То, что с таким простодушием и ясностью было высказано М.Ю. Гольдштейном, верно отражает мнения физиков как по отношению к различным направлениям буржуазной философии, так и по поводу собственных увлечений некоторыми из них. А. Эйнштейн полагал, что "вера во внешний мир, существующий независимо от воспринимающего его субъекта, лежит в основе каждой естественной науки" [10]. В беседе с Мэрфи, который характеризовал известных астрономов А. Эддингтона и Д. Джинса как субъективных идеалистов, А. Эйнштейн говорил: "Ни один физик не верит, что внешний мир является производным от сознания, иначе он не был бы физиком. Не верят в это и названные Вами физики. Следует отличать литературную моду от высказываний научного характера. Названные Вами люди являются настоящими учеными, и их литературные работы не следует считать выражением их научных убеждений" [11]. В подтверждение справедливости этого мнения А. Эйнштейна можно привести высказывание самого А. Эддингтона: "Физик, пока он мыслит как физик, должен иметь веру в действительный внешний мир" [12]. В том же духе высказывался и В. Гейзенберг: "...физик должен постулировать в своей науке, что он изучает мир, который не он изготовил и который существовал бы без значительных перемен, если бы этого физика вообще не было" [13]. Относительно позитивизма тот же В. Гейзенберг, испытавший на себе его влияние, придерживается такого мнения: "Нет, пожалуй, более бессмысленной философии, чем эта" [14]. В материалистичности основ естественнонаучного исследования не сомневается и Луи де Бройль, отмечающий, что "физик всегда инстинктивно является "реалистом" в философском смысле этого слова, и сомнительно, чтобы он смог с пользой вести свою работу, отказавшись от своей веры в объективную реальность"[ 15].
В книге Ф. Гернека последовательно проводится ленинская мысль о непримиримости естественноисторического материализма со всей буржуазной казенной профессорской философией и о том, что увлечение идеализмом есть лишь дань моде. Особенно показательно в этом отношении приводимое автором суждение М. Борна: "Позитивизм в строжайшем смысле должен отрицать или реальность объективного, внешнего мира, или по крайней мере возможность каких-либо высказываний о нем. Надо думать, что подобные мнения не могут разделяться ни одним физиком. Однако они встречаются, они даже в моде. В публикациях почти каждого теоретика есть высказывания позитивистского толка".
Вспоминая о совместной работе с А. Эйнштейном, Л. Инфельд свидетельствует: "Как Эйнштейн, так и я считали себя материалистами, хотя ни один из нас в то время не изучал теоретиков диалектического материализма..." [16].
Распространяемое позитивистами и принимаемое иногда некоторыми экзистенциалистски настроенными романтиками за чистую монету мнение, что позитивизм представляет собой теоретико-познавательную и методологическую основу современного естествознания, выражает его дух и соответствует его природе, является одним из мифов современной либерально-буржуазной идеологии. Позитивисты всегда воевали и сейчас воюют против материализма естествознания, третируя его как "уличную философию" (В.В. Лесевич).
Позитивизм есть оформленное в особую доктрину недоверие класса буржуазии и ее профессионалов-идеологов к теоретическому естествознанию, впадающему в непозволительную и неприличную, с точки зрения просвещенной либеральной буржуазии, крайность - в материализм. Основное стремление позитивизма состоит в том, чтобы на место стихийно складывающейся диалектико-материалистической картины природы, создаваемой теоретическим естествознанием, поставить такое "философское" обобщение эмпирического исследования природы, в котором были бы исправлены типичные "ошибки" обычного научного мышления: его материалистичность и диалектичность.
Как это хорошо видно из биографических материалов, используемых Ф. Гернеком, влияние позитивизма среди естествоиспытателей-буржуа обусловлено не тем, что он якобы дает верную теорию познавательной деятельности, а тем, что он выражает и одновременно теоретически обосновывает социально-политические воззрения, установки и настроения этого слоя буржуазного общества, его претензию стать выше и вне борющихся противоположных социальных сил и их идеологий, его колебания, эклектизм, выдаваемый за эрудицию, нерешительность, снобизм, увлечение пустяками, нежелание открыто занимать определенную позицию. Ко всему позитивизму приложима та оценка, которую Ф. Энгельс в 1895 году дал "позитивной философии" О. Конта, назвав ее "узким филистерским мировоззрением" [17].
