- И какая мне от этого радость? – поморщился Максим. - Я ведь с каждого московского поезда навар имею!

- И тут будешь иметь, - заверил его Рудый. – Десять долларов ты ведь не с каждого поезда зарабатываешь, ведь так? А я тебе за каждое твое чаепитие буду десяточку «отстегивать», не зависимо от того, «выгорело» что-то у меня, или нет.

Максим задумался.

К любым мошенникам он издавна испытывал брезгливое отвращение, но за годы милицейской службы привык считать, что «кидалы» - зло неизбежное, попадаются на их удочку только дураки, и вообще – без лоха и жизнь плоха. Наглая рожа Рудого не нравилась ему, и вообще, не хотелось мараться, участвуя в чем-то подобном, но, в конечном счете, он ведь пришел сюда за деньгами…

- Согласен, - сказал он Рудому. – Только деньги вперед за неделю сразу, иначе никакого договора нет!

- Идет, начальник!

- И полтинник за согласие прямо сейчас!

- Заметано! – сказал Рудый, и Максим тут же стал обладателем купюры в пятьдесят долларов.

На следующий день, за две минуты до прибытия московского поезда, Максим закрыл киоск, и отправился в привокзальное кафе пить чай.

Тут же к киоску подошел Рудый, а за домом маячил, ожидая своего часа, напарник Рудого, по прозвищу Мясник. Это был тот самый проспектовский боец, который много лет назад сильно пострадал от взрыва «чугунки». Но то было дело прошлое - Мясник давным-давно оправился от травм, и вспоминал об этой неприятности, лишь когда созерцал огромные шрамы на обеих ногах.

Максим пил чай у окна, и прекрасно видел, как к киоску подошла молодая женщина с сумками. Поставила сумки, растерянно уставилась на табличку: «Буду через пятнадцать минут». Тут к женщине подошел Рудый. Сердце Максима екнуло, но он приказал сердцу замолчать – в конечном счете, он уже сделал свой выбор. Максим прекрасно знал, как «работают» валютные «кидалы», и потому ему не надо было присутствовать рядом с киоском, чтобы знать, что там происходит.

- Закрыто, да? – участливо поинтересовался у женщины Рудый.

- Да, представьте себе, - расстроено сказала женщина. – Мне купоны нужны, даже за проезд в автобусе нечем заплатить, а тут…

- А я как раз за долларами пришел, - сказал Рудый. – Мне очень нужно, и – вот незадача! Слушайте, дамочка – у меня идея! Хотите - поменяемся?! Прямо сейчас. Вот по этому курсу? – он кивнул на табличку на киоске, где был написан сегодняшний курс. – У вас сколько?

- Двести долларов, - неуверенно произнесла женщина.

Она слышала, что нельзя менять валюту на руках, но ведь перед ней был не меняла, а такой же гражданин, как она. Собрат по несчастью, можно сказать… Разве такой обманет?

- Мне, честно говоря, триста надо, - проворчал Рудый. – Ну, ладно, вот вам ваши карбованцы, - он отсчитал пачку замасленных старых купюр. – Давайте свои доллары, я пересчитаю.

Считать было, в общем-то, нечего – женщина протянула Рудому две стодолларовые банкноты.

- Эй, вы что! – раздался голос сбоку. – Здесь менять нельзя!

На женщину и Рудого, кипя праведным гневом, налетел Мясник.

- Вы что? – еще раз прокричал он. – С ума посходили?! Вне киоска менять деньги нельзя - это подсудное дело! Видите – вон милицейский «Бобик» стоит?!

Он кивнул куда-то в сторону. Женщина испугано попятилась. Никакого «Бобика» она не увидела, но слова «подсудное дело» крепко засели у нее в мозгу.

- Нельзя, так нельзя! - быстро сказал Рудый. – Давайте мои купоны, дамочка, а вот вам ваши доллары!

Женщина, все еще испугано озираясь по сторонам в поиске милиционеров, молча отдала Рудому пачку купонов, ватной рукой взяла две серо-зеленые купюры. В этот же момент Рудый побежал прочь. Мясник уже скрылся в здании вокзала. Женщина постояла несколько секунд. Милиции все-таки не было, и она вздохнула облегченно. Ничего, можно пройтись к другому обменному пункту, который рядом с кинотеатром!

