— Лена, ты меня слышишь? Лена! — так громко.

— Да, — мой голос тихий, едва слышный и очень хриплый, — я тебя слышу, не кричи, пожалуйста, — прикладываю пальцы к вискам, пытаюсь раздавить созревающие там виноградины боли.

— Что с тобой? — он взволнован, но говорит тише, — я чувствую, что тебе плохо, но не понимаю почему, — растерянность, испуг, вина…

— Я просто кое-что увидела, и это меня расстроило, — ответственная девочка наконец-то заняла привычное место, я могу дышать и говорить почти спокойно, — но с тобой это никак не связано. Рин, ты ни в чем не виноват, — накатывает ужасная слабость и я упираюсь руками в траву, чтобы не упасть. Леди истерика отказывается уступать. Хорошая девочка осуждающе грозит ей пальчиком.

— Честно? — кажется, мой ответ его успокоил.

— Клянусь ушами Клеопатры, — я слабо улыбаюсь, маска не позволяет больше, но и сорваться не дает. Держит, — мне нужно выпить кофе, подай, пожалуйста, рюкзак.

Достаю термос и бутерброды. Рин наливает кофе в чашку и протягивает мне. Беру обеими руками и выметаю из головы все задачи, сосредотачиваясь на одной. Мне нужно выпить кофе. На последнем глотке руки уже не трясутся. Я должна помочь Рину. Остальное сейчас не важно.

— Рин, ты нашел что-нибудь? — поворачиваюсь к нему. От волнения парень умял все бутерброды, но, кажется, все же успокоился.

— Да! Смотри, — несколько фраз, щелчок пальцами и над его головой повисает светящийся шарик.

— Красотища какая, — слабо улыбаюсь, — никогда такого не видела.

Я хочу отвлечь взволнованного Рина, поэтому прошу показать мне что-то из его мира. Он задумывается, а потом его лицо озаряет радостная улыбка. Он начинает говорить, и пространство вокруг нас меняется. Из-под травы проступают мраморные плиты пола. Высокие колонны стремительно вырастают, сплетаясь в стрельчатые арки, и покрываются изысканными узорами. А в проходах встают высокие шкафы темного дерева, заставленные разномастными фолиантами. Я даже чувствую запахи: книжной пыли, старой кожи, новой бумаги и волшебства.

Нахожу в себе силы подняться и прикоснуться к корешкам, насладиться приятной шероховатостью переплетов. Иду по проходу. Мои пальцы впитывают фактуры, а нос — запахи. Чувствую совершенно детский восторг и пытаюсь зафиксировать это ощущение в памяти. Сохранить его, чтобы потом, когда мне придется с кровью отдирать проклятую маску, я могла унять боль целительной прохладой этого мгновенья.

— Спасибо, Рин, — благодарю от всего сердца, — это потрясающе!

Увидев мой восторг, Рин словно оттаивает. Его прорывает и он начинает говорить. Рассказывает о библиотеке, да, это та самая, куда он стремился. О книгах и добром магистре Деклане, местном смотрителе, который втихаря разрешает ему заглядывать в книги из закрытого фонда. Ведь Рин всегда аккуратно обращается с бесценными экземплярами. Об их посиделках за чашкой травяного настоя. О своем любимом месте, вот здесь возле окна. Потому что отсюда хорошо виден центральный неф, и, когда солнце садиться, и мрамор золотят умирающие лучи, тени от колонн кажутся живыми. Мы усаживаемся за тяжелый стол, на котором тут же возникают две чашки и тарелка с печеньем, и наблюдаем за неспешным танцем теней.

— А тебе не трудно держать вот это все?

— Нет, — счастливо улыбается Рин, — тут очень хорошее место. Богатое.

— Этой энергии хватит тебе, чтобы добраться домой? — чувствую укол сожаления. Кажется я таки привязалась к своему названному братцу. Или это просто организм настойчиво говорит мне, что одиночества в моей жизни было уже достаточно? Ставлю заметку подумать об этом потом.

— Должно хватить, — Рин полон энтузиазма, — осталось только уточнить координаты и составить заклинание. Конечно, если бы я мог использовать магию в той точке, куда пришел, было бы проще.

— Ты, кажется, говорил, что маг может накапливать резерв? А чего-то вроде наших батареек у вас нет?

