— Оливия.

— Да? Он слышал, как колотится ее сердце, как учащенно бьется пульс, и ему до боли захотелось прикоснуться к ней.

— Как ты можешь быть такой молодой и такой мудрой? — Я не чувствую себя мудрой, — ее лицо вспыхнуло. — Я… я с трудом могу думать.

Он положил пальцы ей на шею и почувствовал — Мне не следовало этого делать.

— Ты имеешь в виду… прикасаться ко мне? — у нее перехватило дыхание. — Все в порядке.

— Деваха, — он обхватил ладонью основание ее шеи. — Я ведь только начал, — он крепко прижал ее к своей груди, наклоняясь, чтобы завладеть ее ртом.

Она застыла от удивления, и он остановился в нескольких дюймах от ее губ. Ее учащенное дыхание окутало его кожу, заставляя отчаянно желать попробовать ее на вкус.

— Оливия, — прошептал он. Он был так чертовски близко.

Он чувствовал, как в ту же минуту она сдалась.

Ее тело таяло в его объятиях. Ее глаза затрепетали и закрылись. Он прижался губами к ее губам, наслаждаясь их мягкой полнотой.

Он обнял ее одной рукой, притягивая ближе.

Даже сквозь толстую шерстяную ткань свитера он чувствовал ее грудь, округлую и упругую. Он наклонил свои рот, углубляя поцелуи, уговаривая ее приоткрыть губы.

Со сладким женственным стоном ее губы приоткрылись, и он стал дразнить маленькое отверстие своим языком. Она тяжело дышала, словно пытаясь отдышаться, ее грудь упиралась в его грудь. С каждым толчком его пах напрягался все больше, и страсть грозила лишить его последних остатков самообладания.

— Робби, — прошептала она. Она обвила руками его шею и потерлась щекой о его усатый подбородок.

Он снова поцеловал ее в губы, и на этот раз она ответила ему тем же поцелуем, осознав безысходность своего желания. Его сердце воспарило. Он вторгся в ее рот, пробуя ее на вкус своим языком. Она погладила его язык, а потом пососала его.

Его пах затвердел и болезненно прижался к джинсам. Он скользнул рукой вниз по ее спине к восхитительному изгибу на пояснице, а затем по ее сладкой округлой попке. Он обхватил ее рукой и крепко прижал к своей эрекции.

Она задохнулась у его губ, прерывая поцелуй.

— Оливия, — в его видении ее лицо из розового превратилось в темно-красное. Он прижал ее лицо к своей груди, чтобы скрыть красный блеск своих глаз.

Она прижалась к нему, дыша неглубоко и быстро. Он вынул странное приспособление из ее волос, и длинные вьющиеся пряди свободно упали.

Он схватил горсть и зарылся в них лицом. Они были такими мягкими, такими шелковистыми на его коже. Он заставил себя восстановить контроль, но проиграв битву, когда представил, какие густые, черные и шелковистые волосы будут у нее между ног.

Терпение. Ему нужно ухаживать за ней медленно и осторожно. Сроки имеют важное значение, или он может потерять ее.

Вдалеке он услышал лязгающий звук. Он обернулся и увидел бабушку Оливии, которая стояла у телескопа и стучала большой металлической ложкой по кастрюле.

— Что это? — Оливия посмотрела в сторону дома и поморщилась. — О, Боже, мне очень жаль.

Я совсем забыла, что она наблюдает.

Робби отступил назад, отпустив Оливию, и звон прекратился.

— По-видимому, первый раунд закончен.

Оливия повернулась к нему с застенчивой улыбкой, которая тут же сменилась хмурым выражением лица.

— С тобой все в порядке? Твои глаза кажутся немного красными.

Внутренне поморщившись, он отвернулся.

— Кажется, в них попало немного песка, — он ненавидел лгать, поэтому быстро сменил тему. — Хочешь, чтобы я проводил тебя домой? Она взглянула на бабушку и покачала головой.

— Для одного вечера ты уже достаточно натерпелся. И тебе следует поспешить домой, чтобы промыть глаза.

Ветер разметал ее волосы по лицу, и она откинула их назад.

— Вот, — он протянул ей приспособление, которое вынул из ее волос, и поморщился, когда она открыла коготь. — Черт побери, ты только посмотри на зубы этой штуки. Он не пробивает дырки в твоей голове? Рассмеявшись, она закрутила волосы на затылке.

— Нет.

Он придвинулся ближе, чтобы посмотреть, как она прикрепляет коготь.

Она искоса бросила на него веселый взгляд.

— Ты беспокоишься о моей безопасности? Он улыбнулся.

— Я не позволю ни одному волоску упасть с твоей головы. Могу ли я увидеть тебя завтра вечером? Ее щеки порозовели.

— Да.

— Хорошо, — он легонько поцеловал ее в лоб.

— Я подожду здесь, чтобы убедиться, что ты благополучно вернулась домой.

— Спокойной ночи, — она зашагала обратно по пляжу.

Он наблюдал за ее грациозной походкой, собранными на затылке волосами и тонкой изящной шеей. Его взгляд опустился на ее округлые бедра, которые покачивались при каждом шаге. Он согнул руки, вспоминая ощущение ее ягодиц. Слава Богу, кости в его пальцах зажили нормально. Бывали времена, когда мужчине требовались ловкие пальцы.

