- Кто спит, не закрывая глаз? Кто, родясь, не копошится? У кого нет сердца? - спросил якша.

- Рыба спит с открытыми глазами. Яйцо, родясь, не копошится. У камня нет сердца.

- Кто странствует в одиночестве? Кто, родясь, рождается снова? От стужи какое лекарство?

- В одиночестве странствует Сурья. Снова и снова рождается месяц. От стужи - огонь лекарство.

- Чем окутан мир? Что препятствует озарению? Из-за чего покидают друзей?

- Мир окутан неведением. Мрак препятствует озарению. Друзей покидают из-за скупости.

- Кто враг мужей трудноодолимый? Какая болезнь неизлечима? Кто праведник?

- Враг мужей - гнев. Неизлечима жадность. Праведник тот, кто желает добра всему живущему.

- Ты ответил на все мои вопросы, - промолвил якша, - поэтому оживет один из братьев. Назови его имя.

- О якша, пусть оживет Накула, широкогрудый, долгорукий.

- Но почему ты не назвал Бхиму, чья сила в сраженье не уступает ста слонам? Ведь говорят, что он твой любимец. Почему ты отстранил Арджуну, высшую вашу надежду?

- Равны для меня и Кунти, мать моя, и Бхима, и Арджуна, и Мадри, мать близнецов. Но будет справедливым, если у каждой из них останутся сыновья.

- Так как ты доказал, что для тебя выше всего справедливость, произнес якша, - пусть оживут все.

И поднялись братья одновременно, друг на друга и на Юдхиштхиру взглянули, но к воде не поспешили. Исчезла их жажда.

- Нет, ты не якша, - сказал старший из Пандавов. - Ты один из вседержителей мира. На берегу я следов сраженья не вижу. Братья же мои по силе равны огромному войску. Якше с ними не справиться вовеки!

- Я - Яма, твой прародитель, - ответил якша, принимая облик бога. - Я Дхарма, и прибыл, чтобы тебя испытать. Избери любой дар, достойный твоего благочестья, и ты его обретешь.

- Верни нам то, что похитил олень. Вот мой выбор.

- Я был тем оленем, - сказал Яма. - Вот тебе то, что ты просишь. Возврати это отшельнику. И вот вам мой дар. Отныне вы можете, подобно мне, принимать любой облик.

Выбор

Не отрывая взгляда, словно ожидая нового чуда, молча смотрели Пандавы туда, где только что стоял великий бог. Первым заговорил Ютхиштхира:

- Теперь мы можем по желанию менять свою внешность. Но какой нам избрать путь? Какую из семи щедрых и богатых стран изберем?

- Конечно же, Матсю, - отозвался Арджуна. - Ею владеет Вирата, благочестивый, богатый и к нам благосклонный.

- Матсю! Матсю! - воскликнули другие братья в один голо

- Я с вами согласен, - молвил старший из братьев. - Но не будем забывать, что нам не придется прибегать к благосклонности Вираты. Главное не обнаружить себя, прожить год под чужим обликом и именам. Перед нами непростой выбор. Придется находиться в услужении у чужих людей. Какое избрать занятие чтобы оно стадо лучшим прикрытием? За кого нам себя выдать?

Братья молчали.

- Я сам, - продолжал Ютхиштхира, - пожалуй, выдам себя за брахмана и предложу владыке Матсю коротать ночи за костями. Скажу я ему что в те годы, когда Пандавы не были в ссылке, я не раз составлял компанию самому Юдхиштхире и пользовался его расположением. Если Вирата захочет узнать что-нибудь о нашем дворце или о моих привычках, он не собьет меня с толку.

- Тогда я назову себя поваром, - проговорил Бхима, поглаживая себя по животу. - Кухня мне ближе всего, да и в поварском искусстве я не последний. Такие приготовлю приправы, что у всех во дворце слюнки потекут. Когда же меня спросят, кому я раньше служил, скажу - самому Юдхиштхире, который ценил меня также за силу. Если же будет устроено состязание борцов, я возьму верх над любым царским любимцем, но не оторву у него головы, чтобы не вызвать царского гнева.

Раздался дружный смех.

- А каково твое решение, Арджуна? - спросил Юдхиштхира. - Тебе, прожившему пять весен среди богов, нелегко быть таким, как все!

