В первый раз всем было безумно хорошо. Это было мероприятие совсем другого размера – не такое, как сейчас. Серферов было не очень много, но все знали друг друга по именам. Первый раз настолько мне понравился, что я не бросил, а стал заниматься “Казантипом” и дальше. Это ведь очень заразная вещь... Когда ты эту энергию чувствуешь, когда ты ею управляешь... Бросить невозможно! Это вам любой владелец клуба, любой промоутер и диск-жокей скажет. Никогда не променяешь это ощущение. Страшная зараза!

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Впервые я попал на реактор в 1997 году. У меня было ощущение, будто я оказался внутри кинофильма “Чужие”. Совершенно футуристический дизайн! Неимоверные декорации, здание стоимостью в миллионы долларов с такими потолками, что гигантский воздушный шар свободно парил под потолком этого здания. Все очень огромное и при этом совершенно недостроенное. В любой момент ты мог сломать себе шею. Отовсюду торчали прутья и металлические штыри... Очень много людей переломалось. Это ведь настоящая атомная электростанция. Ее начали строить в 1980-х, а потом СССР развалился, и все бросили. Но при этом реактор так и остался там, внутри.

В наш самый первый приезд на “Казантип” шли жуткие ливни. Мы еле добрались. А потом машина подъезжает, и я понимаю, что реактор – это такой гигантский живой организм. Живущее своей отдельной жизнью существо размером со все это здание. Наверное, все это чувствовали, потому что насчет реактора бродило огромное количество легенд: и космические тарелки сюда прилетают, и мертвецы от радиации по ночам встают... Все это, конечно, очень подходило для электронной музыки. У меня в жизни вообще было всего два таких серьезных впечатления: “Love-parade” в Берлине, когда мы с DJ Грувом играли для полутора миллионов человек, и “Казантип”.

Никита Маршунок (основатель фестиваля “Казантип”): Сейчас ветераны движения, как пенсионеры на лавочке, с тоской вспоминают те первые вечеринки. Им бы показать вживую то, о чем они тоскуют: бандиты, чудовищная аппаратура, бесконечные ментовские рейды... (Смеется.)

Крым на тот момент был такой украинской Сицилией. Очень жесткая территория. Тогда в Крыму людей убивали за сто долларов. Закапывали в лимане – и все. А мы приехали, привезли кучу аппаратуры, кучу всего и стали делать праздник с абсолютно бесплатным входом. Жители не понимали: зачем?! Никто не мог понять, в чем же здесь подвох?

Знаешь, есть такое понятие: крымский менталитет. С одной стороны, этим людям можно позавидовать – они живут в замечательном месте, на берегу моря. Но с другой стороны, в Крыму люди живут всего два месяца в году. И за эти два месяца они, несчастные, должны заработать денег. Поэтому в эти два месяца для них ничего святого не существует. Ничего, кроме денег, у них в глазах увидеть невозможно. В межсезонье с ними можно говорить о чем угодно. Они – прекрасные и вдумчивые люди. Но в сезон они становятся исчадиями ада. И все эти люди пытались узнать, зачем я всем этим занимаюсь?

Как-то, сидя на допросе в кабинете одного полковника милиции, мы незаметно перешли на “ты”. Он спрашивает: “Никита, ну скажи честно, для чего ты все это делаешь?”

Я говорю: “Знаешь, я, в общем-то, ничего другого не умею. Вот почему ты сидишь в этом кресле и задаешь мне вопросы? Вот и я тоже – ничего другого не умею, поэтому этим и занимаюсь!”

DJ Лена Попова: В Петербурге и Москве я здорово устаю. Просто от повышенного внимания к собственной персоне. Я, например, очень люблю танцевать, но уже давно не танцую. Просто не могу, когда на меня все смотрят и тыкают пальцем. Поэтому “Казантип” – это лучшее, что можно представить. Крым, ночь, берег моря... В семь утра все лохи сливаются, и мы отлично рубимся на пляже, и никто во всем мире не знает, где нас искать.

Никита Маршунок (основатель фестиваля “Казантип”): Сперва вход был бесплатный. У меня был другой бизнес, который мог мне позволить проводить этот праздник практически за свой счет. Но со временем бизнес пришлось бросить – “Казантип” стал занимать все мое время. То есть становилось понятно, что если мы не попробуем сделать фестиваль самоокупаемым, то он просто закроется.

