— Хватайте пленных и бегите отсюда прочь! — скомандовал Вульф. Сигурд, Хродгар и Гундхари бросились к связанным людям.

Ночную тишину разорвал боевой клич ильвингов, постепенно переходящий в волчий вой. Занеся Кормителя Воронов высоко над головой, Вульф рванулся вперед, словно выпущенная стрела, встречая ошалевших троллей скоростью урагана и яростью взбесившегося медведя. Он рычал, словно зверь, и рев троллей тонул в звуке его голоса. Рунный меч отплясывал смертельный танец, срубая головы одних, пронзая тела других и рассекая животы третьих. Вульф вертелся, подобно вихрю, отбивая дубины и топоры, отпрыгивая в сторону, чтобы броситься вперед и нанести смертельный удар.

Не чувствуя усталости, не ощущая ни времени ни пространства, он метался из стороны в сторону, убивая и калеча турсов. Окруженный волнами отвратительного зловония, он позволил свирепой ярости волка ослепить его и взять контроль над мышцами и разумом. Безобразные морды троллей мелькали перед затуманенным злобой взором, а их маленькие алые глаза сливались в единый хоровод огней, который кружился вокруг него, раззадоривая все больше и больше. Глазницы волчьего черепа на шлеме ярко сияли, роняя ужас в сердца зеленокожих тварей. Три руны, выцарапанные на лбу, вспыхивали всякий раз, как острое лезвие Кормителя Воронов отправляло очередного тролля в холодный мир вечного забвения. Казалось, что праздник свирепого безумства будет длиться бесконечно. Но ничто не существует в этом мире вечно…

Вульф потерял счет времени, как он потерял счет убитым врагам. Отдаленным уголком сознания, который наблюдал за происходившем побоищем из темных глубин разума, он понимал, что конец близок, и каждый новый удар, высвобождающий фонтаны черной слизи из вен троллей, приближал его победу. И когда ему показалось, что до победы оставались лишь считанные вздохи, тугая петля стянула ему горло, опрокидывая на спину. Задыхаясь, Вульф попытался сорвать веревку с шеи и встать на ноги, но несколько троллей навалились на него, прижав тушами к земле. Последнее, что увидел Вульф, была дубина, опускающаяся на его голову.

Возвращение в мир реальности было медленным и мучительным. Потоки холодной воды, вылитой на его окровавленное лицо, помогли ему очнуться и приоткрыть левый глаз. Попытавшись открыть правый, Вульф застонал от острого приступа боли. Вся правая часть лица была залита кровью, сочившейся из вздувшейся раны на лбу.

Вульф лежал на земле. Его руки были крепко связаны и привязаны к дереву, раскинувшему ветви над головой. Ноги были также связаны, тугая веревка затянула лодыжки до боли. Осторожно повернув голову, он увидел возвышающегося над ним инистого великана. Он держал в волосатых лапах меч и шлем Вульфа. Рядом с ним стояли несколько троллей.

— Ты еще жив? — произнес хримтурс, — Это хорошо. Я надеюсь, ты доживешь до сегодняшнего заката. Великий Трюм разгневается, если я принесу ему в жертву дохлятину.

С этими словами хримтурс повернулся и скрылся из виду. Тролли ушли за ним, оставив плененного ильвинга одного.

Начинало светать. Свежесть раннего утра приятно холодила раны, успокаивая боль. Охваченный безумной яростью сражения, он не замечал ни ран, ни боли, ни собственной крови. Сейчас все это нахлынуло на него, словно утреннее недомогание после ночной пьянки. С трудом приподняв голову, он осмотрел свое тело. На груди и на левом боку были порезы, из которых еще сочилась кровь, образуя небольшую лужицу на земле. Кроме этого, на теле было множество мелких царапин и ссадин. В горле першило и саднило от крика и рычания во время битвы. Он опустил голову и закрыл глаза.

Вульф не мог ни двигаться, ни говорить, ни думать: истратив весь запас энергии в яростном вихре сражения, он лежал сейчас, словно тряпичная кукла. Не в силах шевельнутся, он позволил усталости сковать сознание и провалился в забытье.