— А ведь и правда, можно сделать накопитель, — встрепенулся парень и тут же погрустнел, — только для этого кристалл нужен.

— Какой?

— Я не знаю название ваших камней. Мне нужно поискать и проверить, но с накопителем все будет намного проще! Мы можем поехать домой, чтобы я поискал? — кажется он готов сорваться и бежать прямо сейчас.

— Можем, — улыбнулась я вбирая его радость. — Только, пожалуйста, не убегай так больше. У тебя ноги вон какие длинные, я за тобой не успеваю.

— Извини, — смущенно пробормотал он, — я просто так обрадовался, когда почувствовал энергию, что не удержался. И потом тоже. Я не думал, что с тобой такое будет.

Он был так похож на нашкодившего котенка, что я не удержалась и погладила его по голове. Удивительно, но он не вздрогнул, не отодвинулся, а спокойно принял эту дружескую ласку и улыбнулся.

— Ты не можешь защитить меня от моего прошлого, братец. Но ты подарил мне все это, — я обвела рукой почти погрузившийся в сумрак зал, — и за это я тебе очень признательна. А хочешь посмотреть магию нашего мира? Хотя она, конечно, не такая впечатляющая…

— Хочу! — столько энтузиазма в голосе.

— Тогда убирай все это и поехали в кино.

Рин вернулся домой через неделю. Потом мне казалось, последние несколько дней он оставался, чтобы просто составить мне компанию. Разумеется, мне это было преподнесено как необходимость узнать больше о магии нашего мира, как мы оба в шутку называли достижения технического прогресса. Я отдала ему на растерзание старую электронную книгу, пылившуюся в шкафу, и этот гениальный ребенок возился с аккумулятором пока не заставил его работать на магии. С накопителем мы разобрались на следующий же день после памятного посещения лесной поляны: массивный кулон с горным хрусталем сто лет назад подаренный мне бывшей свекровью наконец-то на что-то сгодился. Нам пришлось проторчать в лесу почти весь день, пока Рин мастерил накопитель, зато потом Клеопатра всю неделю ловила по дому разноцветных бабочек, птичек и мышек.

Словно боясь что-то пропустить, Рин почти все время проводил за ноутом, отбирая и сохраняя в свою читалку книги, картинки, схемы. Я никогда не видела человека, настолько увлеченного поиском новых знаний. Мы посетили все технические музеи в городе, а также железнодорожный вокзал и аэропорт. Самолеты привели Рина в восторг. Но меня бесконечно удивляла не его несомненная гениальность, фантастическая работоспособность и неукротимая тяга к новой информации, а тихая трогательная доброта и готовность отвечать на тепло и заботу. И чем ближе был день отъезда, тем яснее я понимала, что мне будет не хватать моего странного родича.

Субботу мы провели в парке аттракционов. Последним пунктом программы стало колесо обозрения, с которого открывался чудесный вид на город. Потом в воспоминаниях я часто возвращалась к этому моменту. Было в нем что-то такое, безусловно счастливое. Легкие прикосновения теплого ветра, Рин крутящийся во все стороны, впитывающий окружающий пейзаж, я знала, что его идеальная память не упустит ни единой детали, беззаботная болтовня, звонкий смех.

Я заражалась его детской жизнерадостностью, тянулась к ней как запойный алкоголик и жадно вбирала, стараясь заполнить сосуды своей души и памяти доверху. Знала ведь, что мне предстоит, и старалась подготовиться. А когда мы на несколько минут зависли на самом верху, и он посмотрел на меня сияющими от восторга глазами, я достала из своих сокровенных запасов самую теплую и добрую улыбку и сказала.

— Спасибо тебе, братец.

— За что, — недоуменно спросил Рин.

— За компанию. Я давно так не веселилась.

— Я тоже, — ответил он и подумав добавил. — Никогда. Я никогда так не веселился.

Он внезапно замолчал и отвернулся. Помедлив, я пересела под бок к Рину, взяла его под руку и легонько двинув локтем в бок показала на небо, где оставляя за собой белую полосу летел самолет. Рин впился взглядом в удаляющуюся машину, и в следующую секунду полоса засияла всеми цветами радуги, словно за хвостом самолета находилась невидимая призма.