Тут она посмотрела на доллары в своей руке и удивленно вскрикнула – вместо двух стодолларовых купюр, она сжимала две бумажки по одному доллару.

В этот же день у Максима поменяли сразу две тысячи долларов, и он подумал, что легко сможет за неделю отработать те три сотни, которые должен отдавать Пеле. Поэтому он решил, что может позволить себе тратить чуть больше, чем привык. Вечером, закрыв киоск, он зашел в дорогущий, но с огромным выбором, гастроном «У вокзала», купил Вике любимый ею черный шоколад, Димке – яблоки, а Наташке – огромную, едва помещавшуюся в руке гроздь бананов, а так же гранат – девочка была бледненькой, и ей было нужно есть фрукты, которые, способствуют кроветворению. В дом Надежды он, на этот раз, зашел с видом победителя.

- Опа, Натка, смотри, что принес папка! – он торжественно положил бананы и гранат на стол.

- Ура, ура! – девочка запрыгала вокруг стола в предвкушении небывалого лакомства.

- Давай, бабушка почистит, - сказала Марья Филипповна, и, взяв три банана, увела девочку на кухню.

- С первым заработком тебя, - сказала Надежда, но к банану не притронулась.

- Ага! – довольно сказал Максим. – Да ты ешь, на всех хватит! Я на хлебное место попал. Тебе деньги нужны?

- Нет, - сказала Надя. – Мне как раз выдали зарплату.

Надя торговала на базаре хот-догами. Работа эта ей не нравилась – зимой холодно, летом жарко, клиенты наглые, но там платили деньги, и она терпела.

- Да ладно! – великодушно сказал Максим, очищая банан для себя. – Много ли ты зарабатываешь? Ты говори – сколько и чего надо, я не хочу, чтобы дочь в чем-то нуждалась.

- Она нуждается в отце, - сказала Надя. – Или ты думаешь, что сможешь одними деньгами отдать ей все то, чего лишил?

У Максима тут же испортилось настроение.

- Скучный ты человек, Надежда, - сказал он. – Ну, скажи – что я должен сделать, чтобы ты перестала меня пилить?

Надя вздохнула.

- Да пожалуй, что ничего, - ответила она. – Что бы ты ни сделал, уже никогда не будет так, как раньше.

- Вот именно – не будет, - сказал Максим жестко. – Пора бы ко всему привыкнуть, и воспринимать жизнь такой, какая она есть!

- Я и пытаюсь, - сказала Надя. Затем, помолчав: - Шел бы ты домой, Макс…

- И пойду, - буркнул он. – Как надоели мне вы все, рожи ваши кислые!

Он ушел, унося с собой яблоки и шоколад, мечтая по быстрее скопить денег на квартиру, или вообще – заработать столько, чтобы заткнуть рот им всем – и обеим женам, и обеим тещам, и своим родителям, которые тоже пилили его при каждой встрече…

4.

Спустя два месяца Максим уже был матерой акулой в мире обмена валют. Он прокручивал крупные суммы, утаивал часть операций от банка, и присваивал себе прибыль от них, регулярно получал доллары от Рудого. К тому же, он придумал еще одну маленькую хитрость, позволявшую ему скупать у граждан потрепанные доллары по меньшему курсу.

Это случалось не так уж часто, несколько раз в неделю – какая-то домохозяйка приносила ему в киоск истрепанные старые долларовые купюры. Их, видимо, хранили как неприкосновенный запас много лет, и вот теперь этот запас зачем то понадобилось срочно обменять на купонокарбованцы.

- Извините, но мы купюры такого качества не берем! – говорил Максим, с сожалением протягивая ветхую купюру назад владелице.

- Да? – расстраивалась та. - И что же мне делать?

- Идите в банк, уговаривайте! Дело в том, что к нам и от нас доллары идут через Польшу, а поляки отказываются принимать ветхие купюры. Куда нам их деть? Идите в банк, или меняйте у менял – они доллары в Москву возят, там без проблем сдают любую купюру.

- Ой, а можно как-то без этого? - говорила испуганная женщина.

Ни топать в банк, ни связываться с какими-то менялами ей совершенно не хотелось.

- Не знаю, - говорил Максим. – Я, конечно, мог бы поменять эти деньги у менял сам – меня они знают и не «кинут», но курс у них ниже – они ведь налоги и пенсионные сборы не платят, так что я в убытке останусь!