Летнее солнце стояло в зените, бросая на землю ласковые лучи. В голубом небе парили птицы, и их пение неслось над хутором, что стоял неподалеку от леса на лугу, покрытом сочной травой, на котором паслись несколько коров. Хутор был невелик — три землянки, да загон для лошадей. И людей в нем жило не много. Хетр с семьей, и его брат Виль, а также их старики родители. Детей у Хетра было трое — два сына, Виг и Альви, и дочь Сванхвит. Мужчины работали в поле, а Сванхвит с матерью мололи муку в своей землянке. Когда они намололи достаточно муки и высыпали ее в горшок, мать сказала:

— Надо бы ягод к столу. Сходи-ка, дочка, к малиновому ручью и набери пару корзинок.

— Хорошо, мама, — ответила Сванхвит и пошла к двери.

После сумрака землянки яркий солнечный свет заставил ее сощурить глаза. Она подняла с земли две корзинки и зашагала к лесу.

Пятнадцати зим отроду, Сванхвит выглядела почти, как взрослая девушка. Ее небольшая, но упругая грудь, украшенная ожерельем из медвежьих когтей и зубов, подпрыгивала в такт ее шагам. Широкие округлые бедра скрывала короткая юбка из сученой шерсти, узкую талию стягивал кожаный пояс с большой круглой пряжкой. Ее длинные белокурые волосы развевались на ветру, а солнечные лучи приятно ласкали обнаженный торс.

Сванхвит весело шагала через поле к лесу.

— Виг! Альви! — закричала она, махая братьям рукой. Юноши помахали ей в ответ и вернулись к работе.

Сосновый лес встретил девушку желанной прохладой и свежестью. Она ступала по земле, поросшей травой, которая нежно щекотала ступни. Дойдя до поваленного грозой дерева, она свернула направо и продолжила путь к малиновому ручью. Вскоре она услышала журчание ручейка и почувствовала, что ей хочется пить.

Когда Сванхвит вышла к ручью, она первым делом присела рядом и вдоволь насладилась холодной ключевой водой. Затем принялась собирать малину, которая росла здесь в изобилии. Опустившись на корточки, она срывала ягоды и складывала их в корзинку, не замечая пары серых глаз, пристально наблюдавших за ней из-за ветвей растущего поблизости куста.

Наконец она встала и, с гордостью посмотрев на две наполненные доверху корзины, сказала сама себе:

— Какая же я молодец!

Сванхвит звонко рассмеялась и шагнула к опушке, но остановилась на полпути, услышав шорох за спиной. Она обернулась и вскрикнула, корзины выпали из рук, рассыпая ягоды по траве. Она отступила на шаг, с ужасом глядя на неторопливо приближающегося волка. Сванхвит была испугана и удивлена, потому что знала, что в этом лесу волки не водятся.

Но ее страх исчез, стоило ей взглянуть в жестокие серые глаза зверя. Она ощутила, как вместо страха ее душу заполняет другое чувство — то, которое она порой испытывала, когда мечтала о замужестве, лежа в кровати перед сном. Околдованная пристальным взглядом хищных глаз, Сванхвит стояла, не в силах пошевельнутся. Горячие волны возбуждения побежали по ее юному телу, колени слегка задрожали, а в горле пересохло. Она не понимала, что с ней происходит. Каждый шаг, который приближал к ней хищника, откликался новой волной сладострастной истомы, заставляющей ее сердце биться быстрее.

Подойдя почти вплотную к девушке, волк остановился. Сванхвит смотрела на зверя сверху вниз, ее грудь вздымалась и опускалась, вспотевшие ладони сжались в кулаки от нетерпения. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а затем волк прыгнул с места и повалил девушку на траву.

Его горячий мокрый язык заскользил по белоснежному телу, острые клыки покусывали шею и плечи, спускаясь вниз к груди и животу. Сванхвит стонала от туманящего рассудок вихря сладострастия, ее руки вцепились в темно-серую шерсть зверя, прижимая сильное горячее тело к себе. Волк издавал хриплое рычание и терся мордой о тело девушки, доводя ее до исступления. Он схватился зубами за ее юбку и, дернув головой, оставил девушку обнаженной под своим похотливым взором.

Сванхвит раздвинула ноги, позволяя зверю приблизится к ней вплотную. Она закричала от переполнивших ее чувств, когда горячая плоть вошла в ее девственное лоно одним решительным рывком. Она не испытывала никакой боли, потому что в ее душе не осталось места ни для каких других чувств, кроме всепоглощающей безумной страсти, которая разливалась по трепещущему телу с каждым толчком. Сплетя длинные белые ноги за его спиной, она двигала тазом, пытаясь приблизить желанное облегчение.