В 1997-м я подтянул журнал “Птюч”, радио “Станция 106,8”, “Радио Максимум”, где тогда работал DJ Фонарь, а также несколько промоутерских групп. Из Москвы были “Underwater Рromotion” (Горобий, Цодиков и Федоров), а из Петербурга был “Контрфорс”... Я собрал лучших промоутеров страны! Мне удалось посадить за один стол людей, которые бы вообще какать не стали на одном поле. Они все говорили о какой-то Ибице, а я даже не понимал, что это такое. Они мечтали о российской Ибице и о русском Гоа. На тот момент я не был ни там, ни там. Я не понимал, к чему они клонят.

Денис Одинг (промоутер): Впервые на “Казантипе” я оказался в 1997-м. Никита был серфером, и ему интересно было с нами общаться, чтобы научиться промоутерской деятельности. Арт-директором фестиваля первое время был москвич Леша Горобий. Но через какое-то время Никита поссорился и с “Птючем”, и со “Станцией”. И я поехал ему помогать. Тогда как раз появилась эта игра в государство “Казантип”. Никита стал его президентом, а все мы – министрами. Там был пост министра хорошего настроения в министерстве счастья и все в таком роде...

Никита Маршунок (основатель фестиваля “Казантип”): Новые люди пришли со своей аудиторией, со своими рекламными возможностями, со своими идеями. Но в проекте все они были малоэффективны, потому что не воспринимали его как свой. Я им очень благодарен, каждый из них многое сделал, но... Когда у меня возникли серьезные проблемы, все они сказали: “Прости, Никита. Но мы, в общем-то, ни при чем”.

И все, кто до этого занимался “Казантипом” вместе со мной, тут же уехали. Один Миха Ворон меня не бросил. А проблем тогда было на полмиллиона долларов. На украинской таможне застряла фура с аппаратурой, плюс было возбуждено уголовное дело. Мне пришлось продать все, что у меня было, – вообще все! И следующие три-четыре года были очень тяжелыми. Но я выбрался. Просто после этой истории многие люди для меня лично перешли из категории партнеров в категорию просто друзей. Зато фестиваль выжил. Все продолжалось.

Денис Одинг (промоутер): Даже к середине 1990-х, когда “Казантип” уже собирал толпы народу, а мы уже устраивали большие фестивали вроде “Восточного удара”, электронная музыка рядовому слушателю была известна довольно плохо. Все было очень свежим, хотя постепенно и начало как-то оформляться. В Москве, например, появился журнал “Птюч”. В то время он был очень важным средством получения информации. Мы, кстати, тоже пытались издавать свой журнал. Он назывался “Заноза”. Но у нас не было ни спонсоров, ни сети распространения, и в результате вышел только один номер. А “Птюч” был федеральным, и его читали по всей стране.

DJ Кома (Алексей Дунаевский): Когда “Птюч” только появился, это было очень круто, потому что тогда информации было мало и “Птюч” был едва ли не единственным способом узнать, что вообще происходит в этой области. Больше ничего не было, разве что лесная почта – кто-то что-то привез, кто-то куда-то сходил, что-то услышал. Интернета еще не существовало, а “Птюч” давал какую-никакую, но информацию.

DJ Лавски (Константин Петров): Не знаю... Мне этот журнал совсем не нравился. У меня даже было некоторое отторжение, потому что там все подавалось как некая виртуальная реальность какой-то совершенно непонятной мне молодежи. Там были очень странные статьи типа того, как сварить наркотики, и все в таком роде. Все-таки я под словом “рейв” понимал совсем другое.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): К “Птючу” я испытывал очень противоречивые чувства. Журнал был назван в честь клуба, который ребята открыли не где-нибудь, а прямо в подвале церкви. Что само по себе уже навевало определенные мысли – о преисподней и все такое. Один из родоначальников этого дела очень быстро сбежал из “Птюча” и подался в монахи. Потом совершенно непонятным образом пропал Ваня Салмаксов. Был человек, что-то делал, а потом раз – и никто не знает, что с ним случилось. Говорили, будто Ваню убили, но даже тела до сих пор не нашли. Потом DJ Компас-Врубель поехал покататься на воздушном шаре и влетел в электропровода. Погибла его подружка... Какая-то хрень, в общем, с этим “Птючом” творилась.