Воины подняли тело вождя и отнесли в дом. Остальные вместе с женщинами принялись помогать раненым, многие из которых все еще лежали рядом с трупами своих товарищей и отвратительными темно-зелеными тушами троллей.

Светало. Весело покрикивали чайки, наслаждаясь теплом восходящего весеннего солнца. Прохладный западный бриз нес соленый запах моря и приятно шевелил волосы.

Вульф уселся на камень, лежащий недалеко от берега, и вытянул усталые ноги. Прислонившись спиной к скале, он ощутил неожиданно навалившуюся чудовищную усталость. Мышцы рук и ладони ныли от утомления, взмахов тяжелым мечом и бесконечных ударов. Колени слегка дрожали от напряжения, а голова гудела от бессонной ночи и оглушительного рева турсов. Вульф позволил отяжелевшим векам закрыться, и начал проваливаться в бездонный колодец полумрака и расслабления под убаюкивающий шум прибоя.

Он проснулся оттого, что чья-то рука трясла его за плечо. Он приоткрыл глаза и тут же зажмурил их от слепящего света полуденного солнца.

— Вульф, вставай!

Он узнал голос сестры и встал, повернувшись спиной к солнцу. Теперь жмуриться пришлось Вальхтеов. Ее рыжие волосы горели в солнечном свете, словно огонь. Большие зеленые глаза на белом лице смотрели на старшего брата снизу вверх. Ее острый, прямой нос и тонкие губы всегда напоминали Вульфу его мать.

— Что случилось? — спросил он.

— Пришел посланник от Хордлингов.

— Опять?

— Да, — Вальхтеов заслонила ладонью глаза от солнца, — Он принес вести от Фолькхари, сказал, что хочет видеть князя. Мать послала меня разыскать тебя.

— Идем.

Они поднялись по склону холма и вошли в гарт с западной стороны. Забор был почти полностью уничтожен огнем, сгорели также сарай и дом Храфна. От обгоревших стропил все еще вился серый дым, уносимый береговым ветерком. Из стен многих других строений торчали копья троллей. На уцелевшей дозорной вышке стоял усталый часовой, оглядывая местность в поисках приближающейся нелюди. «Бедняга, — подумал про него Вульф, шагая к своему чертогу, — Он не спал с ночи. Надо будет послать кого-нибудь сменить его».

Вульф и Вальхтеов вошли в дом. Пламя в очаге давно потухло, но тут все еще было тепло. Вульф вздрогнул, увидев тело отца. Оно лежало на столе, за которым Хрейтмар обычно сидел. Рядом лежали его меч и шлем.

— Вульф!

Он обернулся. За одним из столов у очага сидели Сигни и Хигелак. Между ними сидел незнакомый человек преклонного возраста с длинной седой бородой, одетый в темно-синий плащ и шляпу, скошенную на бок. Один глаз его был закрыт черной повязкой, другой пристально смотрел на Вульфа. Молодому князю стало не по себе под взором незнакомца.

— Рад приветствовать тебя в чертоге ильвингов! — устало, но дружелюбно произнес Вульф.

— Благодарю за гостеприимство, — ответил человек и сделал глоток из рога, наполненного элем, который подала ему Сигни, — меня зовут Харбард, сын Айвира. Фолькхари послал меня сюда с дурными известиями.

— Плохих новостей у нас самих хватает, — сказал Вульф, усаживаясь на скамью напротив. Рядом присела Вальхтеов.

— Да, я уже знаю, — покачал головой Харбард. — Великий Воданаз встречает сейчас твоего отца в своем сияющем чертоге. Печально, что такие могучие воины уходят от нас по вине злобных порождений Утгарта.[*] Но, боюсь, подобная участь ожидает и Фолькхари, и весь клан хордлингов, если вы не придете нам на помощь.

— Что произошло? — спросил Вульф, хотя догадывался об ответе.

Харбард тяжело вздохнул и сказал:

— Пока мы здесь сидим, наш гарт штурмуют полчища троллей и хримтурсов. Их очень много, мы не справимся в одиночку. Если вы не поможете нам, то не только мы, но и весь человеческий род станет легкой добычей для проклятых клыков: сначала хордлинги, затем ильвинги, потом и крумалинги и все остальные. Тролли — наши общие враги. Стоит на время забыть о наших старых распрях и объединиться для борьбы. В единении наша сила.

