— И как же мне вас называть?

— Тебя. Как хочешь, хоть Лехой, хоть я этого и терпеть не могу.

— Скажете тоже, Лехой! — прыснула Люда. — Алексей?.. — задумчиво произнесла и прислушалась к чему-то внутри себя. — Леша?.. Алеша?..

— Не знаю, как тебе, а мне больше по вкусу последний вариант, — внимательно наблюдал он за ее лицом, которое каждую секунду меняло выражение. В который раз Алексей недоумевал — ну как можно настолько не скрывать собственных эмоций, они же все читаются на ее лице! Вот сейчас она ужасно хочет согласиться с правилами игры, но мешает внутренняя робость или излишне строгое воспитание.

— Алеша? Мне с детства нравится это имя, — тихо произнесла Люда, глядя прямо в глаза Алексею.

— И чем же?

— Оно звучит как-то нежно, даже трепетно. Его приятно произносить.

— Вот и произнеси его, — бодро закончил он, пока она не сказала чего-нибудь лишнего. Странным образом, но когда эта девушка говорила или улыбалась, он попадал под ее власть. Вот и сейчас был близок к этому, не опомнись вовремя. — Так куда же ты меня поведешь? И может все же лучше на машине?

— Ни за что! Как говорит мой папа, у нас тут все рядом, — задорно улыбнулась она, и ему захотелось последовать ее примеру. — Для начала предлагаю прогуляться в наш замечательный собор.

— Чего же в нем такого замечательного?

— Увидите, ой… Увидишь, — спохватилась она и виновато посмотрела на Алексей, но не потому, что ошиблась, а как раз наоборот, потому что обратилась к нему на «ты». Это он тоже прочитал на ее лице.

Люда скептически осмотрела стильную кожаную куртку Алексея и вдруг со словами «Подождите!» убежала куда-то в комнату. Сама она была одета в укороченный пуховик с капюшоном, отороченным мехом. Ничего особенного и цвет какой-то серый, мышиный, но этой девушке пуховик невероятно шел, даже несмотря на то, что из-под него торчали худенькие ножки, обтянутые черными джинсами-дудками, а на ноги она обула кроссовки. Обычный молодежный прикид, но почему-то она в нем смотрится довольно элегантно. Алексей даже головой тряхнул, когда Люда скрылась в комнате. Наваждение какое-то!

— Вот, наденьте это, — вернулась она с чем-то в руках и сама же принялась заматывать его шею длинным черным шарфом, встав при этом на цыпочки. — Это папин…

— Надень, — придержал он ее руку в невольном порыве, а она вдруг замерла в такой близости от него, что он уловил аромат ее волос. — Ты забыла про наш уговор, — говорить получалось с трудом, в горле вдруг вырос ком и даже мешал дышать ровно.

— Я помню, — кивнула она, и Алексей заметил, что глаза ее увлажнились.

Острого неконтролируемого желания прижаться к ее губам он испугался настолько, что сразу же выпустил ее руку и пробормотал:

— Вот и не забывай больше, а то в следующий раз накажу…

— И как же? — рассмеялась она, и он даже выдохнул с облегчением. Не заметила, и это очень хорошо.

— Пока не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю.

— Уже боюсь, — задорно вскинула она голову и распахнула перед ним дверь.

За ночь подморозило, но утро выдалось безветренное. В чужом шарфе поверх куртки Алексей чувствовал себя по-дурацки. Не привык он как-то носить подобные аксессуары, хоть темно-синяя расцветка и пришлась ему по вкусу. А заметив, как Людмила кутается в воротник пуховика, вновь предложил:

— Может все же на колесах? — и кивнул на свою машину, припаркованную рядом.

— Нет. Это уже будет не прогулка, — тряхнула она головой, накинула капюшон и взяла его под руку — Пошли. Тут недалеко.

Пока шли через двор, Люда дважды умудрилась поскользнуться. От падения ее спасала его рука. И оба раза она заливисто смеялась над собственной неловкостью, а Алексей не мог отделаться от мысли, что ему нравится ее поддерживать, и от желания, чтоб она поскальзывалась почаще.

Как только вышли на улицу, девушка произнесла:

— Вон он — наш знаменитый собор.

