Вирджил. Конечно, нет. (Опять оборачивается к Барри.) Я же сказал, позднее я вам все объясню.

Барри все еще медлит.

Барри. Но это помещение... Я видел кабину глоборамы, тут все точно так же...

Вирджил (уже с явным нетерпением). По-вашему, это помещение имитирует глобораму? Как раз наоборот: глоборама сделана по образцу трансмиссионной камеры. В том-то и дело: люди, которых мы вынуждены временно отстранить от службы на Сириусе--по болезни или из-за ранения,-- вспоминают в глобораме свои подвиги. Ну а теперь быстро, Барри, иначе мы пропустим совмещение.

Барри еще борется с собой, но в конце концов преодолевает сомнения и садится. Техники помогают им пристегнуть ремни и надеть шлемы.

Техники. Порядок?

Вирджил. Думаю, можно начинать.

Двое остальных согласно кивают.

Техники. Счастливого пути!

НОЧЬ ТРАНСМИССИОННАЯ КАМЕРА

Свет мигает, гаснет. Затем, как пузырьки воздуха в шампанском, откуда-то всплывают искорки огней. Цепочки их превращаются в полосы, возникающий зебровый узор колышется вправо, влево, его движение приобретает ровный волнообразный характер. Но вот оно убыстряется, световые ленты по краям расплываются, смазываются.

Кружит, вскипает красочное марево. Паническое чувство дезориентации. Многоголосые, спокойные звуки, странные, но гармоничные аккорды. Барри охвачен невероятным напряжением, но не может точно сказать, что с ним творится. Он сидит в своем кресле словно каменный, хотя ракетные перегрузки здесь ни при чем. Его как бы разламывают изнутри, разлагают на микрочастицы и каждую из них отдают во власть какой-то непонятной силы.

Он с трудом следит за происходящим. Замечает, что Вирджил уронил голову на грудь --глаза закрыты, лицо землистое, похоже, он без сознания. Рядом с Барри возникает какое-то движение, и если в этих условиях еще можно изумиться, то именно сейчас: Ютта с легкостью встает, неторопливо, грациозно, словно в "лупе времени", идет к нему, берет его лицо в ладони, садится к нему на колени. Благодатное прикосновение прохлады ко лбу.

Ютта. Бедный Барри, что с тобой сделали! Не бойся, все будет хорошо, я присмотрю, я с тобой, совсем близко. Чувствуешь?

Она льнет к нему, гладит, целует лоб, глаза, губы. Ее пальцы скользят под шлем, снимают его. Барри некогда подумать, как она выбралась из привязных ремней, куда дела свой шлем. Длинные мягкие волосы ласкают его, падают на лицо, окутывают легкой дымкой. Время по-прежнему течет замедленно, кажется, будто ветерок играет волосами Ютты, пряди поднимаются и опускаются, как нити паутины.

Ютта. Ну, милый, не надо ни о чем думать, живи минутой, забудь сомнения и страхи!

Ее руки скользят по его плечам, теребят одежду. Приятное ощущение ласковых прохладных рук.

Ютта (шепотом). Отрешись от мыслей! Не удивляйся ничему! Здесь действуют другие законы. Мы вне пространства, вне времени. Мы невесомы, бестелесны, свободны. Ничто не связывает нас, ничто не разделяет.

Она приникает к нему. Спинка кресла плавно откидывается. Ютта обнимает Барри. Снова жадно целует его. По их телам пляшут световые блики нереального мира. Мощный эротический всплеск.

Ютта (шепотом). Барри, миленький! Ты намного мягче Гаса. Ты на него похож? Он когда-нибудь был таким, как ты? Теперь он жесткий, суровый. До ужаса суровый. И жестокий. Бедный мальчик, что они с тобой сделают?

Эмоциональный подъем достигает пика. Ютта все гладит его, торопливо, почти неистово, что-то сбивчиво шепчет, прижимается щекой к его щеке, покрывает легкими поцелуями лицо, ласкает.

Долгий миг полного покоя. Снаружи вихрится пелена переливчатых гранул.

ДЕНЬ СКАЛИСТЫЙ ЛАНДШАФТ

Три человека в капсуле неподвижно сидят в своих креслах.

Барри первый поднимает голову, прислушивается... Медленно возвращается сознание. Тишина, лишь едва слышно доносится плеск воды.

