Сердце Максима глухо екнуло, затем почти остановилось. Голоса проспектовских были еще слышны, и если сейчас дед выгонит его на улицу, то…

Но старик оценил ситуацию правильно. Он увидел и снующих по улице простектовских, и вжавшегося в орех, еле живого от страха, Максима... Дед одарил его долгим, внимательным взглядом, и, ни слова не говоря, зашел обратно в дом.

Начинало темнеть, и это давало надежду как-то выбраться и попытаться проскользнуть сквозь ненавистный Проспект Ленина на родную Собачевку, домой! Но мужества перелезть через спасительный забор и ступить на улицу, где можно было каждую минуту столкнуться с врагами, Максим набрался лишь спустя полтора часа, когда уже стало совсем темно. Он шел домой медленно, стараясь ступать бесшумно, и не выходить из тьмы на освещенные фонарями участки улиц – только бы не привлечь к себе внимание, только бы не быть замеченным! Слепящий свет фар машин раздражал его, проносившиеся мимо мотоциклисты повергали в дрожь…

«Если сейчас кто-то попросит у меня закурить, я, наверное, грохнусь в обморок» - подумал Максим, бесшумно, как тень, скользя мимо ненавистных многоэтажек.

Однако его старание быть незамеченным не прошло даром – никто не обратил на него внимания, и он, в конце концов, дошел до вожделенного частного сектора Собачевки. Тогда он побежал, побежал что было духу, стараясь добраться до дома как можно скорее. Он бежал всю дорогу, пугая малочисленных прохожих и взбудоражив всех окрестных собак…

Лишь дома, лишь в своей тихой, маленькой комнатушке, уличный хулиган и «неустрашимый боец» Пелиной Конторы Максим Карташов ощутил себя в полной безопасности.

Засыпал он в полной уверенности, что завтра же уйдет.

6.

На следующее утро Максим разобрал старый велосипед. Вообще-то велосипед был сломан уже давно, и Максим все откладывал и откладывал ремонт, но сейчас этот ремонт пришелся как раз кстати – он давал возможность побыть одному и спокойно подумать.

А подумать было о чем. Вчера вечером он понял – скорее даже не понял умом, а ощутил всем своим существо – простые, в общем-то, вещи, о которых не задумывался раньше. Что жизнь, у него, Максима Карташова есть не просто так – она дана Кем-то. Кем именно? Богом? Пожалуй, что да, хотя Максим не мог четко ответить на этот вопрос. О Боге он, воспитанный в семье атеистов и в атеистической советской школе, не знал ничего. Эх, поговорить бы с Раисой Павловной – она бы, наверняка, кое-что объяснила! Или она уже что-то важное говорила, но он не слушал? Ничего – можно поговорить еще раз! Главное, что теперь Максим и без чужих подсказок был уверен твердо – жизнь ему именно дана.

Но если жизнь дана, она дана зачем-то! Зачем? Максим не знал. Но ощущал – в жизни есть какая-то цель, а может – несколько целей. А если в жизни есть цель, значит - есть правильные и неправильные пути. Правильные – это те, которые ведут к цели, неправильные – те, которые от цели уводят. Эх, знать бы, что это за цель, тогда было бы проще понимать, по какой дороге идти! Но и сейчас Максим знал кое-что важное – та жизнь, которой он живет сейчас – есть дорога неправильная! Неправильно бить незнакомых парней просто потому, что они живут не на соседней улице, а в километре от тебя! Это – подло, глупо, бессмысленно! Слишком бессмысленно для настоящей войны, и слишком серьезно для простой игры! И – неправильно, потому, что нельзя тратить жизнь на подлые и бессмысленные вещи.

А на какие вещи нужно тратить жизнь? Что именно стоит того, чтобы посвятить этому жизнь? Или – Кто именно этого стоит? Максим не знал, но был уверен – ответы на эти вопросы есть, и их нужно искать! Но сейчас главное – уйти с неверной дороги, не тратить жизнь на то, на что нельзя ее тратить!

Но уйти – трудно. Есть масса вещей, которые мешают. Если уходить, то нужно объясниться – с Фиделем, с Длинным, с Пелей, наконец! Как объяснить, что он не трус, что он уходит не потому, что боится? Нет, он боится, конечно, но это не главное! Главное – так просто нельзя! Это – неправильная дорога, и уйти с нее лучше бы всем – и ему, и Фиделю, и Длинному. И – даже Пеле. Им всем нужно поискать дорогу правильную. Но как объяснить, чтобы это поняли?! Чтобы не смеялись за спиной? В шестнадцать лет это почему-то кажется очень важным – чтобы не смеялись… Так как же объяснить? Как?!

