то есть совсем жестко. Ритм был такой, что следить не успеваешь. Ну что тут скажешь – время было такое. Жесткое.

DJ Бумер (Федор Крылов): Я очень часто ездил в Финляндию и покупал пластинки для себя и для большого количества диск-жокеев. И отчасти я жил на деньги от продажи пластинок. То есть я привозил пластинки, а люди потом приходили ко мне домой, чтобы купить то, что их интересует.

DJ Слон (Олег Азелицкий): С пластинками была засада. Были люди, которые привозили пластинки. Мы с ними общались так. Я звонил и спрашивал:

– Сколько у тебя?

Чувак говорит:

– Осталось десять!

Я говорю:

– Никому не продавай! Беру все!

Я покупал все подряд, не слушая. Пластинки тогда стоили от шести до десяти долларов. Я только на таком уровне разбирался: либо техно, либо хаус. Я брал эти пластинки, отвозил их к себе и тут же начинал слушать. “Так, – говорил я, – здесь у нас какой-то вонючий хаус. Эту пластиночку мы кому-нибудь подарим. А здесь что?” В общем, если из десяти пластинок пять оказывались что надо, то это был праздник.

DJ Анжела Шульженко: В 1993-м я уехала во Францию и накупила там пластинок. Просто так. Я даже не знала, что с ними делать. Думала, для себя, просто потому что музыка нравится. Это сейчас пришел купил пластинок и заявил, что ты диджей. А раньше это было такое почетное звание, что его нужно было еще заслужить. Ну вот я служила-служила и дослужилась. Когда я сказала, что привезла пластинки из Франции и попробую играть, Миха Ворон выпучил глаза: “Ты?! Да ты че? Куда ты лезешь?”

DJ Лена Попова: Я должна была уезжать в Германию, но за день до отъезда очень сильно сломала ногу. Тогда у нас был совместный музыкальный проект с группой “Голубые пидорасы”, мы планировали вместе записать песню. Участие принимал еще художник Вадик Овчинников. У меня даже осталась фотография с Вадиком, по-моему его последняя, предсмертная, фотография – через некоторое время Вадик повесился.

В общем, мы сидели на студии, что-то писали, а после студии я побежала в “Тоннель”. Был гололед, я упала и свернула ногу. А так как я была очень пьяна, то совсем этого не заметила. Я пришла в “Тоннель” и влюбилась в Андрюшу Хааса. Когда я уезжала, Андрюша Хаас сказал: “Ну, Ленок, в Германии купи пластинок. Приедешь, мы тебя играть поставим!”

И вот с таким напутствием я отправилась в Германию. И там, как настоящий инвалид, ходила на рейвы с палочкой.

DJ Анжела Шульженко: А я сперва занималась танцами. Тогда многие наши девочки по контракту выезжализа границу танцевать. Ну и я поехала. Меня обещали привезти в респектабельный клуб, а попала... в общем, в бордель. Я вышла один раз, потанцевала на сцене, и мне надавали чаевых столько, сколько девушки зарабатывают за месяц. Хозяевам я сказала:

– Я ни в коем случае не буду делать все, что вы от меня хотите. Я приехала танцевать. Я – солидная артистка больших, малых и академических!

На меня стали давить:

– Мы тебя щас, тра-ля-ля!

Я говорю:

– Делайте что хотите! Но работать я не буду.

Они отвезли меня на вокзал в центре Берлина, бросили там с вещами и с пятью марками в кармане. Слава Богу, паспорт не отняли. А на чаевые от танца я купила себе очень крутые ботинки. В общем, денег не хватило, даже чтобы позвонить. Тогда судорожной рукой я написала своему другу в Париж факс. Вот, мол, я здесь, в Берлине, вообще без денег, но в Россию возвращаться не хочу. Он тут же прислал мне денег, чтобы я доехала до Парижа, но поехала я не в Париж, а на север Германии, в Росток. Просто я позвонила другому своему приятелю, а он говорит: “О! Приезжай сюда! Мы здесь на „Штубнице“, все круто!”

Я рванула в Росток и там, на рейв-пароходике “Штубниц”, зависла сразу на пару недель. Даже умудрилась заработать каких-то денег. Ребята поставили меня навход, я брала плату и ставила посетителям на руки печати.

С тех пор в Европу я ездила именно так: ставила визу на неделю, а возвращалась через полгода. Последний раз, когда уезжала домой, я сказала, что паспорт у меня украли негры на Монмартре. Мне дали справку, и я по этой справке вернулась домой. А в Лондон как-то мы ездили вообще без документов. В Англию очень сложно получить визу, и поэтому нам сделали фальшивые голландские паспорта. Причем мы не могли даже выучить свои голландские имена – их было невозможно выговорить. Но каким-то чудом все равно умудрились проехать. В аэропорту пограничница, думая, что мы голландские девушки, начала что-то спрашивать, а ответила я ей со своим русским акцентом. Но ничего, все обошлось, нас пропустили.

DJ Лена Попова: По-настоящему клубной культуры я хлебнула только в Берлине. Вообще, я никогда специально не стремилась на все эти рейвы. Я ходила туда, куда ходили мои товарищи. Просто когда я оказалась в Германии, то выяснилось, что там, в общем-то, совсем нечем заняться. И мы начали ходить на рейвы. Я сходила один раз. Потом второй. А потом во мне проснулся какой-то такой настоящий интерес... В общем, домой я приехала уже с пластинками. Я пришла в единственный известный мне берлинский пластиночный магазин. За прилавком стояла очень коротко стриженная и крашенная в зеленый цвет девушка. Это была DJ Электрик-Индиго. По-настоящему мы с ней познакомились уже много лет спустя. А тогда она продала мне самые первые пластинки... По тем временам самый передовой край – жесточайший эйсид.