Харбард замолчал, ожидая, что ответит вождь ильвингов. Вульф задумчиво нахмурил брови, катая пальцем хлебные крошки по столу и размышляя над словами Харбарда. То, что говорил посланник, было правильно. Если верить слухам, люди столкнулись с настоящим вторжением турсов и прочих обитателей Утгарта, хотя в такое верилось с трудом. Уничтожая клан за кланом, племя за племенем, они прошагают по всему Мидгарту, заполонив его полностью и уничтожив весь род людской. В конце концов, вражде между двумя племенами должен быть положен конец. Мы не можем враждовать вечно. И сейчас — подходящий повод установить мир.

Вульф посмотрел на мать и брата, молча глядевших на него в ожидании ответа. В их лицах читалась неуверенность. Вульф чувствовал, что они колеблются между вековой ненавистью к племени хордлингов, и пониманием необходимости объединения. Вульфу казалось, будто он может читать их мысли и видеть образы, возникающие в их разуме; лица отцов и дедов, погибших в бесчисленных схватках с хордлингами, сменяли безобразные морды троллей, ревущих и вонзающих клыки в человеческую плоть. Но неужели павшие предки, которым открыты все судьбы людские, не одобрят союза племен, пусть временного?

Хлопнув ладонью по столу, Вульф кивнул и сказал:

— Мы выступаем, как только я соберу людей.

Харбард благодарно улыбнулся:

— Я не сомневался в мудрости юного князя.

Он допил эль и положил пустой рог на стол.

— Не плохо было бы перекусить перед дорогой, — предложил Хигелак.

— Хорошая идея, — откликнулся Вульф.

Вальхтеов встала и пошла звать слуг, а Вульф обратился к брату:

— Нужно собрать дружину для рейда. Я думаю, пятьдесят человек останутся здесь для охраны, и пусть кто-нибудь сменит Эйнара на вышке. И еще, скажи Эйрику прийти сюда, он мне нужен. Это все.

Хигелак кивнул и ушел, а Вульф встал и подошел к столу, где лежало тело Хрейтмара. Он услышал за спиной шаги матери. Она остановилась рядом с ним и тихо сказала:

— После вашего возвращения мы справим тризну по нему.

Вульф молча кивнул.

— Я правильно поступил, мать? — спросил он, повернувшись к Сигни. Она кивнула и посмотрела на него: — Пора забыть старое. Сейчас трудное время для всех людей на этой земле. Не знаю, почему, но мне кажется, что эти… эти тролли… это все только начинается. Ведь никогда раньше они не нападали на людские поселения, тем более в таком количестве. Что произошло в мире, что они так осмелели? Откуда их столько взялось в Мидгарте? Какая нечеловеческая сила заставила их объединиться и выступить против людей?

Сигни удрученно покачала головой и посмотрела на тело мужа, стараясь спрятать слезы, навернувшиеся на глазах. Взяв себя в руки, она отступила в сторону и взяла со стола шлем и огромный меч по прозвищу Кормитель Воронов. Оружие было слишком тяжелым для женщины, и она прислонила его к столбу.

— Этот меч принадлежал твоему отцу, — печально проговорила она, — а шлем, доставшийся ему по наследству от деда, не раз спасал ему жизнь. Священный дух нашего клана хранит жизни своих потомков, кто носит этот шлем, пока не придет их время отправиться в святую обитель. — Она посмотрела на один из столбов, на котором было вырезано изображение волка, скалящего пасть, и заговорила на распев: — Древнейший из Волков — основатель нашего рода и отец всех ильвингов, охраняй и защищай своего потомка Вульфа, сына Хрейтмара, сына Арна Сутулого.

С этими словами Сигни взяла шлем в обе руки и, встав на цыпочки, одела его на голову сына. Сердце Вульфа забилось от волнения, когда он ощутил тяжесть железа на темени. Шлем прикрывал голову сзади до шеи и спереди до кончика носа. Прорези для глаз были достаточно широкими и почти не сужали обзора. Верхушка увенчана волчьим черепом, чьи пустые глазницы и оскаленная пасть накладывали оковы ужаса на врагов в бою.

Вульф посадил шлем поудобнее, с удовлетворением заметив, что он ему впору. Краем глаза он заметил, что за обрядом наблюдали братья и сестра, только что вошедший Эйрик, а также Харбард, который встал из-за стола и подошел ближе всех.