Он не находил ответов, мучился, отказывался от завтрака – не хотел, чтобы родители отвлекали его вопросами. Но в половине одиннадцатого его все-таки отвлекли - к нему пришли Фидель и Длинный.

- Привет, боец! – сказал Фидель, рассматривая разложенные по двору детали от велосипеда. – Мастеришь?

- Камеру уже заклеил, раму подправил, а вот в сидении втулка лопнула, менять надо, - буркнул Максим, вытирая тряпкой руки, измазанные в машинном масле. – Где я другую втулку возьму?

- Там, где и все люди – на базаре, - сказал Фидель.

- Вижу, что рожа чистая, без синяков, - заявил Длинный. – Это хорошо. Значит - тебя не догнали!

- Не догнали, - согласился Максим. – Но я до темноты в чужом дворе прятался. Думал, что поседею!

- Нас тоже не догнали, - Длинный почесал внушительных размеров нос. – Но не волнуйся - поседеть мы еще успеем!

- Это еще почему? – не понял Максим.

Фидель с Длинным переглянулись. Они вообще выглядели растерянными и подавленными.

«Неужели и они решили уходить?» - пронеслось в голове у Максима.

- Проспектовские и микрорайоновские вызывают нас на бой, - сообщил Фидель. - Надеюсь, у тебя нет на сегодня никаких планов?

- Я, вообще-то велосипед хотел доделать… - начал Максим, до которого не сразу дошел смысл сказанного. – Да ладно, блин, прикалываться - шуточки у тебя, дурацкие! – закончил он зло.

Фидель взял в руки колесо, покрутил его, зачем-то внимательно рассматривая.

- Я не прикалываюсь, - сказал он. – Вчера проспектовские поймали только Корня…

- Подъезды обыскали! – воскликнул Максим, и ощутил прилив гордости.

Оказывается, вчера он поступил очень умно - не стал прятаться в подъезде!

- Именно, - Фидель кивнул. – Они не стали его сильно бить, а так - отпустили несколько подзатыльников… Но передали, что хотят с нами драться. А сегодня утром на базаре к Пеле подходил Кербс.

- Это который из воров? – уточнил Максим. - Который у проспектовских «старший товарищ», как у нас Пеля?

- Да, - сказал Фидель. – Кербс предложил Пеле, чтобы «молодые» - то есть мы - решили все дело одним большим боем. Толпа на толпу, мы против них. Разумеется - только кулаки, никаких дрючков, железок и прочего. Как бы не закончился бой, все счеты закрыты, никто никому не должен, и наступает мир.

- Зачем это Кербсу? – не понял Максим. – Ему-то что – мир у нас или не мир?

- Кербс говорит, что менты нервничают - толпы по пятьдесят человек по городу ходят. Не порядок! Боятся, как бы чего не вышло, вот и намекнули ему – нужно, чтобы молодежь «сбавила обороты». Так Кербс сказал Пеле. А уж правда это или нет – я не знаю. Может, Кербс врет. Мало ли…

Максим задумчиво почесал подбородок. На подбородке появились грязные пятна.

- Вот сволочи, а! – сказал он задумчиво. – Объединились с микрорайоновскими, и сразу - давайте биться! Раньше они нас не вызывали, а теперь – конечно, спешат, пока и мы никого на помощь не позвали!

- Бесполезно звать, - покачал головой Длинный. - Никто не станет нам помогать. Скорее – к ним еще кто-то присоединится.

- Это почему так? – не понял Максим.

- Потому, что мы слишком долго были самыми сильными, и слишком многих обидели! - Фидель сплюнул на землю. – Говорил же я Пеле – нельзя беспредельничать, нельзя бить всех подряд! С людьми по правде нужно поступать. Если бы мы дрались только с теми, кто напросился, ничего этого не было бы… Эх - разве Пеля кого-то слушает?! Теперь мы расплатимся сразу за все!

- М-да, дела… - поежился Максим. - И что - Пеля согласился на бой?

- Ясное дело! – сказал с раздражением Фидель. – Чтобы Пеля, да не бросил нас под танки – когда такое было?! Бой сегодня.