Одна из ведущих линий анализа материала из истории физики в книге Ф. Гернека - прослеживание на фактах того, как "физика рожала диалектический материализм" (Ленин). Вопреки усилиям позитивистов дискредитировать теоретическое естествознание, заменить научную картину мира особым "философским понятием мира" предсказанный Ф. Энгельсом еще в 70-х годах прошлого века процесс развития теоретического естествознания и его стихийного перехода на позиции диалектики как метода мышления, единственно соответствующего природе исследуемых естествознанием объектов, шел небывалыми темпами, будучи ускоряем катализирующей деятельностью естествоиспытателей-теоретиков, сознательно стоящих на позициях диалектико-материалистического мировоззрения и руководствующихся ленинской идеей союза между марксистами и естественно-историческими материалистами.
Усилиями крупнейших физиков истекшего столетия теоретическое, мыслящее исследование природы утверждено в своих правах настолько, что его могущество и превосходство над подслеповатым эмпиризмом теперь ясно даже женам физиков. Стоит вспомнить слова Эльзы Эйнштейн, которая, выслушав объяснения о попытках определить форму вселенной при помощи гигантского зеркального телескопа, заметила: "Мой муж обычно делает это на обороте старого конверта" [18].
В книге Ф. Гернека в деталях прослеживается движение физиков к диалектике, описываются трудности, сопровождавшие выработку диалектического понимания природы теоретическим естествознанием. Этот процесс раскрыт на документальном материале и показан в его преломлении через самосознание физиков. Как диалектика врывается в познавательную деятельность и как она осваивается рефлектирующим сознанием физиков, содействуя устранению косности мышления, видно из рассуждений М. Борна: "Физик стремится к тому, чтобы исследовать вещи в природе: эксперимент и теория служат ему только для достижения цели, и, сознавая бесконечную сложность происходящего, с которой он сталкивается в каждом эксперименте, он противится попыткам рассматривать ту или иную теорию как окончательную. Поэтому он ненавидит слово "аксиома", которому в обычном словоупотреблении придается значение окончательной истины, и делает это он со здоровым ощущением того, что догматизм является худшим врагом естествознания".
При чтении книги Ф. Гернека становится понятным, что серьезно относящееся к самому себе теоретическое естествознание невозможно без изощренной, диалектически вышколенной способности мышления. Поэтому, как показывает Ф. Гернек, перед физиками-теоретиками во весь рост стал вопрос об отношении к классическому философскому и натурфилософскому наследству, вопрос о том, что взять на вооружение из философии, выдававшей себя за некую всеобщую теорию бытия. Ведь уже к середине XIX века было ясно, что вместе с системой Гегеля рухнула последняя попытка рассматривать философию как науку наук, что новая эпоха в развитии науки изменила и содержание, и задачи философии.
Преодоление односторонне рассудочного, метафизического способа мышления, характерного для механистического естествознания и философии XVII...XVIII веков, было возможно только путем осознания того, что диалектическое мышление и есть "нормальный", соответствующий истине способ теоретического постижения действительности. Самой трудной для естественника в его приобщении к диалектике оказалась проблема противоречия. Исторический опыт становления теоретической физики, проанализированный Ф. Гернеком, показывает, что естествоиспытатели не могли просто взять И пустить в дело классическое диалектико-логическое решение этой проблемы, а шли к пониманию противоречивости природы через художественно-образную парадоксальность, через рассудочную антиномичность и дополнительность, через апелляцию к интуиции, способной якобы продуцировать и осваивать "сумасшедшие идеи". Для истории теоретического естествознания - и это хорошо показывает Ф. Гернек характерно, что естественники постигают диалектику мышления, так сказать, на ощупь, вслепую, набивая синяки и шишки.