– Пришли! Приползли! Пришлепали! Приплюхались! – запищали на разные голоса четверо детенышей и, не дожидаясь команды старших, бросились в воду.

Это небольшое озеро, наверное, тоже было раньше старицей, но теперь обмелело, и вода сохранилась только в самой глубокой его части. Следом за молодыми бесшумно скользнули в воду и остальные выхухоли. Поверхность воды успокоилась, но только на одну минуту: вот показался один хоботок, вот блеснули восторженные глазки другого выхухоленка, вот послышалось громкое сопение Хоха:

– Какие они жирные! Какие крупные!

– Какие вкусные, какие мягкие! – вторили ему другие выхухоли.

Тимка принялся наблюдать, как же они хватают пиявок, которых, кстати сказать, совсем не было видно сегодня в озере. Но сколько ни рассматривал, не мог заметить движений выхухолей: их темные спинки совершенно сливались с темным дном и движения их были незаметны; и только изредка, когда какая-нибудь выхухоль поворачивалась набок, в глубине Тимка заметил легкую светлую тень. А вот белого выхухоленка можно было видеть очень хорошо. За ним-то и принялся наблюдать Тимка.

Вот он медленно, как будто крадучись, пробирается по самой поверхности дна, вот что-то привлекло его внимание внизу, и он принялся быстро поворачивать головой и поводить хоботком из стороны в сторону. Вот движения хоботка стали еще более быстрыми, они направлены теперь почти в одну точку. Задвигались лапки-весла, и голова зверя почти скрылась в густом иле. В облачке поднявшейся мути Тимка не мог рассмотреть, что же произошло дальше, но когда выхухоль отплыла в сторону, у нее из уголка рта свешивался хвост пиявки.

«Ах, вот зачем им такой хоботок! Без него плохо было бы выискивать всякую живность в иле», – подумал Тимка.

Наблюдая за Беленьким, Тимка не сразу заметил, как из воды вылезла Хохуля. Она подошла к нему, ткнула своим мягким мокрым носом в руку и положила около него здоровенную жирную пиявку:

– Ты тоже ешь!

– Я не ем пиявок! – в ужасе подпрыгнул Тимка. – Убери скорее эту гадость!

– Странно! Странно! Очень странно! Это же самая вкусная еда, какую только можно себе представить! Ну ладно, подожди! – И Хохуля вернулась в воду.

Прошло несколько минут, и из воды стали вылезать поодиночке все выхухоли и складывать у Тимкиной ноги на большом камне всякую всячину.

Беленький принес и гордо положил огромного прудовика – большую раковину, завитую спиралью. Длиннохвостик принес сразу несколько мотылей – личинок комаров. Веселый принес и с радостным похрюкиванием положил на камень лягушонка. Лягушонок еле двигал лапками и никак не мог прийти в себя после острых зубов выхухоленка. Наконец вылез Хох и торжественно притащил в зубах маленького золотого карасика.

– Ну, ты пока ешь это, а тем временем мы тебе еще принесем кое-что вкусное! – заверила Тимку Хохуля и отправилась к воде.

Через некоторое время на камне возвышалась копошащаяся горка из личинок, ручейников, стрекоз, раковин беззубок, перловиц. В этой же куче ворочались какие-то черные жуки, похожие на плавунцов, поблескивали крылышки стрекоз, извивались земляные червяки, а сверху этот «пирог» украшали белые корешки каких-то подводных растений.

– Спасибо, зверята! Но я совсем не хочу есть, – говорил растроганный Тимка, боявшийся отказом обидеть заботливых зверьков. – Да мне и не съесть этого!

Чтобы не обидеть зверей, Тимка сорвал большой лист лопуха и накрыл всю кучку, уверяя, что придет сюда специально, как только проголодается.

– Ну, попировали – и домой! – скомандовал Хох, потирая передними короткими лапками шерсть и похлопывая себя по заметно округлившемуся брюшку. – Завтра можно будет сюда прийти еще раз!

Вытянувшись цепочкой, хохули вперевалочку побежали через бугор, преграждающий путь к их родному озеру.

Уже давно высоко в небе черной точкой мелькала какая-то птица, кругами парившая над речной долиной. Тимка много раз раньше видел эту птицу, иногда и двух сразу, и уже привык к их присутствию. Это были черные коршуны, которых всегда можно узнать в полете по длинному хвосту с развилкой на конце. Пара этих птиц жила где-то неподалеку от реки, в густом прибрежном лесу.

«Киа-а! Киа-а!» – пронзительный крик пронесся над долиной. Так кричит черный коршун, заметив добычу.

«Интересно, кого же на этот раз высмотрел коршун?» – подумал было Тимка, разглядывая парящую птицу.