Дневной свет. Барри жмурится, озираясь вокруг. В прозрачном стекле иллюминатора нетронутый ландшафт: полоска берега, широкая, но быстрая река, лес--лиственницы и кедры,-- а за ним высокая, до неба, отвесная скала с карнизами и выступами.

Вирджил и Ютта тоже приходят в себя. Отстегивают ремни, расправляют плечи.

Барри чувствует себя свежим, словно после долгого бодрящего сна.

Вирджил. Все нормально?

Барри и Ютта кивают. Вирджил нажимает какую-то кнопку--открывается люк, выдвигается металлическая лестница. Он первым выходит наружу.

За ним Ютта и Барри.

Все трое оглядываются по сторонам, глубоко дышат. Пряный воздух, запах смолы и лиственничной хвои.

Барри (шепотом). Чудесно!

Изумление, растроганность. Вирджил. Это--Сириус. Барри (запинаясь). Просто не верится... я на Сириусе.

Вирджил с улыбкой смотрит на него.

Вирджил. Довольны?

Барри. Никогда не думал... Этот пейзаж... Разве на Земле есть что-нибудь подобное!

Вирджил. Может, когда-то и на Земле так было. Хотя сейчас там уже не осталось нетронутых уголков. Зато здесь! (Дышит полной грудью.) Увидишь, ощутишь все сам--тогда признаешь: вот где должен жить человек, вот для чего он создан. А не для бетонной пустыни, которую мы зовем родиной.

Он взмахивает рукой, словно указывая куда-то в неизвестность. Ютта спускается к реке; там, в нескольких шагах от них, выступает над водой сколоченный из грубых досок причал. К колышку привязана лодка. Барри никак не может осмыслить происшедшее.

Барри. Уму непостижимо! Только что был на Земле--и уже на Сириусе. Сколько же времени нам понадобилось?

Услышав его слова, Ютта возвращается назад.

Ютта. Материалист ты, Барри. Не успел очутиться на Сириусе--и сразу допытываешься насчет технических данных. Никто тебе не скажет, сколько это продолжалось. Для мнимого пространства нет меры времени.

Барри смотрит Ютте в глаза -- вдруг она подаст ему знак, ответит на вопрос, правда ли то, о чем он вспоминает, или иллюзия. Но существует ли во мнимом пространстве разница между реальностью и иллюзией?

Барри. Ну и что дальше? Вирджил. Скорее к Гасу. Он ждет.

Кивает, показывая на лодку. Вирджил. Все, что нам нужно, приготовлено.

Запах гнилого дерева и воды.

Ютта с Вирджилом прыгают в лодку, Барри следует их примеру. Пока Вирджил отвязывает трос, он оглядывается вокруг. Лодка замечательная --обтекаемой формы, с мощным подвесным мотором. В ней вполне хватило бы места для десятка людей. На корме под брезентовым навесом сложены какие-то ящики и свертки. Вирджил дергает шнурок стартера и после нескольких неудачных попыток запускает мотор. Тарахтящий звук совершенно не вяжется с этим ландшафтом, где, кажется, нет ничего, кроме плеска воды и птичьего щебета.

Лодка быстро набирает скорость, вода вскипает пеной, ветер бьет в лицо, развевает волосы Ютты, и Барри снова вспоминается таинственное, похожее на сон происшествие за пределами всякой мыслимой реальности. Вирджил правит лодкой, а он тем временем садится рядом с Юттой на одну из поперечин, которые служат скамейками. Вид, открывающийся перед ними, кажется фантастическим-- здесь словно бы ожили давние сказочные представления о мире, не тронутом людьми, о крае безмятежности и чистоты. Клочья тумана над рекой, пена у порогов, радужные солнечные блики. Причудливо изъеденные водою береговые скалы, тени одиноких узловатых деревьев высоко на яру. Неописуемая зелень прибрежного кустарника и травы на склонах. Невообразимые оттенки серого и коричневого--скалы, в тени наливающиеся синевой, подернутые тончайшим серебристым налетом. Воздух необыкновенно чистый, видно далеко-далеко -- глубина обзора теряется в бесконечности. Ближний, средний, дальний план--какая четкость очертаний, какие цветовые нюансы! Все это затмевает прежние воспоминания, превращает их в пошлые, тусклые картинки. Вот это -- реальность, да, наверняка реальность! Барри глядит по сторонам, словно ему необходимо навсегда запомнить каждую мелочь.

Чувство огромного счастья.

Барри. Могу понять Гаса. Кто хоть раз видел это...