Пока шел урок, Максима от всех этих мыслей бросало в пот, но способа избежать драки он так и не нашел. Хуже всего было то, что отложить «душевную беседу» с Жориком «на потом» тоже не представлялось возможным – подобные вопросы в городке Шахтерский было принято решать незамедлительно. Вот и выходило, что дать сдачи Жорику нужно было сегодня - или на одной из ближайших перемен, или после уроков. Максим потрогал языком вспухшую губу и вздохнул – для того, чтобы сделать очень больно, Жорику даже не надо будет бить в поврежденное место кулаком, достаточно просто зацепить в пылу драки. А еще Жорик любит добивать лежащего противника, избивать его ногами. Козел! М-да…

Следующим уроком была география, и весь класс перешел в соседний кабинет. Собрав остатки мужества, Максим проскочил в кабинет одним из первых, поставил свой дипломат на стул, и, подойдя к учительскому столу, стал ждать Жорика. Войдя в класс, Жорик не мог не пройти мимо Максима, и вот тогда нужно было начать. Иначе, как не крути, не получалось. Если позвать Жорика на улицу за котельную - то есть туда, где обычно и дрались школьники - Жорик успеет внутренне подготовиться к драке, Максим же наоборот окончательно испугается, и не сумеет нанести ни одного удара.

Жорик вошел в класс последним – с высоко поднятой головой, сверкая белоснежной рубашкой и новеньким дипломатом.

- Жорик, - тихо окликнул его Максим.

- Что? – не замедляя шага, осведомился Жорик, бросив на Максима насмешливый взгляд.

- Сдача! – выкрикнул Максим, и что есть силы, ударил Жорика по лицу.

Голова Жорика откинулась, но он не упал, а лишь сделал шаг назад. Затем спокойно поставил дипломат на пол, и кинулся на Максима. Силы были не равны, и Жорик вмиг прижал Максима к старой классной доске. Максим, чье мужество ушло в один единственный удар, наклонил голову, закрыл голову и бока руками - так делают боксеры, уходя в глухую оборону. Активно драться он был уже не в состоянии.

Жорик нанес Максиму несколько ударов, но все они пришлись по сжатым кулакам и острым локтям последнего, а значит - особенного урона нанести не могли. К тому же, последним ударом Жорик со всего размаху угодил в доску – промахнулся - и пребольно зашиб себе кулак. Рассвирепев, он схватил Максима за руку, пытаясь заставить того открыть лицо, и тут на него налетел Фидель.

Он был на голову ниже Жорика, но гораздо сильнее в руках, и потому не стал бить кулаками, а схватил Жорика за шею и зажал его в борцовский замок. Жорик захрипел, и попытался высвободиться. Не получилось – Фидель не бил, но шею держал так крепко, что высокий Жорик вынужден был согнуться в три погибели. Теперь низенький Фидель нависал над ним.

- Не смей его трогать, собака! – прокричал Фидель в ухо стонущего и матерящегося Жорика. – Он свой. Не смей своих трогать!

Между тем Максим опустил руки, распрямился, и безучастно наблюдал за происходящим. Он был бледным, как мел, и дрожал мелкой дрожью. Сейчас ему было бы несложно налететь на беспомощного Жорика и избить его, но страх парализовал движения. Максим мог только смотреть и ждать – что же сейчас будет?

- Не смей его трогать! – прошипел Фидель в очередной раз. – И никого из своих не трогай, паскуда!

- Ладно. Пусти! Не трону! – Жорику было очень больно, он кричал бы, если бы не была пережата шея.

- Слово пацана? – уточнил Фидель.

- Слово! Пусти!

Фидель выпустил Жорика и отошел. Жорик выпрямился, красный и помятый, ненавидящим взглядом уперся в Максима.

- Мы с тобой еще посчитаемся, - прохрипел Жорик. – Потом. Будет время.

И, прихватив дипломат, пошел на свое место.

- Пойдем, - будто издалека услышал Максим шепот Нади. Звенел звонок, и она влекла его к их парте. – Пойдем! Ты такой молодец! Я так рада, что ты дал сдачи!

Не помня себя, Максим плюхнулся на стул.

В класс зашел учитель, и стало тихо…

4.

Спустя несколько дней Максим и Фидель гостили у Длинного.