А она тем временем резко, по спирали, пошла вниз, ближе, ближе, ближе к земле. Когда до земли оставалось уже немного, птица сложила крылья и камнем стала падать прямо вниз.

«Хохулята!» – мелькнуло у Тимки, и он бросился вперед, размахивая руками и крича:

– Кыш! Кыш! Не смей! Прочь!

Только Тимкино вмешательство и спасло жизнь кому-то из выхухолей: почти коснувшись высокой травы, птица резко взмыла вверх.

«Киу-киу!» – недовольно прокричал коршун. Разочарование и угроза послышались в этом крике.

К вечеру семья выхухолей снова отправилась на охоту, теперь уже в своем озере.

«Впрочем, какая же это охота? Все, что копошится на дне или в зарослях водорослей, они отправляют себе в рот. Это просто собирательство, как у пигмеев в Африке», – подумал Тимка. Пигмеев он видел по телевизору, в «Клубе кинопутешественников». Тимка любил смотреть эту передачу.

Сначала выхухоли плавали, как и обычно, почти у самого берега, где был Тимкин шалаш; потом их мордочки стали показываться все дальше и дальше. Наконец их уже трудно было рассмотреть вдали, только изредка белел выныривающий Беленький.

Две тени пробежали по лугу около озера. Тимка вскинул голову и снова увидел двух черных коршунов. На этот раз коршуны настойчиво кружили над озером и опускались все ниже и ниже, как раз там, где плавали выхухоли.

«Эх, шугануть бы их так, чтобы они дорогу сюда забыли! – размышлял Тимка, с тревогой наблюдая маневры птиц. – Видно по всему, специально прилетели сюда, выбрав время, когда выхухоли вышли на кормежку».

Коршуны летали совсем низко над водой, стараясь определить, где же должна появиться для вдоха выхухоль. Но хитрые зверьки тоже почувствовали опасность. Они затаивались под водой на несколько минут, потом тихонечко поднимались к поверхности воды около какой-нибудь травки и высовывали лишь самый кончик носа, так, что никто не смог бы увидеть их со стороны. Сверху их тоже не было видно: темная спинка спасала их от глаз коршунов.

Но вот одна из птиц, выбросив вперед когтистые лапы, бросилась к воде. Там еще никого не было, но из глубины к поверхности медленно поднимался Беленький: у него кончился воздух. Его-то сверху и разглядел коршун и, точно рассчитав место, заранее бросился вниз.

…Легкий всплеск воды, тяжелый удар крыльями о воду, и вот Беленький извивается в лапах коршуна, тяжело поднимающегося над озером.

– Убийца! Вор! Бандит! – Слезы брызнули из глаз Тимки. Чувствуя свое полное бессилие, Тимка упал в траву и горько заплакал.

– Сейчас пойду в лес, – сквозь слезы кричал он вслед птице, – и задушу всех твоих голых, безобразных, кровожадных птенцов!

– Задушишь? – раздался спокойный шамкающий голос. – И тебе их не будет жалко? Не будет жалко? Быстро же ты забыл мой первый закон. Жизнь тяжела для всех. У черного коршуна и без тебя почти все дети погибнут. Да, да, погибнут. И не жалей Беленького. Не коршун, так лиса съели бы его, такого заметного. Он не приспособлен к жизни, не приспособлен! Вспомни, какие все разные родились выхухолята. Что бы ни случилось, кто-нибудь из них выживет. Не из этой, так из другой семьи.

– Так, значит. Беленький обязательно должен был погибнуть? – все еще всхлипывая, но уже успокоившись, спросил Тимка Хранителя Вита, который в своем обычном берестяном плаще и деревянных башмаках стоял рядом, опершись на сучковатую палку.

– Обязательно! Да ты сам подумай, – терпеливо растолковывал ему старикашка, – сам подумай, что получилось, если бы Беленький выжил? Завел бы свою семью и оставил после себя таких же белых выхухолят? Не одну, а всех бы выхухолей тогда было очень хорошо видно хищникам, и съели бы тогда их всех… Вот так-то, милый. У меня уж такое правило в моем природном царстве: чуть-чуть не подходит для жизни – смерть тебе! Думаешь, кровожадное и беспощадное правило? Нет! Это только когда посмотришь сверху. А заглянешь подальше вперед – очень доброе, заботливое и нужное правило. Да, доброе и заботливое! Доброе не для твоего ненаглядного, единственного Беленького, а для всех выхухолей, для всех коршунов, для всех стрекоз, для всех живых! Ну да хватит тебя учить! – прервал себя Хранитель Вит. – Лучше сам смотри да мотай на ус, пока в моем царстве находишься да понимать язык моих жителей можешь. Давай-ка ищи другую дверцу, а я, пожалуй, пойду…