Композиционно рассказ членится на резко отделенные друг от друга и противостоящие друг другу части. Как и Катерину Измайлову, Домну Платоновну на самой вершине ее существования настигла трагическая катастрофа. Необыкновенно важно для понимания смысла рассказа то, как Домна движется к катастрофе, И Настя и Катерина Измайлова жили более или менее органично в рамках своей социальной среды вплоть до катастрофы. В более широкий круг социально-исторических отношений их выталкивала только сама катастрофа, предопределенная жизнью внутренне разложившегося сословия. Домну Платоновну читатель застает уже целиком выбившейся из своего прежнего бытового обихода, уже в сфере общесоциальных отношений: ее знает "весь Петербург", то есть самые разные группы и группочки господствующих классов, а сама она знает и жизнь социальных низов. Здесь, в этой сфере разных интересов, и настигает Домну трагическая кульминация. Цинически отрицавшая любовь, героиня, дожив до седых волос, без памяти влюбляется в некоего двадцатилетнего балбеса Валерку, безудержно преданного, в свою очередь, всем петербургским утехам, вроде карт, цирка, водки и т. д., и кончающего Владимиркой. Композиционный рисунок как бы перевернут; Домна Платоновна кончает тем, с чего начинали Настя и Катерина Измайлова. В чем смысл этого перевернутого рисунка, этого кажущегося порочного круга? В том, что в межклассовых отношениях царит та же неразбериха, что я в замкнутой по видимости жизни внешне разобщенных и противостоящих друг другу сословии. Внешне сословия соблюдают декорум прежней цельности, прочности, стабильности. Внутренне они развалились, и это ярче всего выявлено в межклассовых отношениях. Рассословленный, деклассированный человек возвращается к тому, с чего он начинал. Отрицавшая какую-либо внутреннюю содержательность личной жизни, относившаяся к порывам Леканидки как к преходящей блажи, Домна Платоновна оказывается рабыней потребностей своей личности, которые принимают у нее постыдную и даже смехотворную форму.

Домна Платоновна, отрицавшая самую возможность существования человеческих страстей и побуждений, свободных от материальных интересов, оказывается в конце концов во власти абсолютно бесконтрольной и противоестественной страсти. Эта уродливо-жалкая страсть Домны сталкивается, в свою очередь, со свойственным Валерке цинизмом, еще недавно казавшимся Домне универсальным w вполне приемлемым жизненным законом. Распад изживших себя старых устоев и норм, отсутствие новых социальных и личных человеческих связей - все это гибельно для человеческой личности. В "Воительнице", быть может не менее остро, чем в предшествующих очерках, ставятся те же вопросы пореформенной жизни России.

Все те явления, о которых идет речь в важнейших произведениях Лескова 60-х годов, находят себе объяснение в особенностях исторической обстановки, социальных, общественных отношений. Внимательные наблюдатели эпохи отмечают резкие сдвиги в общественном сознании, характеризующие период подготовки и осуществления реформ. Так, М. Е. Салтыков-Щедрин писал: "Все в эту минуту изменилось, как бы волшебством, и пропорции, и формы, и имена. Приниженное вчера - сегодня всходило наверх, стоявшее вчера на высоте - в одно мгновение скрывалось и утопало в той области безвестности и безразличия, из которой если и выходило вновь наружу, то для того только, чтобы пропеть в унисон". Само собой разумеется, эти сдвиги меньше всего обусловлены реформаторжой деятельностью социальных верхов крепостнического государства, которых вынудила к реформе "сила экономического развития, втягивавшего Россию на путь капитализма". {В. И. Ленин, Сочинения, т. 17, стр. 95.} Крепостники не смогли "удержать старых, рушившихся форм хозяйства". {Там же.} С этим процессом связан распад старых классов - сословий крепостнического общества и складывание новых классов и новых классовых взаимоотношений. Те сдвига в общественном сознании, которые столь колоритно описаны М. Е. Салтыковым-Щедриным, объясняются прежде всего сдвигами во взаимоотношениях классов, распадом старых общественных связей и складыванием новых. Как писал В. И. Ленин, в творчестве Л. Н. Толстого отразились исторические противоречия, "которые определяли психологию различных классов и различных слоев русского общества в пореформенную, но дореволюционную эпоху". {Там же, т. 16, стр. 295.} Эти же исторические противоречия отразились в творчестве Лескова.

Индивидуальной художественной особенностью писателя является то, что его больше всего волнуют процессы распада общественных связей внутри старых классов-сословий и вопросы "полного уничтожения сословных делений". {Там же, т. 6, стр. 130.} Эти процессы протекали в России долго и мучительно: в то время как "непокорное экономическое развитие все более подрывает сословные устои", {Там же, т. 5, стр. 259.} в стране вместе с тем "все и вся пропитано сословностью", {Там же.} искусственно поддерживаемой правящими классами. В эту эпоху продолжали оставаться в силе многочисленные "нестерпимые" остатки "дореформенной регламентации в русской жизни", {Там же, т. 2, стр. 489.} и Лесков с большой художественной проницательностью показывает, как они сказываются на судьбе личности, стремящейся сбросить с себя сословные путы и найти новые формы человеческих отношений в процессах складывания новых общественных связей.

4

Именно с этой, сильной стороной, чрезвычайно противоречивой. в целом позиции Лескова, следует связывать столь существенно важную для Лескова 70-80-х годов тему поисков "праведника", тему положительных начал в русской жизни и положительного типа человека, заново формирующегося в эпоху, когда "все переворотилось и только еще укладывается". Так понимал особенность положения Лескова в литературе 70-80-х годов Горький. Ценное качество творчества Лескова он видел в том, что Лесковым была трезво осознана слабая сторона народничества. Горький противопоставлял Лескова именно народникам, а не революционным демократам. В этой связи необходимо помнить, что горьковские оценки были полемически заострены "в защиту Лескова", и поэтому Горький не всегда проводил в данном случае четкое разграничение между прогрессивными, революционными тенденциями самого народничества и его слабыми, утопическими, либерально-легальными сторонами. Говоря о Лескове и народниках, Горький чаще всего имел в виду именно слабые стороны народничества. Горький писал: "Когда среди торжественной и несколько идольской литургии мужику раздался еретический голос инакомыслящего, он возбудил общее недоумение и недоверие... В рассказах Лескова все почувствовали нечто новое и враждебное заповедям времени, канону народничества".