Они вообще любили ходить к нему в гости – отец Длинного был прокурором района, и потому имел доступ ко всяким дефицитным вкусностям – копченой колбасе, разным сортам сыра, говяжьему языку. В советские времена все эти вещи стоили не дорого – отец Максима, шахтер-проходчик вполне мог бы покупать для семьи такое, да и мать Фиделя, воспитывавшая сына в одиночку, тоже могла бы изредка выкраивать из своей зарплаты швеи копеечку на вкусности. Но дело было не в деньгах! Доступ к дефицитным товарам был не у каждого. У директора магазина был, и партийного работника был, у районного прокурора – был, а вот у шахтеров и швей – нет. Это, впрочем, не означало, что семьи простых работяг голодали – мать Максима несколько раз в неделю жарила полную сковороду отличных свиных котлет, и семья от этого не беднела. Но вот говяжий язык можно было попробовать только в гостях у друга. Длинный был человеком не жадным – насыпал в тарелки гостей то же, что и в свою. Его родители тоже были людьми широкой души, и никогда не препятствовали единственному сыну кормить друзей деликатесами.

- В кино сегодня пойдем? – спросил Фидель, сооружая себе бутерброд – огромный кусок говяжьего языка на тонюсеньком кусочке хлеба. – Корень с Бригадиром собрались на сеанс в четыре часа, нас с собой звали.

- Они что, сами дороги в кинотеатр не знают? – спросил Максим, отпивая из чашки душистый чай.

- Проспектовских боятся, - ухмыльнулся Фидель. – Кинотеатр то, как не крути – их территория!

- Так и сказали – мы боимся?! – удивился Длинный.

- Нет, конечно, - хмыкнул Фидель. – Но это и без слов понятно. После случая с Хачеком проспектовские пообещали извести беспредельщиков – то есть нас. Они очень обижены, и не успокоятся, пока кого-то из наших толпой не отгупают. Теперь я и сам в одиночку в город не выйду!

- А что за кино? – спросил Максим.

- Что-то с Пьером Ришаром - ответил Фидель.

- На Ришара пойти можно, - сказал Длинный. – Нас с Бригадиром и Корнем будет пятеро, проспектовские вряд ли сунутся. Не по десять же человек они ходят! А побегут за помощью – мы смоемся.

- Кстати, а почему это Корень с нами решил пойти? – поинтересовался Максим. – Он же почти все время с Жориком гуляет! Может, и Жорик вместе с Корнем припрется? Как хотите, а я с ним никуда не поду!

- Да уж ясно! – усмехнутся Длинный.

- Не бойся, Жорика не будет, - сообщил Фидель. - Я слышал, у них с Корнем размолвка вышла. Жорик кого-то из микрорайоновских гупнул, хотя Корень просил его этого не делать – этот микрорайоновский его друг детства, кажется. Корень теперь на Жорика очень злой.

- Зря Жорик это делает, - заметил Максим. – Пока микрорайоновские сами по себе, мы по отдельности и с ними, и с проспектовскими совладаем. Но если они объединятся – нам карачун! Против пацанов со всего города мы не потянем!

- Это точно, - согласился Фидель, дожовывая бутерброд. – Но Пеля давит – гупайте всех и точка! Вот Жорик и старается. Идиот! Пеле от этого ничего не будет, а Жорика когда-нибудь найдут в канаве с дыркой в дурной башке!

- Скорее бы, - буркнул Максим.

- Ты, Макс, с Жориком будь по осторожней, - сказал Длинный.

- Да ладно, - отмахнулся Максим. – Каникулы ведь начались, теперь мы с ним редко видеться будем. А до сентября все травой зарастет!

- Это у тебя мозги травой заросли! – воскликнул Длинный. – Поверь - Жорик ничего не забыл и не забудет! Просто так он тебя, конечно, не тронет – слово пацана все-таки давал, но вот если ты в чем-то провинишься, дашь ему повод, он припомнит тебе все! Уж поверь мне!

- Да понимаю я, не дурак, - начал Максим, но прервался – хлопнула входная дверь.

В дом вошел отец Длинного, прокурор района Николай Петрович Куринной, а за ним - бабушка Длинного, сухонькая, жизнерадостная старушка малюсенького росточка.

- Чай пьете, детвора? – заходя на кухню, спросила старушка.

- Да, Раиса Павловна, - сказал Фидель; он рано лишился своих родным бабушек, и потому к бабушке Длинного относился с большим теплом. – А вы это откуда?