Но Алексей уже и сам увидел это чудо архитектуры, не заметить которое было невозможно. В небольшом поселке, со всех сторон окруженном лесами, в самом его сердце, казалось, возвышается копия Нотр дама, устремляясь остроконечной колокольней к самому небу. Но подойдя к собору ближе, Алексей убедился, что тот построен скорее в псевдоготическом стиле и лишь общими очертаниями издалека напоминает парижский собор. Вблизи темно-серые стены и стрельчатые окна навевали мысли об английских аббатствах. И круглые часы на колокольне только усиливали сходство.

— Впечатляет? — наблюдала Люда за его реакцией. Они остановились недалеко от широкой лестницы, ведущей к дверям храма. В эти утренние часы собор уже был открыт.

— Скорее поражает.

— А я привыкла, — беспечно пожала она плечами, — хоть и люблю это место всем сердцем. В детстве, в теплые дни почти все время проводила тут, — кивнула она на скверик за их спиной. — Здесь или на нашей речке.

— А речку ты мне покажешь, как следующую достопримечательность? — заранее испугался Алексей.

— Нет, конечно! — рассмеялась она. — Что там сейчас делать? Мерзнуть что ли? Зайдем погреться? — указала она на собор.

— Нет, пожалуй, — слишком поспешно отказался Алексей. Никогда не считал себя набожным и даже немного побаивался церквей. А еще ему не нравилось, как приторно в них пахнет ладаном и кадилом. В те редкие разы, что оказывался в подобных местах, неизменно покидал их с головной болью.

— Ну как хоти… хочешь, — спохватилась Люда. — Если не замерз, то идем дальше.

— Ну я пока держусь. А ты?.. Не замерзла? — посмотрел он на ее лицо с немного покрасневшим носом, которым она как-то по-детски шмыгнула. Вновь появилось безотчетное желание ее приобнять и прижать к себе, которое Алексей сразу же поборол, хоть руки так и чесались.

— Я тоже пока в норме, — заверила Люда и повела его в сторону от собора.

Миновав сквер, они вышли к наполовину разрешенной старинной усадьбе, и Алексей заметил, как Люда вдруг притихла, даже напряглась слегка. Не похоже было, что это место ей сильно нравится, а вот его любопытство разыгралось.

— В чем дело? — поинтересовался он.

— Я считаю это место проклятым, — тихо проговорила она, даже не пытаясь переступить границу местами сохранившейся изгороди. Она просто стояла и смотрела на усадьбу не мигая, словно та ее гипнотизировала и не давала отвести взгляда. — Здесь когда-то жил основатель нашего поселка.

— Расскажи, — попросил Алексей. Отчего-то ему захотелось услышать страшную, как он догадывался, историю, из уст этой девушки.

— Не здесь, — передернула она плечами.

— Ты замерзла. Куда пойдем греться?

— Здесь мне даже летом холодно, — серьезно посмотрела она на него.

— Все! Пошли отсюда в тепло, и ты мне расскажешь свою страшную историю, — решительно обнял ее Алексей за плечи и повел прочь от усадьбы. Не смог он на этот раз побороть в себе желание прикоснуться к ней, ощутить хрупкое плечо даже через пуховик. Слишком велико было искушение. И она не сопротивлялась, а даже как-то очень доверчиво прижалась к нему, будто искала поддержки или защиты.

В эти утренние часы им пришлось побродить по городку в поисках открытого заведения. Им оказалось небольшое кафе-мороженое, где, как выяснилось, еще и готовят вкусные сэндвичи с баварскими колбасками и соленым огурцом.

Алексей и сам подмерз и сейчас с удовольствием «оттаивал» в тепле небольшого зала, где они были единственными посетителями.

— За усадьбой есть сад, который мы зовем страшным… — начала свой рассказ Люда, после того как согрелась несколькими глотками травяного чая.

В центре того сада по сей день сохранился позорный столб, к которому помещик привязывал провинившихся крестьян и избивал плетьми прилюдно. Частенько такие избиения заканчивались смертью.

В общем-то, примерно такое Алексей и ожидал услышать от девушки. Что в поместье жил настоящий самодур, который насиловал крепостных девок с особой жестокостью, грабил проезжих купцов, чеканил фальшивые монеты… По сути, обычный бандит под барской личиной. История хранит массу примеров существования подобных ему деспотов.