Оливия проснулась утром среды с мыслями о Робби. Она уютно устроилась под одеялом, закрыла глаза и вспомнила каждую восхитительную деталь самого жаркого поцелуя, которому когда-либо предавалась. Сначала он притянул ее к себе, как человек, потерявший контроль, а потом навис над ее ртом, как человек, пытающийся восстановить контроль. Его борьба возбуждала ее, заставляя желать столкнуть его за край пропасти.

Ей не нужно было читать его эмоции. Его желание и страсть были ясны в каждом движении его губ и в каждом прикосновении его рук. Он показал себя смелым и требовательным, когда крепко прижал ее к своей эрекции. Шокирующе, но так волнующе.

Она улыбнулась про себя. В Робби также было что-то милое. Что-то заслуживающее доверия, что заставляло ее чувствовать себя в безопасности, хотя ее навыки обнаружения лжи не работали на него.

Ей уже начинало нравиться, что она не может читать его эмоции. Впервые в своей жизни она смогла поцеловать мужчину, чувствуя только собственные эмоции. Вместо обычного потока похоти, изливающегося из парня, заглушающего ее желания его потребностями, она чувствовала только себя. Внезапно все это оказалось связано и с ней. Каждая дрожь, каждое покалывание, каждый стук колотящегося сердца — все это исходило от нее. Ей это нравилось. Она хотела больше.

Она хотела Робби.

Вздохнув, она села. Она не могла назвать это любовью. Она знала этого человека всего несколько дней. Она ведь не могла так быстро влюбиться, правда? "А почему бы и нет?” — упрекнул ее внутренний голос. Робби Маккей был великолепным, сексуальным, обаятельным мужчиной. И он хочет тебя. Она должна быть сделана из камня, чтобы не реагировать на это.

Но что, если она просто реагирует на его желание? А может быть, она была очарована им, потому что не могла читать его мысли. Со стоном она направилась в ванную. Она снова анализировала.

Она надеялась, что бабушка больше не сердится на нее. Вчера вечером, когда она поднялась по лестнице во двор, Хелен строго посмотрела на нее.

— Порядочные люди уже должны быть в постели, — фыркнула она. А потом она побрела в дом, в свою спальню.

Оливия отважилась выйти на кухню. Ее бабушка сидела за столом, жуя хлеб, оливки и сыр фета. Вокруг него витала аура беспокойства и тревоги, но Оливия не могла уловить в ней ни капли гнева.

— Садись и ешь, дитя мое. Я сделаю тебе чашку чая.

— Спасибо, — Оливия отрезала кусок хлеба и потянулась к банке с медом.

— Сегодня рано утром я пошла в пекарню и спросила, не знает ли кто-нибудь о доме, принадлежащем иностранцу на другой стороне Петры.

Оливия нахмурилась, намазывая мед на хлеб.

— Ты что, проверяешь Робби? — Конечно, — Хелен поставила перед ней чашку чая. — А тебе не кажется, что ты должна знать что-то о мужчине, которого целуешь? — Я много о нем знаю.

— Ты знаешь его адрес? Оливия откусила кусок хлеба, чтобы не отвечать на его вопрос.

— Я воспринимаю это как "нет", — Хелен села напротив нее.

— Я знаю о нем очень важные вещи.

— Например, сколько денег у него на счету в банке?? — ее бабушка отправила в рот кусочек сыра.

Оливия фыркнула.

— Он на службе. И он милый, внимательный человек.

— Он ощупывал тебя, как… как кальмар с присосками, прицепившимися к твоему заду.

Оливия засмеялась, а Хелен негодующе фыркнула.

— Я не шучу, юная леди. Ты едва знаешь человека, но ты была… я надеюсь, что у тебя нет привычки вести себя подобным образом.

— Я так не делаю, поверь мне. Я… я не знаю, как это случилось. Я никогда прежде так не увлекалась.

Взгляд Хелен смягчился. Очевидно, она знала, что внучка говорит правду.

— Ты влюблена в него? Оливия сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Я не знаю. Я чувствую, что привязалась к нему, но, как у психолога, у меня есть серьезные сомнения, что человек действительно может так быстро влюбиться.

Хелен махнула рукой.

— Это же не наука. Это любовь.

— Здесь определенно замешана наука, — возразила Оливия. — Химия, гормоны, феромоны… — И как же реагирую твои гормоны? Оливия сморщила носик.

— Просто зашкаливают.

— А как насчет химии? — Крайне взрывоопасно. Мы могли бы обеспечить электричеством половину Соединенных Штатов.

Хелен понимающе кивнула.

— Ты просто влюбляешься.

— Это слишком быстро.

— Тогда притормози.

— Через две недели мы уезжаем в Хьюстон, — Оливия отпила горячий чай.

— Еще много времени. Кроме того, он тоже может приехать в Хьюстон. Ему придется это сделать, если он собирается просить разрешения жениться на тебе.

Оливия выплюнула чай на стол.

— А кто говорит о женитьбе? — она схватила салфетку, чтобы вытереть беспорядок.

Глаза ее бабушки сузились.

— Но ты же не собираешься жить в плотском грехе? — Я только встретила этого мужчину.

— Похоже, вчера вечером вы с ним хорошо познакомились.

Оливия откусила еще один кусочек хлеба.

— Я… сильно увлеклась им. Но я до сих пор не могу читать его эмоции, поэтому не знаю, как он относится ко мне.

— Дитя мое, он терзал тебя, как медведь. Мы можем смело предположить, что его влечет к тебе.

— Но это не значит, что он хочет жениться на мне.

— Если он хочет забраться на медовое дерево, ему придется.