- Я им и не буду, - отозвался Арджуна. - Наряжусь в женское одеяние и объявлю себя евнухом.

- Евнухом? - протянул Юдхиштхира.

- Не удивляйся. Пять весен на небесах не избегал я апсар и проник в женскую душу. Я буду рассказывать царским дочерям старинные сказки, учить их пляске и пению, если же меня спросят о моем прошлом, скажу, что прислуживал госпоже Драупади.

Накула не спускал с брата восхищенного взгляда.

- Я удивляюсь тебе, Арджуна, - сказал он. - Такое занятие было бы мне не под силу. Объявлю-ка я себя конюхом. С конями я легче найду общий язык. Буду их лечить и сторожить. Кони меня не спросят, откуда я родом, если же спросят люди, отвечу: служил на конюшне у Юдхиштхиры.

- А ты, Сахадева? - спросил Юдхиштхира. - Какое себе облюбовал ты занятие?

- Я буду коровьим пастухом и доильцем, - ответил юноша. - Мне любы коровы. Помнишь, ты ни раз поручал мне заботу них? О повадках их знаю я не понаслышке. И быка я к ним приведу, чтобы красавицы не остались бесплодными, и телят выхожу. Владыка Матсю будет мною доволен.

- Что ж, братья, - сказал Юдхиштхира. - Я выбор ваш одобряю. Но вот незадача. У женщин, как вам известно, немного достойных занятий. Какое из них выбрать нашей супруге? Рукам её белым тяжелый труд непривычен, а красота её станет приманкой для негодяев, и мы им дать отпора не сможем, из опасения себя выдать.

- Я буду у царицы служанкой, - Драупади сказала. - Иной себе доли не вижу. Объясню, что служила я Драупади, её наряжала в девичьи годы, следила за её волосами и по такой работе тоскую.

- Мы сделали выбор, - заключил Юдхиштхира. - Теперь отпустим слуг. Пусть они достигнут столицы и скажут, что мы исчезли.

Наставления Дхаумьи

- Послушаем, что нам скажет на прощанье наш мудрый Дхаумья, какими наставлениями нас проводит в нелегкий путь, - проговорил Юдхиширха, когда последние приготовления были окончены.

Дхаумья, грустно улыбнувшись, начал нараспев:

Порою мои наставления скучны

И словно осенние мухи докучны,

Но это советы старинного друга

Для тех, кто уходит к владыке в услугу,

Кому о почете забыв господина,

Придется чужую напялить личину.

Для вас, что так знатны и так знамениты,

Ворота не все теперь будут открыты.

По собственной воле в повозке, на ложе

Никто занять места отныне не сможет.

Глядели всегда все властители косо

На тех, кто давал им советы без спроса.

На тех, что стояли в молчании рядом

И не ловили царского взгляда,

На тех, кто в своей убежденные силе,

Шашни с их женами заводили.

И чтоб не попасться в смертельные сети,

В служеньи царю не жалейте усердья.

Наградою царскою будет отмечен,

Лишь тот, кто внимает царю, не переча,

И кто отличиться сумеет советом

Полезным царю и приятным при этом.

Внимания царского может добиться

Лишь тот, кто врагов царя сторонится,

И тот, кто язык свой не распускает.

Не мною открыта премудрость такая.

И место занять постарайтесь такое,

Чтобы быть каждый раз у царя под рукою,

Но чтоб не маячить перед глазами,

И также не сзади, где стража с мечами

Забудьте про все, чем гордились вы прежде

И взглядом покорным властителя ешьте.

Покорность слуги - это мед для владыки.

Ему ненавистен равновеликий.

Дурного ему и во сне не желайте.

Не плюйте при нем и не чихайте.

Расскажут смешное - не хохочите:

Несдержанных слуг не выносит властитель.

Пусть в радости скромною будет улыбка.

Любого слуги положение зыбко.

Мудрец, пожелавший быть царским придворным,

Пусть будет услужливым, будет проворным.

Царя ублажая, царицу иль принца,

Пускай он, однако, не суетится.

И будет всегда он в почете и холе,

Пока подчиняется царственной воле.

Похвалит владыку в глаза и заглазно,

И служба станет его безопасной.

От кары удастся уйти неотвратной,

Когда умолчит он о подвигах ратных,